Контракт с Господом (ЛП) - Гомес-Хурадо Хуан - Страница 62

- Мистер Кайн, спасибо, что возобновили интервью. Всё как вы хотите.

- Исаак был для меня всем. Он был высоким и стройным, очень красивым. Посмотрите на его фотографию.

- Очень приятная улыбка.

- Думаю, вы бы сразу в него влюбились. Он был немного похож на вас. Тоже предпочитал просить прощения, но не спрашивать разрешения. Он обладал энергией ядерного реактора. И всегда добивался, чего хотел.

- При всём моем к вам уважении, сэр, едва ли стоит удивляться, что наследник состояния, которое исчисляется одиннадцатизначным числом, получает всё, чего пожелает.

- А что может сказать отец? Сам Всевышний сказал пророку Давиду, что "твой сын - это навсегда". Перед таким проявлением любви мои слова... Ах, но я же понимаю, что вы просто пытаетесь меня спровоцировать.

- Простите меня.

- Ну что вы! У Исаака было много недостатков, но чего среди них не было, так это покладистости. Он с легкостью шел мне наперекор. Он решил учиться именно в Оксфорде лишь потому, что это был единственный университет, которому я не сделал крупных пожертвований.

- Именно там он и познакомился с мистером Расселлом, ведь так?

- Они вместе изучали макроэкономику, и сын рекомендовал мне его как замечательного специалиста. Вскоре Джекоб стал моей правой рукой.

- Он занял то место, на котором вы хотели видеть Исаака.

- Исаак не хотел ничего от меня принимать. Когда он был маленьким... (приглушенный всхлип).

- Все-таки давайте продолжим наше интервью.

- Хорошо. Простите, мне неприятно об этом вспоминать. Он был тогда еще ребенком, не старше одиннадцати лет. Однажды он притащил домой собаку, которую подобрал на улице. Я был просто в ярости. Я не люблю животных. А вы любите собак, дорогая?

- Очень люблю.

- Я вас понимаю, но видели бы вы это создание! Это был отвратительный, грязный беспородный пес, и было у него всего три ноги. А бродяжничал он, видимо, со щенячьего возраста. Самое лучшее, что можно было сделать для этого животного - это отвезти его к ветеринару, чтобы тот избавил его от мучений. Именно это я и сказал сыну. А он в ответ очень серьезно на меня посмотрел и сказал: "Тебя ведь тоже подобрали на улице, папа. Или ты считаешь, что тот раввин тоже должен был избавить тебя от мучений?".

- Ну и ну!

- Я словно ощутил удар ниже пояса. Я был растерян, но при этом был горд за него. Этот мальчик воистину был моим сыном! Я разрешил ему оставить животное, при условии, что он возьмет на себя все заботы о нем. Он согласился. Этот пес прожил у нас четыре года.

- Теперь я понимаю, что вы имели в виду чуть раньше.

- С самого детства он решил, что не хочет жить в моей тени. Тогда... в свой последний день он отправился на собеседование для приема на работу в "Кантор Фицджеральд". Офис находился на сто четвертом этаже Северной башни.

- Хотите прерваться на какое-то время?

- Ништ гедайгет [29]. Я в полном порядке, дорогая моя. В тот вторник Исаак мне позвонил. Я смотрел происходящее по Си-эн-эн. Я не разговаривал с ним все выходные. Я даже не представлял, где он может быть.

- Выпейте воды, пожалуйста.

- И вот я поднял трубку. Он мне сказал: "Папа, я в Центре международной торговли. Взорвалась бомба. Я очень боюсь". Я вскочил, сам не свой от ужаса. Думаю, я закричал. Я не помню, что ему ответил. А он мне сказал: "Я пытаюсь дозвониться тебе уже десять минут, но сеть перегружена. Папа, я люблю тебя". Я сказал ему, чтобы он не поддавался панике, что я свяжусь с властями, что его вытащат оттуда. А он ответил: "Они не смогут сюда добраться, папа. Пол обрушился, огонь всё ближе. Очень жарко. Я бы хотел..." Вот и всё. Ему было двадцать четыре года.

