Противостояние. Том II - Кинг Стивен - Страница 52

• Предыдущая
• 52/172
• Следующая

Ральф и Гарольд, подумала она и неожиданно ощутила приступ дикого страха, не имевшего никакого отношения к Матушке Абагейл. Ну почему я должна бояться за Стю? Ох, Боже мой, если только Гарольд попытается что-то выкинуть… Ну что-нибудь такое… Стю разорвет его на части. Если только… если только Гарольд не подкрадется к нему сзади и…

Она обхватила себя руками, дрожа от холода и не переставая думать, чем Стю мог заниматься с Ральфом и Гарольдом.

Вернусь к 9.30.

Господи, еще так долго ждать.

Она еще несколько секунд постояла на кухне, хмуро уставившись на свой рюкзак, который оставила на стойке.

Я с Ральфом и Гарольдом.

Стало быть, маленький домик Гарольда на Арапахо будет пустовать до девяти тридцати. Если, конечно, они не там, а если там, то она может присоединиться к их компании и удовлетворить свое любопытство. Она в один момент сумеет добраться туда на своем велосипеде. Если там никого не окажется, сможет отыскать что-нибудь, что ее успокоит, или… Нет, об этом она не позволит себе сейчас думать.

«Что тебя успокоит? — спросил внутренний голосок. — Или, станет сводить с ума еще больше? Представь, что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО найдешь что-нибудь занятное? Что тогда? Что ты станешь с этим делать?»

Она не знала. Строго говоря, понятия не имела.

Не волнуйся. Стю.

Но от волнений никуда не денешься. Тот отпечаток в ее дневнике означал, что волноваться стоило. Потому что человек, способный украсть твой дневник и копаться в твоих мыслях, — это человек без особых принципов и лишенный всякой порядочности. Такой человек может подкрасться сзади к тому, кого ненавидит, и столкнуть его с обрыва. Или пустить в ход камень. Или нож. Или ствол.

Не волнуйся. Стю.

«Но если Гарольд сотворит что-либо подобное, он не сможет оставаться в Боулдере. Что ему тогда делать?»

Но Фрэн знала что. Она не знала, был ли Гарольд тем, кем она его себе представляла — пока еще не знала наверняка, — но сердцем чувствовала, что теперь для людей подобного сорта есть место на земле. Да, уж какое-нибудь место для них найдется.

Она рывком закинула на спину рюкзак и вышла из квартиры. Через три минуты она уже катила на велосипеде по залитому полуденным солнцем Бродвею к Арапахо, думая: «Они спокойненько сидят себе в гостиной Гарольда, пьют кофе и разговаривают о Матушке Абагейл, и со всеми все в порядке. В полном порядке».

Однако маленький домик Гарольда стоял темный, пустой и… запертый.

Это само по себе в Боулдере выглядело странным капризом. В прежние времена, уходя, вы запирали дом, чтобы кто-нибудь не украл ваш телевизор, стерео или драгоценности жены. Теперь же теликов и магнитофонов было повсюду навалом, да и какой в них прок, если нет электроэнергии, чтобы включить их, а что касается драгоценностей, то можно в любой момент сходить в Денвер и набрать хоть целый мешок.

«Зачем ты запираешь свою дверь, Гарольд, если все кругом совершенно бесплатно? Потому что никто так не боится кражи, как вор? Так, может быть?..»

Взломщик из нее был никудышный. Она уже собралась уехать, когда ей пришло в голову попробовать окошки в подвале. Они торчали как раз на уровне земли, со стеклами, потемневшими от грязи. Первое же окно, которое она попыталась открыть, нехотя повернулось на шарнирах, и грязь с него посыпалась на пол подвала.

Фрэн огляделась, но вокруг было тихо. Никто, кроме Гарольда, пока не забирался в такой отдаленный район, как Арапахо. В этом тоже была какая-то странность. Гарольд мог ухмыляться так, что его физиономия чуть не трещала по швам, хлопать людей по спине и проводить все дни с ними, он с удовольствием предлагал свою помощь, когда бы его ни попросили, а порой и когда не просили, он умел нравиться людям, и никуда не денешься от того факта, что его высоко ценили в Боулдере. Но место, которое он выбрал для жительства… Это уже кое-что другое, не так ли? Это выявляло немного иной взгляд Гарольда на сообщество и свое место в нем… может быть. А может, ему просто нравились уединение и покой.

