Подсказки пифии - Сунд Эрик Аксл - Страница 47

• Предыдущая
• 47/72
• Следующая

Виктория не знала, что отвечать.

– Я… – Она поменяла положение – ей показалось, что спинка стула давит. – У меня проблемы с памятью. В последнее время стало лучше, но.

Она замолчала. Говори, как София, подумала она. Не так нерешительно, поменьше колебаний.

Старый психолог с интересом смотрела на нее.

– Продолжай. Я слушаю.

Виктория вспомнила, что София слушала всегда. Рассказывать сразу стало легче, и она начала:

– Только сегодня вечером я поняла, что не убивала своего бывшего мужа. Я почти год верила, что я убийца, но оказалось, что он жив и что я все придумала.

– Понимаю. – София как будто обеспокоилась. – Как по-твоему, почему?

– Я ненавидела его, – сказала Виктория. – Я так его ненавидела, что уверилась, будто убила его. В каком-то смысле это была месть. Ненастоящая, конечно, ведь ничего из того, что я навоображала, не случилось. Я мстила ради себя самой, в моем воображаемом мире. Такая патетика.

Она услышала, что ее голос теперь звучит, как голос юной Виктории. София Цеттерлунд молчала. Но видно было, что она о чем-то думает.

– Ненависть и месть, – продолжила Виктория. – Почему эти движущие силы такие мощные?

София не замедлила с ответом.

– Это примитивные чувства, – сказала она. – Но эти чувства – сугубо человеческие. Животное не ненавидит и не вынашивает планов мести. Вообще я думаю, что это философский вопрос.

Философский вопрос? Может быть, подумала Виктория. Ведь ее месть Лассе и была чисто философским вопросом.

София подалась вперед:

– Приведу пример. Женщина едет в машине. Она останавливается на красный свет, и тут появляется банда подростков, один из них разбивает лобовое стекло железной цепью. Перепуганная женщина срывается с места, а приехав домой, обнаруживает, что цепь застряла в бампере и что молодому человеку оторвало руку.

– Понимаю, – сказала Виктория. – Таким образом женщина совершила свою месть?

Пустой взгляд светлых глаз с катарактой.

– Совершила ли ты свою месть? Перестала ли ненавидеть? Ты больше не боишься? Много вопросов возникает.

Виктория поразмыслила.

– Нет, я не ненавижу, – сказала она, помолчав. – Теперь, задним числом, я могу сказать, что ложные воспоминания помогли мне пережить его потерю. Время от времени чувство вины бывало невыносимым, но сейчас и здесь я ощущаю себя абсолютно чистой в том, что касается Лассе.

Господи, подумала она. Я должна бы чувствовать себя гораздо хуже. Но, может быть, где-то глубоко внутри я всегда сомневалась, что он мертв.

Она не могла ничего сказать наверняка. Все было как в дымке.

София сцепила старые жилистые руки. Сиреневые выпирающие вены. Виктория узнала ее кольцо. София как-то говорила, что была замужем, но муж умер молодым, и она решила жить одна. Как лебедь, подумала Виктория.

– Ты говоришь о чистоте, – сказала старуха. – Это интересно. Психологический смысл мести, расплаты кроется в самом слове, которое означает “выплатить до конца”. Иногда это слово бывает синонимично слову “разборка”, которое, в свою очередь, имеет два значения – физическое противостояние с врагом и внутренний, психологический процесс, направленный на очищение, на то, чтобы узнать себя.

Так и должно быть, подумала Виктория. Все как раньше.

Но может ли смерть нести очищение? Мысли переключились на Мадлен и блокнот, лежащий в сумочке. Блокнот содержал как минимум страниц пятьдесят, заполненных строчками предположений, многие были, безусловно, ложными и поспешными, но исходным пунктом для нее служило то, что Мадлен двигали те же чувства, что и ей самой. Ненависть и месть.

Может быть, ненависть тоже может очищать?

Виктория глубоко вдохнула, прежде чем задать вопрос, не в последнюю очередь ради которого она приехала сюда.

