Правдивое комическое жизнеописание Франсиона - Сорель Шарль - Страница 20

• Предыдущая
• 20/129
• Следующая

— Вовсе и не собираюсь добиваться голосом благоволения своей любезной, — отвечал Вальдеран, — с меня достаточно того, что я поручил другому выразить в песне мое обожание.

— Вот так здорово, истинное слово! — вскричала служанка. — Этак всякий, даже самый нечувствительный к любви человек может нанять подручного, а тот за него и скажет, что млеет не меньше вашего.

Наслушавшись ядовитых острот, отпускаемых этой ехидной, отчасти по моему наущению, и убедившись, что с ней только сраму наберешься, Вальдеран прекратил музыку и вернулся восвояси, а я пошла к племяннице, лежавшей в объятиях Шателя, с коим позабавилась она любовью под звуки лютни. Боясь вызвать его ревность, не обмолвилась я при нем ни единым словом насчет того, кто угостил нас сей серенадой; но на другой день переговорила с Лоретой и, приняв во внимание, что избранное мною для нее ремесло не всегда оберегает от нужды, надумала выдать ее замуж, а для этой цели изловить в свои силки пылкого Вальдерана, ибо почитала его за человека несметно богатого и надеялась окончить дни свои на покое в его доме вдали от житейских бурь, коих опасалась. Как только Лорета встретилась с ним с глазу на глаз, то заявила ему, что она без ума от его достоинств, но что он все же ошибается, если думает добиться каких-либо милостей, не сочетавшись с ней законным браком. Распаленный на сей раз страстью пуще прежнего, взял он лист бумаги и подписал обещание жениться, надеясь пока что попутаться с Лоретой; но когда он ушел, а она показала мне его грамотку, то не удовольствовалась я оной и сказала, что должен он повенчаться с нею в церкви честь честью или выложить кругленькую сумму, если хочет тайком насладиться ею. Но пока мы старались подбить его на то или на другое, сего раба божьего в один прекрасный день потащили на наших глазах в Фор-л'Эвек [22], где, сдается мне, сидит он и по сие время за то, что облапошил нескольких купцов и еще каких-то лиц. Узнав, что все его щегольство держалось на одних долгах, наплевали мы на него с высокого дерева и бросили в огонь его обещание за полной непригодностью.

В ту пору откупщик, насладившись вдосталь, охладел к Лорете и стал заходить к ней не в пример реже против прежнего, а потому и подарков стало меньше. Пришлось мне пустить к себе несколько других бравых молодцов, коим умудрялась я открыть наши нужды. Одни помогали нам кое-чем, другие — никак. Зато и Лорета обращалась с ними самым чудным образом: то выказывала им презрение, то отпускала на их счет насмешки, задевавшие их за живое. Но по большей части позволяла она себе за картами, шутя, отбирать у них все деньги без отдачи и делала это так мило и так уместно, что им было бы стыдно обижаться. Попадались простофили, коим хотелось потискать ее за грудь, как для того, чтоб показать ей красивый перстень на споем пальце и ослепить ее этим, так и для иного прочего.

Тут она тотчас же брала их за руку и говорила: — Ах, какая это дерзкая рука! Какая отчаянная! Лазает повсюду, куда влечет ее желание, и не боится в военное время забираться в неприятельскую землю; но я крепко держу ее, предательницу, и не отпущу ни за что без выкупа.

Затем, отобрав перстень, она добавляла:

— Ну вот, мы и довольны.

Если же фофан, уходя, требовал у нее назад кольцо, то она отделывалась смешками и говорила, что это выкуп за его руку.

— Не вы ли только что называли меня жесточайшим врагом и жаловались на свои муки? — щебетала она. — Вам следовало бы помнить, что мы с тех пор не заключали ни мира, ни перемирия.

Если спустя несколько дней он приставал к Лорете с той же просьбой и вещь оказывалась слишком ценной, чтоб так просто ее себе присвоить, то она возвращала ее с условием поднести ей другой подарок по его усмотрению. Когда же вещица бывала не из дорогих, то Лорета оставляла ее себе или заявляла, что она заложена, и тогда владелец был вынужден выкупать ее на свои деньги, если была у него к тому охота.

Немало проделывала она ради корысти и других хитростей и, не соблазняясь ни красотой, ни вежеством, ни приятностью, не оказывала никому особливого предпочтения перед другими. Я предостерегла ее, чтоб не забивала она себе голову подобной дурью, и вольный ее нрав побуждал ее следовать моему совету. Баловала она своими милостями только щедрых даяльцев, и то, чтоб достигнуть высших пределов любовного блаженства, надлежало им быть людьми скромными и неболтливыми, ибо желала она неизменно слыть добродетельной.