(Долгая пауза)

- Я смотрел в трубку, ничего не понимая, лаская ее кончиками пальцев. Связь оборвалась. Я думаю, в тот миг в моем мозгу что-то перемкнуло. Остаток дня полностью стерся из моей головы.

- Я ничего этого не знала.

- Да будет благословенно имя Божие, вот бы и я тоже. На следующий день я искал его имя в газетах, изучая списки выживших. И тогда я увидел его фотографию. Это и в самом деле был он - неподвижный, неживой, но свободный. Он выпрыгнул из окна.

- Боже! Мне так жаль, мистер Кайн.

- А я не сожалею. Внутри уже бушевал огонь, жар стал совершенно невыносимым. Ему оставалось лишь высадить стекло и выбрать свою судьбу. Возможно, ему суждено было умереть, но ведь не было сказано, как именно он должен это сделать. Он встретил свою судьбу, как мужчина. Он умер достойно, в полете, вырвав для себя у судьбы лишних десять секунд, которые провел в воздухе. И в эти секунды погибли те планы, которые он строил в течение долгих лет.

- Боже правый! Это ужасно!

- Всё это я делаю ради него. Всё.

- Но ты точно уверен, что ничего не помнишь?

- Я тебе уже говорил. Он заставил меня отвернуться, а потом набрал код со страшной скоростью.

- Так ничего не выйдет. Осталось еще шестьдесят процентов комбинаций. Ты должен мне сказать хоть что-нибудь. Что угодно.

Они находились у двери лифта, и эта панель оказалась самой большой проблемой. В отличие от биометрической панели, здесь нужно было всего лишь набрать цифры, и эту короткую последовательность невозможно было расшифровать даже с помощью довольно мощного компьютера. Чтобы открыть дверь лифта, Альберт присоединил к панели широкий и длинный кабель, чтобы вычислить шифр, перебирая комбинации. Это означало, что компьютеру пришлось бы перепробовать все возможные комбинации, от всех нулей до всех девяток. Это заняло бы много времени.

- У нас три минуты на то, чтобы войти в эту дверь, а компьютеру требуется еще семь, только чтобы перебрать все комбинации из двадцати цифр. Это если он раньше не сгорит, потому что работает на предельной мощности.

Словно в подтверждение этих слов вентилятор ноутбука издал жуткий звук, словно пятьдесят пчел устроили вечеринку в обувной коробке.

Орвилл напряг память. Он повернулся лицом к стене и посмотрел на часы. Это заняло наверняка не больше трех секунд.

- Ограничь десятью цифрами.

- Ты уверен?

- Абсолютно. Но не думаю, что у нас есть другие варианты. Сколько времени на это потребуется?

- Четыре минуты, - сказал Альберт, нервно скребя подбородок.

- Тогда будем надеяться, что это не самая последняя комбинация из возможных, потому что я уже слышу, как они приближаются.

С другого конца коридора уже доносились тяжелые удары в дверь.

РАСКОПКИ. Четверг, 20 июля 2006 года. 06.39

Пустыня Аль-Мудаввара, Иордания

В первый раз за те восемь дней, с тех пор как экспедиция прибыла в каньон Ястребиный коготь, заря великого дня застала почти всех ее участников спящими. Пятеро из них спали в метре под песком и камнями, и уже больше никогда не проснутся.

Другие прятались от утреннего холода под одеялами камуфляжной расцветки, осматривая блеклый горизонт, на котором не замедлило появиться палящее солнце, быстро превратившее низкие зимние температуры в самый жаркий за последние сорок пять лет день. Иногда они беспокойно дергались, и это их пугало. Солдатам труднее всего стоять в карауле именно в такое время - для тех, чьи руки в крови, это те мгновения, когда мертвые восстают, чтобы вцепиться им в глотку.

Как раз посередине, между могилами и постом охраны, пятнадцать человек ворочались в своих постелях, возможно, скучая по гудкам, которыми профессор Форрестер заставлял их подниматься каждое утро еще до зари. Солнце встало в 5.33 утра, и встретила его тишина.