Джойленд (ЛП) - Кинг Стивен - Страница 37

• Предыдущая
• 37/55
• Следующая

— Спешите в Джойленд! Здесь не только торгуют радостью, но и спасают жизни! — Он улыбнулся и передвинул котелок на другую сторону. — Бесценная реклама. Фред тебе по гроб жизни будет обязан. Как пить дать.

— А как они там вообще узнают? Вряд ли Эдди Паркс им расскажет. — А если и расскажет, то удостоверится, что в первом же абзаце читателям поведают о том, как я чуть было не переломал ему все ребра.

— Я все время забываю, какой ты еще салага в наших краях. Да в этой подстилке для кошачьей корзинки народ только и читает что «Криминальную хронику» и «Звонки в „скорую“». Правда, в «Звонках» дают лишь голые факты. Но тебе, Джонси, я сделаю особое одолжение: в обеденный перерыв я подъеду в редакцию и раструблю тамошним лохам о твоем героизме. Они мигом пришлют кого-нибудь взять у тебя интервью.

— Но я не хочу…

— Бог ты мой, да ты у нас бойскаут с орденом за скромность. Оставь. Ты же хочешь привести мальчишку в парк, так ведь?

— Хочу.

— Вот и не дергайся. И не забывай мило улыбаться в камеру.

Что (забегая вперед) я, собственно, и сделал.

— А знаешь, наш Фредди Дин способен просто забить на страховку и согласиться. Может, сразу и не поймешь, но он ведь и сам потомственный ярмарочник. Его отец был барахольщиком на кукурузном маршруте. Как-то Фредди мне рассказал, что одно время его папаша таскал с собой нехилый мичиганский клад, такой огромный, что им можно было придушить лошадь.

Я знал, что такое барахольщик и кукурузный маршрут, а вот про мичиганский клад слышал впервые. Мой вопрос Лэйна рассмешил.

— Две двадцатки по краям, а внутри — либо однодолларовые банкноты, либо просто зеленые бумажки. Неплохой трюк для привлечения толпы. Но Фредди всё это касается слабо. — Лэйн снова подвинул котелок.

— Тогда что же?

— Ярмарочники питают особую слабость к цыпочкам в тесных юбочках и несчастным детишкам. А еще у них острая аллергия на лоховские законы. Особенно на мелочную бюрократию.

— Так, может, мне не придется…

Взмахом руки он меня остановил.

— Давай не будем испытывать судьбу. Поговори с репортером.

Фотограф снял меня на фоне «Шаровой молнии». Снимок привел меня в содрогание: на нем я жмурился и вообще походил на деревенского дурачка, но дело свое он сделал. Когда в пятницу утром я зашел к Фреду, газета лежала у него на столе. Сначала он что-то бубнил, но, в конце концов, одобрил мою просьбу — при условии, что Лэйн не отпустит нас от себя ни на шаг, пока мальчик с матерью будут в парке.

Лэйн согласился безо всякого бубнежа. Он сказал, что давно хочет взглянуть на мою подружку, а когда я вскипятился, зашелся смехом.

Чуть позже я сообщил Энни Росс, что запланировал экскурсию по парку на следующий вторник, если повезет с погодой — а если не повезет, то на среду или четверг… сказал, а сам затаил дыхание.

Она долго молчала, потом тяжело вздохнула.

И согласилась.

Пятница выдалась напряженной. Я ушел из парка пораньше, поехал на вокзал Вилмингтона и сидел там, пока Том и Эрин не сошли на перрон.

Эрин подбежала ко мне, бросилась в объятья и поцеловала — в обе щеки и кончик носа.

Мы крепко обнялись, но принять дружеские поцелуи за что-то еще невозможно. Я отпустил ее и обменялся с Томом короткими мужскими объятиями. Выглядело все так, словно мы расстались не пять недель, а пять лет назад. Я был теперь работягой — и даже в своих лучших «чиносах»[20] и футболке я выглядел работягой. Пусть мои грязные джинсы и выцветшая песболка валялись сейчас в шкафу, назвать меня кем-то кроме работяги было трудно.

— Как здорово снова тебя видеть! — сказала Эрин. — Боже, какой загар!

Я пожал плечами.

— Что могу сказать? Тружусь в самой северной части реднек-ривьеры.

— Ты сделал верный выбор, — сказал Том. — Когда ты сказал, что не собираешься возвращаться на учебу, я ушам не поверил, но ты сделал верный выбор. Может, мне тоже следовало остаться в «Джойленде».

