Прекрасная Адыгене - Солоухин Владимир Алексеевич - Страница 13
- Предыдущая
- 13/37
- Следующая
Наверно, мы и правда выглядели черными мушиными точечками на огромной зеленой плоскости, размахнувшейся от горизонтальной тропы над ущельем до облаков. Как раз одно белое облачко приплыло и устроилось на склоне ближе к его верхнему обрезу, но все же ниже обреза, не загораживая и не размывая четкой и плавной линии.
– У вас в руках ледоруб, – учил нас Александр Александрович. – Альпинисты шутят, что у ледоруба девяносто девять назначений, от прямого – рубить ступени во льду – до открывания консервных банок. Так вот, одно из главных предназначений ледоруба – самостраховка при движении по травянистым склонам. Поскольку это ваш самый главный инструмент, посмотрим на него самым внимательным образом.
Я стал разглядывать находящийся у меня в руках предмет, который жена в Москве презрительно именовала штырем: «Штырь не укладывается в чемодан», «Штырь торчит из рюкзака», «Смотри не задень кого в самолете своим штырем».
Больше всего ледоруб похож на кирку. Один конец, четырехгранный и острый, плавно изогнутый, называется клювом, другой, тоже острый, но плоский, – лопаточкой. На конце древка – острый штычок. По древку скользит брезентовая петля, которую можно надеть на руку и закрепить, передвинув кожаное колечко. При ходьбе можно опираться на ледоруб, как на трость, тем более что он легкий и прочный, но Александр Александрович нам внушает:
– Походное положение ледоруба таково… – Он берет ледоруб за середину древка наперевес и показывает, как надо нести его в правой руке. – Однако по травянистому склону, а тем более крутому, как этот, нужно идти с самостраховкой. Темляк надет на кисть правой руки и закреплен антапкой. Правая рука держит ледоруб почти за середину древка, левой рукой держитесь за головку. Клюв смотрит вниз и всегда в сторону склона. При падении вы молниеносно втыкаете ледоруб клювом в землю и тем самым тормозите свое падение. Вот мы двигаемся по склону зигзагом. Справа от нас склон, слева – пустота. Ледоруб находится около правого бедра, нацелен в склон. Мы совершаем зигзаг, поворачиваемся. Теперь склон слева, а пустота справа. Вы перехватываете ледоруб, правой рукой сжимаете головку, а левой древко. Ледоруб около левого бедра, нацелен в склон…
Травянистый склон – не отвесная скала, не стена, не пропасть. Но все же головокружительно и непривычно видеть под собой так много высоты и еще столько же высоты над собой. А что будет, если поскользнешься и покатишься вниз? Наверное, далеко не укатишься; строго говоря, падать здесь некуда. Существует у альпинистов такое точное выражение: «Есть куда падать». Каждое место, по которому предстоит пройти, они оценивают и с этой точки зрения. Если есть куда падать, значит, нужна страховка, надо привязываться к веревке, натягивать перила и вообще идти осторожнее.
Допустим, что, в строгом смысле слова, здесь, на травянистом склоне, падать некуда. Но отчего же такая зыбкость в коленках? Трикони не скользят. Мы медленно, все в том же замечательном темпе то поднимаемся, ставя ботинки «елочкой», то есть идем вертикально вверх, то набираем высоту, двигаясь зигзагом, почти горизонтально правым боком к склону, затем, почти так же горизонтально, левым боком к склону, а в результате вошли на головокружительную высоту. Но голова не должна кружиться. Эта высота – не табуретка, с которой можно слезть на пол. С нее никуда не денешься, кроме как сойдешь вниз тем же путем или поднимешься еще выше, перевалишь гребень и спустишься с другой стороны горы.
Склон сделался настолько крутым, что все время хочется заиметь еще одну точку опоры помимо трех имеющихся (две ноги и ледоруб), и здесь-то, на самом крутом месте склона, когда боишься сделать лишнее движение, чтобы не покатиться вниз, Александр Александрович останавливает отряд. Стоим, опираясь на ледорубы. Смотреть вниз и заманчиво, и жутковато. Падать, может, и некуда, но катиться, кувыркаясь и обдирая себя о жесткую землю, сплошь, так сказать, инкрустированную камнем, очень даже есть куда. Александр Александрович разрешает сесть, но стоять на такой крутизне как-то проще и даже удобнее.
