Прекрасная Адыгене - Солоухин Владимир Алексеевич - Страница 22
- Предыдущая
- 22/37
- Следующая
В лагере я жил в большом деревянном доме, похожем по архитектуре на отели в горных, горнолыжных, горнотуристских местах где-нибудь в Альпах или Татрах. Весь низ этого дома занимали столовая и кухня. Наверх вела очень крутая, только что не отвесная лестница. Наверху – большая терраса в сторону лагерной площади, а также узкий коридор с дверьми направо и налево. Над дверьми вместо номеров висели фанерки с названиями разных вершин и обозначениями их высоты: «Бокс», «Корона», «Свободная Корея», «Адыгене».
Мне досталась комната под вывеской «Бокс». Это было квадратное помещеньице, в котором уставились койка, стол, задвинутый вплотную в угол, шкаф и стул. Свободного места уже не оставалось. Но мне и не нужно было свободного места. Не плясать же после травянистых склонов и осыпей. В окно слышалось журчание ручья. Ночью в окно лился лунный свет, обогащенный мерцанием снежной шапки Теке-Тор, а также лился и воздух, охлажденный до нуля и немного ниже.
В первое же утро я пустился в осмотр дома и всех его закоулков. Путешествие было как бы небрежным, а на самом деле внимательным и подробным. Однако – безрезультатным. Не может быть, думал я, чтоб такой большой дом, похожий на швейцарскую гостиницу, в котором не только живут, но еще и работают поварами, официантами, судомойками… не может быть! Просто архитектор очень остроумно решил проблему, замаскировал, и надо найти. После долгого и бесплодного изучения всех особенностей архитектуры этого замечательного дома я приступил к осмотру прилегающей к дому местности. Но и здесь не ждало меня никакого успеха. Между тем время шло, и в нетерпении (вполне понятном) я спросил наконец у первого попавшегося спортсмена, проходившего по территории лагеря:
– Скажите, для жильцов этого дома, в котором столовая, где это?
– А здесь все равны. Для всех это вон там, в конце территории.
Умывальника тоже не было в странном доме. Спортсмены бегали умываться к ручью. Для меня, впрочем, обе проблемы, как известно, отпали со второго же утра: я умывался на бивуаке после зарядки, а тропинка на бивуак пролегала как раз мимо того места, на которое протянутой вдаль рукой показал спрошенный мною спортсмен.
В столовую обитатели лагеря приходили по гонгу: железная палка и голубой баллон из-под газа, висящий на еловой ветви. В тренировочных костюмах, в пуховках, в штормовках с обтрепавшимися краями рукавов альпинисты заполняли зал и рассаживались за столики. Александр Александрович разъяснил мне разницу между альпинистами и горнолыжниками. Альпинист пренебрежительно относится к красоте своей альпинистской одежды. Как будтo нарочно даже старается одеться как можно хуже, измятее, дранее. Парусиновую штормовку он может подпоясать репшнуром, то есть попросту веревочкой. Штормовые брюки, как правило, коротки. Края брюк обтрепаны. Пуховка сама по себе уже не придает фигуре изящества и стройности.
Но, возвратившись в город, альпинист не прочь шикнуть красивой спортивной одеждой и порисоваться в ней. Яркий свитер, дорогие спортивные брюки, изящная шапочка…
Горнолыжник, напротив, в городских обычных условиях ничем не выделяется из своих сослуживцев и сотрудников и старается не носить ничего спортивного. Но, становясь на лыжи, он заботится, чтобы его одежда была красивой и оригинальной. Эластичные яркие брюки, умопомрачительные свитеры, варежки, ботинки, крепления, сами лыжи, лыжные палки – все рассчитано на броскость, на праздничность, на эффект.