Выходила Лорета только по праздничным дням, а дома убирала волосы по-господски и выглядела такой миленькой, что придворные красавицы могли бы ей позавидовать. А потому один вельможа, по имени Алидан, проходя мимо нашего дома и увидав Лорету у окна в таком виде, счел ее прелестнейшей девушкой на свете и полюбопытствовал спросить, кто она такая. Узнав, что это Лорета, о коей уже рассказывали ему придворные, распалился он еще более, ибо слыхал не раз о доказательствах приятного ее ума.

Тотчас же задумал он сделать это прекрасное приобретение и, полагая, что я не уступлю ему Лореты ни за какую цену, положил ее похитить. Он приказал своим людям повсюду следить за нами и, когда я как-то под вечер отправилась в город, послал к нашему крыльцу карету: из нее вышел мужчина пристойной наружности и сказал Лорете, что я пошла не туда, куда говорила ей перед уходом, а к одному достойному кавалеру, у коего я ее поджидаю, и что ей надлежит сесть в карету и следовать за мной. По несчастью, была она в тот час совершенно одета, а потому не заставила себя уговаривать, тем более, что я действительно не раз хаживала к тому, кого ей назвали.

Когда карета подкатила к дому Алидана, новый Лоретин поклонник принял ее так, как вы легко можете себе представить. Хотя сначала не позволила она обманщику никаких этаких прикосновений, однако же, под конец всех концов, в рассуждении знатных его достоинств и учтивого приема, дала себя приручить. Я же между тем пребывала в большом беспокойстве и всячески старалась разведать, не находится ли она у кого-нибудь из тех, кто за ней волочился.

На третий день по исчезновении Лореты встретила я одного честного человека, указавшего мне место ее пребывания. Я, не мешкая, отправилась туда и, застав Алидана, сказала ему, что по полученным мною достоверным сведениям он похитил такую-то мою племянницу, жительствовавшую при мне, а потому я прошу извинить мою дерзость, если пришла спросить его, так ли это. Когда же он от сего отрекся, то я заметила ему:

— Государь мой, вот вам мое последнее слово: напрасно вы от меня таитесь, ибо Лорета попала в слишком хорошие руки, чтоб мне вздумалось брать ее назад. А зашла я единственно, дабы сказать вам, что вы напрасно прибегали к обману и насилию, так как, попроси вы меня, я отдала бы вам ее по доброй воле.

Услыхав такие мои вольные речи, признался он во всем, а затем приказал выдать мне вознаграждение, коим я удовольствовалась, и повел меня к Лорете на заднюю половину. Лорета извинилась передо мной и объяснила, что не имела никакой возможности подать о себе весть. Мне было очень тяжело лишиться ее общества, но необходимость заставила меня примириться. Алидан то посылал ее за город, то вызывал назад, причем ей зачастую приходилось жить не в его доме. Тут-то я навещала ее без всяких церемоний, и мы потихоньку от всех обделывали свои делишки! Хотела б я отложить столько тысяч ефимков, сколько раз я возила к ней молодых хватов, наслаждавшихся ее прелестями, в то время как тот, кто был одновременно ее господином и рабом, думал, что никто не может отпереть замка, ключ от коего он носил при себе.

Но как в конце концов надоедает каждому человеку есть каждодневно одну и ту же снедь, так и Алидан несколько поостыл к чарам Лореты; поскольку, однако, не хотелось ему окончательно расставаться с нею, а желал он вкушать без огласки и по прихоти своей от привычного блюда, то надумал выдать ее за Валентина, пожаловав старикашку кой-какими милостями, как бы в награду за прежнюю его службу. Валентин поселился с ней в замке неподалеку отсюда, куда я теперь и направляюсь, дабы предложить ей услуги некоего доброго откупщика, который в один день добьется от нее большего, нежели Франсион за три месяца. И, клянусь честью, он вполне того заслуживает, хотя бы уже потому, что любовь его вспыхнула в знаменательный момент и не иначе, как из чистого милосердия. Он впервые увидал Лорету в церкви, когда ее венчали, и, рассудив, что муж не сможет удовольствовать всех ее желаний, захотел из братских чувств пособить ему. Вы скоро увидите его в этих краях, ибо он вполне уверен, что я удачно справляюсь с его поручением, а потому, я чаю, уже выехал из Парижа.

• Предыдущая
• 20/129
• Следующая