Контракт с Господом (ЛП) - Гомес-Хурадо Хуан - Страница 49

- И это - твоя работа.

- Главная проблема - в невозможности внедрить своих людей в ячейки исламских террористов. Их невозможно подкупить, поскольку они искренне одержимы своей верой, точнее извращенными о ней понятиями. Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю.

Альберт смущенно пожал плечами.

- У них совершенно другой язык, непохожий на наш, - продолжал Орвилл. - Нам, англосаксам, крайне трудно его учить. Кроме имени, у них может быть с дюжину самых разных кличек... у них совершенно другой календарь... все данные приходится проверять и переводить в нашу систему координат. Вот этим я и занимаюсь. Засекаю, где какой фанатик щелкнет мышкой, и как другой фанатик за три тысячи километров ему ответит.

- Интернет, значит?

- На экране я выглядел намного лучше, - вздохнул Орвилл, растерянно поглаживая свой сломанный нос, оранжевый от бетадина. Альберт приклеил к нему картонную полоску, призванную выпрямить нос, но не было сомнений, что если Орвилл в ближайшее время не обратится в больницу, то перелом срастется неправильно, и через месяц нос опять придется ломать. - Пока террористы еще не успели до меня добраться.

Альберт ненадолго задумался.

- А ведь это означает, что Хакан представляет непосредственную угрозу для Кайна.

- Я не всё хорошо помню, но точно знаю, что этот тип выглядит серьезным. По правде говоря, я просто нашел горсть информации и не имел времени с ней разобраться.

- В таком случае...

- Это как подарки в супермаркетах, ну ты понимаешь. Тебе дают какую-то малость в надежде, что ты накупишь гораздо больше. Не смотри на меня так. Нужно спасать его жизнь.

- Мы должны восстановить эти данные, - заявил Альберт, сосредоточенно постукивая пальцами по подлокотнику кресла. - Во-первых, потому что люди, которые на тебя напали, слишком уж хотели выяснить, что именно тебе известно. А во-вторых, если Хакан затаился среди членов экспедиции...

- Это невозможно. Вся моя документация исчезла или сгорела.

- Не вся. Есть еще одна копия.

Орвилл немного помедлил с ответом, пытаясь понять, что же имеет в виду Альберт.

- Нет, это просто невозможно, - ответил он наконец. - Туда невозможно проникнуть.

- На свете нет ничего невозможного, кроме одного: оставаться без ужина, - заявил Альберт, вставая и беря в руку ключи от машины. Посиди пока здесь и постарайся успокоиться, я вернусь через полчаса.

Священник собрался уже подойти к двери, когда Орвилл его окликнул. Лишь при одной мысли о том, чтобы проникнуть в непроницаемую клетку в башне Кайн, он начинал отчетливо ощущать беспокойство. И был только единственный способ его преодолеть.

- Альберт...

- Да?

- Я тут подумал о шоколадных батончиках.

Имам был прав.

Он предупреждал, что джихад целиком завладеет его душой и сердцем. Он предупреждал его относительно тех, кого называют радикалами, как и тех, кого называют мягкими мусульманами.

- Тебя не должно пугать, что говорят о наших делах другие мусульмане. Аллах просто не подготовил их к такой задаче, не укрепил их душу и сердце в поглотившем нас огне. Пусть себе считают, что ислам - это мирная религия. Это нам только поможет, ослабит оборону врага, создаст бреши, через которые мы сможем войти. Трещины.

Он и сам это чувствовал. Чувствовал, как мысленно выкрикивает то, что бормочут чужие губы.

Он почувствовал это в первый же раз, когда его призвали служить под знамена джихада. Его, особенного человека, на особых условиях. Заслужить уважение братьев по вере оказалось непросто, ведь он никогда не бывал в лагерях Афганистана или Ливана. Он не следовал по привычному пути, однако слово Аллаха вплелось ему прямо в спинной мозг, в самую его сущность, как лиана обвивает еще молодое деревце.