Итак, по удару гонга столовая наполнялась альпинистами нельзя сказать чтобы всех, но все-таки разных возрастов: от семнадцати до тридцати. Но не думаю, чтобы кривая достигала четвертого возрастного десятка, а тем более влезала в его толщу. И, конечно, одному мне во всем лагере было к пятидесяти. В разных городах огромной страны, на заводах, на фабриках, на стройках, в научно-исследовательских институтах, в сберкассах и банках, автобазах и железнодорожных депо появляется вдруг у людей стремление в горы. Надо полагать, что альпинист, случайно оказавшийся в коллективе, невольно, а возможно, и вольно становится как бы миссионером, которому удается разжечь у своих товарищей искру альпинистского интереса. Появляется объявление: «Желающие записаться в альпинистскую секцию могут записаться у товарища Аверьянова…» Первые теоретические занятия секции. Значение альпинизма как спорта. История альпинизма в СССР. Основные вершины в СССР. Предварительная физическая подготовка. Сдача норм: бег, лыжи, лазание по канату. А впереди – заманчивая поездка в альплагерь: Тянь-Шань, Памир, Алтай, Кавказ, Заилийское Алатау. Отряд значкистов, то есть самая первая ступень. И вот они по удару гонга собрались здесь в столовой.
Эстонец-повар, не разговаривающий и даже не отвечающий на «здравствуйте» молодой, худощавый, белобрысый, финского типа человек, готовил очень даже прилично. К приходу альпинистов кастрюли с супом уже на столах. Каждый наливает себе в тарелку четыре половника. Это мог быть борщ с мясом, щи с мясом, гороховый или фасолевый суп, суп с макаронами. Иногда на столе дожидалась нас разварная картошка и полная тарелка килек. Второе блюдо шло на уровне гуляшей или тушеного мяса с гарниром из картошки, гречневой каши, рисовой каши, вермишели, рожков… Капустная солянка с кусочками мяса, колбасы, жира. Плов, просто каша. Хлеб и масло. Кисель и компот. Нормальная, грубоватая, но достаточно насыщающая еда.
Альпинисты умеют ценить еду, каждый грамм еды. Недаром в справочной литературе по альпинизму важное место отводится таблицам, указывающим на содержание в разных продуктах белков, жиров, углеводов, витаминов, калорий. Точно рассчитано, сколько на каждого человека и каких продуктов надо брать, например, для похода, акклиматизационных выходов, несложных и сложных восхождений. Фигурируют хлеб, сухари, мясо, колбаса твердо-копченая или грудинка, сыр, масло, рыбные консервы, сахар-рафинад, крупа, макаронные изделия, сгущенное молоко, конфеты фруктовые, сухофрукты…
Я видел, как все эти продукты перед восхождением или акклиматизационным походом в горы альпинисты получали на лагерном складе и укладывали в рюкзаки.
Есть выражение, по которому видно, что альпинисты действительно умеют ценить каждый грамм питания и эффект от этого грамма. Про некоторую еду они шутя говорят, что она идет «прямо в кровь». Начспас, протягивая мне апельсин, сказал: «Бери. Прямо в кровь».
То же самое он сказал бы про кубик сахара, про ложку меда, про виноград, про сырое яйцо, про глоток кофе, про таблетку глюкозы.
Конечно, надо есть и картошку, и макароны, и кашу, которые тяжелым пластом ложатся в желудке, и надо ждать, пока там картофельный крахмал превратится в сахар, пока там желудочный сок растворит клейковину, пока макаронное тесто начнет, раскладываясь на отдельные химические вещества, поступать в мышцы и давать им силу. Но есть такое питание, которое – «прямо в кровь».
На восхождениях, оказывается, бывают такие моменты, когда достижение цели зависит уже не от техники и не от физической подготовки, как таковой, а от ста граммов сахара или чем еще можно его заменить? То есть, короче говоря, от горючего. В обыденной жизни мы никогда практически не доходим до черты, когда горючее на нуле. Это происходит оттого, что человеческий, организм очень гибок и совершенен по сравнению, скажем, с «мерседесом», который, если вышел весь бензин, останавливается, и ехать его не заставишь, хоть это и лучшая машина в мире. У человека – сложнее. Для того, чтобы идти в гору, – горючее на нуле. Но для того, чтобы идти вниз, его может быть достаточно. Если же и для ходьбы по ровному месту не хватает горючего (бывают такие случаи), то чтобы сидеть, а тем более лежать неподвижно, его хватит на много дней. Поэтому мы в обыденной жизни и не знаем нуля. Устал идти – садишься на диванчик и отдыхаешь. Устал писать – ложишься на тахту и берешь книгу. Выходишь на прогулку. Любое дело с приходом усталости можно прервать и сменить на другое. Но восхождение ни прервать, ни сменить нельзя. Вот почему там и может оказаться ноль топлива.
- Предыдущая
- 22/37
- Следующая