Она протиснулась в окошко, испачкав грязью блузку, и спрыгнула на пол. Теперь окно подвала очутилось на уровне ее глаз. Гимнаст из нее не лучше взломщика, и ей придется встать на что-нибудь, чтобы вылезти.

Фрэн огляделась. Подвал прежде был предназначен для шумного веселья и игр — то, о чем всегда разглагольствовал ее отец, но так никогда и не взялся исполнить, подумала она с легким налетом грусти. Стены из сучковатой сосны с вделанными в них квадрофоническими усилителями, над головой — подвесной потолок «Армстронг», большой шкаф, набитый книгами и картинками-загадками, игрушечный трек для автомобильных гонок, электрическая детская железная дорога, игра в пневматический хоккей, на которую Гарольд небрежно поставил ящик с колой. Это была явно детская комната, на ее стенах пестрели плакаты, на самом большом из которых — теперь уже старом и выцветшем — был изображен широко улыбающийся Джордж Буш, выходящий с воздетыми вверх руками из церквушки в Гарлеме. Надпись на нем большими красными буквами гласила: НЕ СТОИТ ПУТАТЬ БУГИ-ВУГИ С КОРОЛЕВСКИМ РОК-Н-РОЛЛОМ!

Неожиданно она ощутила такую печаль, какую не испытывала с… честно говоря, она даже не помнила, с каких пор. Она успела пройти через потрясения, страхи, дикий ужас и приступы тяжелого отчаяния, но эта глубокая и мучительная печаль показалась ей чем-то новым и неизведанным. Неожиданно вместе с печалью накатила волна тоски по Оганкуиту, по океану, по холмам и соснам Мэна. Без всяких на то причин она вдруг подумала о Гасе, служащем на парковочной стоянке оганкуитского общественного пляжа, и на мгновение e показалось, что сердце у нее разорвется от грусти и тоски. Что она здесь делает, на границе гор и равнин, рассекающей страну надвое? Это не ее место. Она не отсюда.

У нее вырвалось глухое, сдавленное рыдание, прозвучавшее так тоскливо и одиноко, что она во второй раз за день прижала ладони ко рту. «Хватит, Фрэнни, потерявши голову, по волосам не плачут. Ты не можешь справиться со всем этим так сразу. Время — лучший лекарь. Если тебе необходимо поплакать, сделаешь это позже и не здесь, не в подвале Гарольда Лодера. Сперва — дело».

Двинувшись к лестнице, она прошла мимо большого плаката, и слабая горестная улыбка тронула ее губы, когда она мельком взглянула на радостно улыбающуюся физиономию Джорджа Буша. «Тебя все-таки заставили поплясать буги-вуги, — подумала она. — Так уж кто-то распорядился».

Поднявшись по лестнице, она подошла к двери, уверенная, что та окажется запертой, но дверь легко открылась. Кухня была аккуратно прибрана; вымытые тарелки стояли на сушилке, маленькая газовая плита сверкала чистотой, но… но тяжелый запах подгоревшего жира все еще висел в воздухе, как призрак прежней сущности Гарольда — того Гарольда, который вторгся в нынешний этап ее жизни, подъехав к её дому на «кадиллаке» Роя Браннигана, когда она хоронила своего отца.

«Вот будет дело, если Гарольд как раз сейчас решит вернуться», — подумала она. Эта мысль заставила ее резко обернуться. Она почти ожидала увидеть Гарольда, с ухмылкой стоящего у двери в гостиную. Там никого не оказалось, по сердце ее начало неприятно биться в груди.

В кухне не было ничего интересного, и она пошла в гостиную.

Там было темно, так темно, что ей стало не по себе. Гарольд не только держал дверь на замке, но и опускал шторы. Снова она почувствовала себя так, словно случайно увидела истинную суть личности Гарольда. Зачем держать шторы опущенными в маленьком городке, где по этому признаку живые узнают и отмечают дома мертвецов?

Как и кухня, гостиная была безупречно чистой, только мебель казалась тяжеловесной и довольно старой. На чем отдыхал глаз, так это на камине — большом каменном сооружении с таким широким основанием, что на нем можно было сидеть. Она и присела на минутку, задумчиво оглядывая комнату. Устраиваясь поудобнее, она почувствовала под собой шатающийся кирпич и уже хотела встать и взглянуть на него, когда кто-то постучал в дверь.

• Предыдущая
• 52/172
• Следующая