Это произошло в пригороде, на складе. Одни братья задержали другого, который позволил, чтобы соблазны внешнего мира восторжествовали над заветами Аллаха.

Имам сказал ему, что он должен быть твердым. Должен доказать, что достоин. Что на него с надеждой смотрят тысячи глаз.

По дороге на склад он купил шприц и слегка согнул его кончик о дверцу машины. Он знал, что придется войти и разговаривать с предателем. Который хотел обладать всеми жизненными соблазнами, что они были призваны искоренить. Убедить его, что он ошибся.

Совершенно голый, привязанный к стулу за руки и за ноги, тот явно будет готов слушать внимательно.

Вместо этого он вошел на склад, направился прямо к предателю и воткнул купленный по дороге шприц ему в глаз. Не обращая внимания на крики, он с силой потянул и выдернул еще дергающийся глаз, стряхнул его и воткнул шприц в другой.

Через пять минут предатель молил о смерти, а Хакан улыбался. Ему удалось донести послание. Снаружи ждет лишь боль и желание умереть.

Хакан. Шприц.

В тот день он и заслужил свое прозвище.

- Один "Белый русский", пожалуйста.

- Вы меня удивляете, мисс Отеро, - сказал Раймонд Кайн, улыбаясь. - Я был уверен, что вы попросите "Манхэттен", такой обезличенный и супермодный. Позвольте мне самому приготовить для вас коктейль. Благодарю вас, Джекоб.

- Вы уверены, сэр? - спросил Расселл, которому, похоже, не доставила удовольствия мысль, что Андреа останется наедине ос стариком.

- Не волнуйтесь, Джекоб, - ответил тот. - Я вовсе не собираюсь набрасываться на мисс Отеро. Если, конечно, она сама меня об этом не попросит.

От этих слов Андреа покраснела, как школьница, и огляделась, пока миллиардер готовил для нее коктейль. Когда три минуты назад Джекоб Расселл пришел за ней в медблок, Андреа была так взволнована, что могла бы запросто раздавить яйцо, всего лишь взяв его в руки - так они у нее дрожали. Она потратила несколько часов, чтобы уточнить, подправить и переписать список вопросов, которые она собиралась задать Кайну; как раз перед тем, как отправиться в его палатку, она сунула в карман пять исписанных листов, вырванных из блокнота, отчего карман раздулся, словно футбольный мяч. Ведь это был необычный человек, а значит, и вопросы ему следовало задавать необычные.

Однако, переступив порог, она начала сомневаться, правильно ли поступила. Палатка была разделена на две части. Первая служила приемной, и в ней, очевидно, хозяйничал Джекоб Расселл. Здесь были письменный стол, ноутбук и, как догадалась Андреа, рация

(вот, значит, как Кайн поддерживает связь с кораблем, да? Так я и думала, что мы вовсе не отрезаны),

коротковолновой радиопередатчик. В правой половине помещался кабинет самого Кайна, отгороженный очень тонкой занавеской - доказательство своеобразного симбиоза между стариком и его молодым помощником.

Интересно, до каких пределов простираются их отношения, подумала Андреа. Наш друг Расселл выглядит подозрительно, со своей деревянной походкой и видом хлыща. Может, намекнуть на это во время интервью?

Пройдя через занавеску, Андреа ощутила легкий запах сандала. У стены стояла кровать - односпальная, но, вне всяких сомнений, гораздо более удобная, чем надувные матрасы, на которых спали остальные.

Здесь же помещались туалет и душевая кабина - уменьшенные копии тех, какими пользовались остальные члены экспедиции, а также небольшой письменный стол без каких-либо бумаг и компьютера. Довершали картину бар и два стула. Вся мебель была белого цвета. Стопка книг высотой с Андреа угрожала рухнуть, если подойти слишком близко. Девушка прищурилась, пытаясь прочитать названия на корешках, однако сделать этого не успела: Кайн шагнул вперед, чтобы лично поприветствовать гостью.