– Вы помните, что я родила ребенка, дочь?

– Конечно. – Старуха вздохнула. – Я помню и то, что ее звали Мадлен.

– Что еще вы о ней знаете? – Виктория ощутила, как напряглись мышцы.

Она глубоко раскаивалась, что не боролась за своего ребенка более жестко, что не защищала свою малышку, не прижимала ее к себе, не следила, чтобы та спала ночью, ничего не боясь.

Она могла, она должна была бороться – но оказалась слишком слабой для этого.

Слишком изломанной, полной ненависти ко всему.

Тогда ненависть была исключительно деструктивной.

– Я знаю, что она попала в беду. – Лицо Софии стало беспомощным, морщины словно углубились, когда она отвернулась к окну. – И еще знаю, что ее свидетельства так и не вылились в судебное разбирательство, – продолжила она, помолчав. – Должна добавить – к сожалению. У меня была долгая карьера в медицине, и я видела подобное раньше, но…

– Но? – Виктория разозлилась. – Откуда вы знаете, что она попала в беду?

Старуха опять вздохнула. Взяла сигарету, приоткрыла окно и, не делая попыток закурить, просто катала ее между пальцами.

– Я следила за историей Мадлен, у меня был знакомый в копенгагенской больнице. То, что с ней случилось, – чудовищно…

– Так что случилось?

Ей показалось, что в мутных глазах Софии Цеттерлунд промелькнула какая-то искра.

– Дай мне прикурить, будь добра. Не знаю, куда я дела зажигалку. От никотина мне лучше думается.

Виктория достала свою зажигалку и угостилась сигаретой из старухиной пачки.

– Вы встречались с Мадлен?

– Нет, но, как я уже сказала, я знаю ее историю и видела ее на снимке. Мой коллега из Копенгагена прислал мне фотографию пару лет назад, сразу после того, как у меня поплыло зрение. Сама я не могла ей порадоваться, но она у меня тут, если хочешь посмотреть. В книге на стеллаже. Полка, где Фрейд, третья книга слева, с кожаными уголками. Поищи, а я пока расскажу тебе про капсулотомию и сенсорную депривацию.

Виктория замерла. Капсулотомия? Это же…

– Мадлен сделали лоботомию?

– Это вопрос дефиниций. – Старуха слабо улыбнулась. – Я тебе расскажу.

Виктория ощутила злость, растерянность – и в то же время надежду. Закурив, она подошла к стеллажу. Как грустно, подумала она, вытягивая нужную книгу. Я не видела свою дочь двадцать лет – и вот наконец нашла ее в приложении к психолого-педагогическому справочнику пятидесятых годов.

Фотография, засунутая в пластиковый карман, явно была сделана дешевой мыльницей. От вспышки глаза Мадлен казались красными.

Девочка на фотографии сидела на больничной кровати, завернувшись в одеяло. Сходство между Мадлен и Викторией бросалось в глаза. В желудке завязался холодный узел.

– Можно я возьму ее?

София кивнула. Виктория снова села, старуха зажгла новую сигарету и заговорила. Виктория соскользнула назад во времени, в Тюресё. Она закрыла глаза и представила себе, что она снова там, что на дворе лето и они сидят в светлой кухне Софии.

– Несколько лет назад Мадлен прооперировали, – начала старуха.

Комната была равно белая и черная. Она беспомощно уставилась в потолок. Пошевелиться было невозможно – руки прикованы к койке.

Она знала, что ее ждет, и помнила голос из трескучего радио два месяца назад, сразу после того, как они приняли решение.

Профессор психиатрии, Пер Миндус, был крупнейшим шведским авторитетом в области тревожного и обсессивно-компульсивного расстройств. Во время своей работы в Каролинской больнице он активно интересовался психохирургией и специфическим методом под названием капсулотомия. Метод состоял в том, что в части мозга, называемой capsula interna, перерезали нервные нити, содействовавшие, по мнению врачей, развитию психической болезни.

• Предыдущая
• 47/72
• Следующая