Противостояние. Том I - Кинг Стивен - Страница 14

• Предыдущая
• 14/159
• Следующая

Неожиданно трудно оказалось избавиться от Джулии, девушки, которую он встретил еще в дни работы у «Джино». Она беспрерывно знакомила его с разными людьми, из которых мало кто ему действительно нравился. Ее голос стал напоминать ему голоса агентов, осаждающих его по телефону. После затяжного шумного и злобного скандала он порвал с ней. Она кричала, что его голову скоро так раздует, что она не пролезет в дверь студии звукозаписи, что он задолжал ей пятьсот баксов за наркотики, что в 1990-м он проходил ответчиком по делу Загера и Эванз, угрожала покончить жизнь самоубийством. У Ларри потом осталось чувство, будто он участвовал в долгой драке подушками, наполненными низкопробным отравляющим газом.

Три недели назад они приступили к работе над альбомом, — и Ларри удалось отбиться от большинства предложений типа «для вашей же пользы». Ларри использовал те спасительные лазейки, которые предоставлял ему контракт. Он пригласил троих ребят из группы «Пережитки в лохмотьях»: Барри Грега, Зла Спеллмана и Джонни Макколла — и еще двух музыкантов, с которыми играл в прошлом: Нейла Гудмана и Уэйна Стаки. Они записали альбом за девять дней, уложившись в максимально отведенное студией время. «Коламбии» хотелось, чтобы альбом состоял из песен, благодаря которым, по их мнению, за двадцать недель он полностью разойдется, начинаясь «Деткой» и заканчиваясь песней «Держись, Кораблик». Ларри стремился к большему.

На обложке альбома была помещена фотография Ларри в полной пены старомодной ванне с опорами в виде когтистых лап. На кафеле у него над головой губной помадой секретарши «Коламбии» были выведены слова «КАРМАННЫЙ СПАСИТЕЛЬ» и «ЛАРРИ АНДЕРВУД». «Коламбия» хотела назвать альбом «Детка, по душе ли тебе твои парень?», но Ларри категорически воспротивился. В результате они согласились ограничиться наклейкой на съемной упаковке «ВКЛЮЧАЕТ ХИТ».

Две недели назад его песня поднялась на 47-ю позицию, и веселье началось. Он снял на месяц дом на побережье в Малибу, и за этим последовала туманная полоса бесшабашной жизни. Перед глазами постоянно мелькали какие-то люди. Некоторых Ларри знал, но большинство из них были ему абсолютно не знакомы. Он припоминал навязчивых агентов, желавших «упрочить его великий успех». Он припоминал девицу, которая с воплями носилась по белому, как кость, пляжу в чем мать родила. Он припоминал, как нюхал кокаин и запивал его водкой из агавы — текилой. Он припоминал, как однажды субботним утром, должно быть, неделю или около того назад, его разбудили, чтобы ой услышал, как Кейси Касем прокручивает его запись, объявленную шлягером-дебютантом, занявшим 36-е место среди хитов таблицы «Лучшие сорок песен Америки». Он припоминал, как, накачавшись таблетками барбитурата и получив на почте чек на четыре тысячи долларов, перечисленных в качестве гонорара от сборов, вяло торговался, приобретая «датсун зед».

И наконец 13 июня, шесть дней назад, Уэйн Стаки пригласил его прогуляться по пляжу. Было еще только девять утра, но стереосистема и оба телевизора уже были включены. Стоял страшный шум, как будто в игровой комнате на цокольном этаже продолжалась оргия. Ларри в одних трусах сидел в гостиной и силился понять содержание комикса «Супербой», осовело уставившись на картинки. Он чувствовал, что прекрасно соображает, но слова, казалось, полностью утратили какой-либо смысл и связь друг с другом. Из квадрофонических колонок гремела музыка Вагнера, и Уэйну потребовалось три или четыре раза прокричать Ларри свою просьбу, пока до того дошло. Ларри кивнул в знак согласия. У него было ощущение, что он может пройти долгие мили.

Но когда солнечный свет, как сотни иголок, ударил в глаза Ларри, он вдруг передумал. Никаких прогулок. Нет-нет. Его глаза превратились в увеличительные стекла, и вскоре солнце, проходящее сквозь них, доберется до его мозгов и спалит их. Его бедные, старые мозги высохли как трухлявое дерево.