Он улыбнулся — своей фирменной улыбкой, говорящей «Я не просто поцеловал Камень красноречия,[21] я поцеловал его по-французски». От этой улыбки пташки сыпались с деревьев, но на лице Тома по-прежнему лежала тень. Он бы никогда не остался в Джойленде. После той поездки — никогда.

Они остановились на выходные в нашем пансионе (миссис Шоплоу была счастлива сдать им комнату, а Тина Акерли была счастлива снова с ними увидеться), и мы впятером устроили на пляже отличную полупьяную вечеринку, а чтобы не замерзнуть, развели настоящий костер. В субботу, когда Эрин решила, наконец, поделиться со мной тревожащей ее информацией, Том объявил, что намерен разделать Тину и миссис Шоплоу в пух и прах в «Скраббл» и быстренько нас спровадил. Я подумал, что если мы встретим по пути Энни и Майка, я познакомлю их с Эрин, но день выдался зябким, океанский ветер пробирал до костей, и обеденный столик в конце деревянного настила пустовал. Даже зонт от солнца исчез — должно быть, его уже убрали на зиму.

Если не считать небольшой флотилии служебных грузовиков, все четыре джойлендских стоянки пустовали. Эрин — в шерстяных брюках и водолазке, с тонким и выглядящим очень по-деловому портфелем, на котором красовались ее инициалы — удивленно приподняла бровь, когда я вытащил связку ключей и самым большим из них открыл ворота парка.

— Так ты теперь один из них, — сказала она.

Это меня смутило. Все мы смущаемся (сами не зная, почему), когда нам говорят, что мы — «одни из них».

— Не совсем. У меня есть ключ от ворот на случай, если я приду раньше остальных… или уйду позже всех. Но только у Лэйна и Фреда есть Ключи от Всех Дверей.

Она засмеялась, словно я сказал какую-то глупость.

— Ключ от ворот и есть Ключ от Всех Дверей, разве нет?

Она отдышалась и смерила меня долгим взглядом.

— Ты выглядишь старше, Девин. Я подумала так еще до того, как сойти с поезда — когда увидела тебя на перроне из окна поезда. Теперь я знаю, почему. Ты работал, а мы отправились назад, в страну Нетландию — играть с заблудившимися там мальчиками и девочками.[22] Только эти мальчики и девочки через какое-то время получат дипломы магистров и наденут костюмы от братьев Брукс.

Я указал на портфель.

— Он будет здорово смотреться с костюмом от братьев Брукс… если только они шьют женские костюмы.

Она вздохнула.

— Родительский подарок. Отец хочет, чтобы я стала адвокатом, как он. Пока что у меня не хватает духу признаться ему в том, что я хочу стать фотографом по найму. Он с ума сойдет.

Мы шли по Джойленд-авеню в тишине, если не считать шуршания листьев под ногами. Она глядела на укрытые аттракционы, на осушенный фонтан, на замерших лошадей на карусели, на пустую сцену деревни «Туда-сюда».

— Грустно видеть их такими. Начинаешь думать о смерти, — она оценивающе посмотрела на меня. — Мы видели газету. Миссис Шоплоу, должно быть, специально оставила ее в нашей комнате. Ты снова отличился.

— Ты об Эдди? Я просто мимо проходил, — мы добрались до шалмана мадам Фортуны. Складные стулья все еще стояли рядом. Я разложил пару и предложил Эрин сесть. Устроился рядом и достал из кармана пиджака пинтовую бутылку «Олд лог кабин».

— Дешевый виски, но согревает что надо.

Она с удивлением посмотрела на меня и сделала небольшой глоток. Я тоже глотнул, после чего закрыл бутылку и убрал обратно в карман. В пятидесяти ярдах ниже по Джойленд-авеню, нашей главной аллее, я мог разглядеть высокий деревянный фасад «Дома страха» и прочитать надпись, выполненную зелеными капающими буквами: ЗАХОДИ, КОЛЬ ОСМЕЛИШЬСЯ.

Ее маленькая ладонь сжала мне плечо с неожиданной силой.

Ты спас старого ублюдка. Спас, понимаешь? Признай, наконец, свои заслуги.

Я улыбнулся, вспомнив слова Лэйна о том, что я достоин ордена за скромность. Может быть, и так. В те дни признание собственных заслуг не было моей сильной стороной.

• Предыдущая
• 37/55
• Следующая