Уэйн, крепко сжимая руку Ларри, настаивал. Они спустились к пляжу по сыпучему теплому песку, дойдя до более темной, плотно спрессованной его полосы. В конце концов, подумал Ларри, это была вовсе не плохая затея. Шум пенистых волн действовал успокаивающе. В голубом небе, распластавшись, как белая буква М, парила, набирая высоту, одинокая чайка.

Уэйн с силой дернул его за руку.

— Пошли.

У Ларри появилась возможность пройти все те мили, которые он готов был преодолеть всего несколько минут назад. Только теперь это желание исчезло. Голова просто раскалывалась, спина затекла и будто одеревенела. В глазных яблоках пульсировала боль, почки ныли. Отходняк после накачки амфетамином и то не такой паршивый, как похмелье на следующее утро после ночной попойки, но и не такой приятный, как, скажем, секс с Рейкел Уэлш. Если он сейчас примет парочку доз амфетамина, то выберется из этого опасного состояния, способного его угробить. Ларри полез за таблетками в карман и только тут обнаружил, что на нем лишь трехдневной свежести трусы.

— Уэйн, я хочу вернуться.

— Давай еще немного пройдемся.

Ларри показалось, что Уэйн как-то странно смотрит на него, со смесью жалости и раздражения.

— Нет, дружище, мне нужно надеть хотя бы шорты. Меня могут забрать за непристойный вид.

— В этой части побережья ты можешь замотать свой член в цветной шелковый платок, а яйцам позволить свободно болтаться, но и тогда тебя никто не посадит за непристойный вид. Пошли, парень.

— Я устал, — огрызнулся Ларри. Уэйн просто достал его. Уэйн вымещает на нем таким образом свою злобу за то, что Ларри написал хит, а ему в новом альбоме доверили лишь партию клавишных. Он ничем не лучше Джулии. Все теперь ненавидят его, Ларри, каждый точит нож против него. Глаза Ларри наполнились слезами.

— Пойдем, парень, — повторил Уэйн, и они снова двинулись вдоль берега.

Они прошли, наверное, еще милю, когда у Ларри судорогой свело оба бедра. Он закричал и рухнул на песок. У него было такое чувство, будто в него одновременно вонзили два кинжала.

— Судорога! — орал он. — Господи, судорога!

Уэйн присел рядом с ним на корточки и стал распрямлять ноги Ларри. Приступ боли повторился с новой силой, тогда Уэйн принялся колотить и разминать сведенные мышцы Ларри. Наконец ткани, испытывавшие кислородное голодание, начали расслабляться.

Ларри, который во время приступа боялся сделать даже вдох, теперь дышал с надрывом.

— Старик, — с трудом выдавил он. — Спасибо. Это был… это был кошмар.

— Еще бы, — ответил Уэйн без особого сочувствия. — Могу себе представить. Как ты сейчас, Ларри?

— Ничего. Только давай немного посидим, ладно? А потом пойдем назад.

— Я хочу поговорить с тобой. Я должен был выманить тебя оттуда и утащить так далеко, чтобы ты очухался и понял, что я тебе скажу.

— И что же это, Уэйн? — Он подумал, ну вот, сейчас начнет клянчить деньги. Но то, что заявил Уэйн, было так далеко от предположения Ларри, что целую минуту он силился уловить смысл этой короткой фразы, как раньше — комикса «Супербой».

— Кутеж должен закончиться, Ларри.

— Что?

— Кутеж. Когда вернешься, ты всех соберешь, поблагодаришь за приятно проведенное время, раздашь ключи от машин и проводишь до входной двери. Избавься от них.

— Я не могу этого сделать! — Ларри был шокирован.

— Тебе же будет лучше, — сказал Уэйн.

— Но почему? Старик, веселье в самом разгаре!

— Ларри, какой аванс тебе выплатила «Коламбия»?

— Зачем тебе это знать? — лукаво спросил Ларри.

— Ты что, решил, что я зарюсь на твои денежки, Ларри? Подумай.

Ларри подумал и, к своему великому удивлению, понял, что у Уэйна Стаки нет нужды посягать на его доходы, да он никогда и не давал повода так считать. Как и большинство ребят, помогавших Ларри записывать альбом, он дрался за работу, но в отличие от многих из них Уэйн происходил из обеспеченной семьи, и у него были прекрасные отношения с родителями. Отец Уэйна владел половиной третьей по величине компании в стране по производству электронных игр. Семье Стаки принадлежал небольшой дворец в Белл-Эйре. Ларри совершенно обескуражила мысль, что его собственное, неожиданно свалившееся богатство, возможно, в глазах Уэйна значит не больше грозди бананов.

• Предыдущая
• 14/159
• Следующая