– Сейчас мы будем отрабатывать самозадержание при помощи ледоруба при падении. Если вы поскользнулись и начали падать… ну, сейчас сухо, а представьте себе этот склон после дождя либо, не дай бог, обледенелым. Прошел дождь, снежок, схватило ледяной корочкой. Неприятно. Значит, если вы поскользнулись и начали падать, то первым движением вы должны выбросить ледоруб на вытянутых руках над головой. Это необходимо, чтобы во время кувыркания не напороться на острый клюв ледоруба. Таким образом, вы падаете с поднятыми руками, а в руках – ледоруб. Теперь вы должны во что бы то ни стало перевернуться на живот, а клюв ледоруба вонзить в землю. Он не сразу задержит вас, особенно если вы успели набрать скорость. Он будет чертить по земле, а вы будете давить на него все сильнее, подтягивая его к груди. Когда вы навалитесь на ледоруб всей грудью, он вонзится в землю глубоко и затормозит ваше падение. Ясно? Показываю.
Александр Александрович поднялся еще на несколько шагов, нелепо взмахнул руками, словно поскользнувшись, и стремительно покатился вниз по склону. Все у него получилось как по-писаному. Выкинув руки с ледорубом вверх, перевернулся на живот, вонзил клюв ледоруба в землю, подтянул его к груди, навалился, остановил падение. На всю операцию у него ушло метров десять – пятнадцать склона.
– По очереди каждый из вас будет делать то же самое.
Значит, вот она какая, наука. Если ты боишься поскользнуться, покачнуться и покатиться вниз, если тебе страшно просто стоять на склоне, то падай и катись нарочно, останавливай сам себя. Парни в рвении и в избытке сил падали и кувыркались еще более стремительно, чем если бы упали на самом деле. Они нарочно давали себе разогнаться при падении, набрать скорость и только тогда уж пускали в дело ледоруб и тормозили падение по всем правилам. Девочки тоже по одной выходили на исходное место и срывались вниз (как прыгают с парашютом), – но Ольга-то моя как сейчас полетит? Хватит ли у нее духу? По неуверенности в движениях, по их скованности можно понять, что делается у нее на душе. Не очень уверенно падает, скользит, катится, остановилась.
– Хорошо, Оля, – одобряет ее Александр Александрович из педагогических соображений.
– Нет, я хочу еще раз, у меня получилось плохо.
– Давай еще раз. Да и все мы будем отрабатывать это до чистоты, пока не научимся действовать автоматически. Оля начинает, остальные за ней. Пошли!..
Этот склон-то кажется крутым и опасным? Как дома, как на стремянке около книжной полки, как на ковре. Неужели час назад подрагивали колени и хотелось опереться о землю еще и рукой? Может, сплясать вам на этом склоне? Плясать не умею, а хотелось бы – такая вдруг уверенность и легкость во всем: и в мускулах, и в душе.
Отдохнуть расположились в пологой долине между двумя травянистыми склонами. После перерыва начнем отрабатывать каменные осыпи. А пока нас развлекают потешные и симпатичные высокогорные зверушки – сурки. Еще когда мы шли сюда, поднявшись из ущелья и выйдя на горный простор, и справа, и слева, и со всех сторон слышались высокого тона свистки этих осторожных, но и любознательных животных. Пожалуй, как следует прислушавшись, поймешь, что по природе своей это все же не свист, а короткий, на одной ноте визг. Но так уж принято говорить, что сурки свистят. Свистело так много сурков вокруг нас, идущих по субальпийскому лугу, что казалось – горы кишат сурками. Но мы долгое время не могли увидеть ни одного зверька, а видели только норы, и нор этих действительно было очень много. Удивительна быстрота, с которой сурки ныряют в свои норы, словно проваливаются сквозь землю. Александр Александрович рассказывает, что у него в охотничьей практике бывали случаи, когда смертельно раненный, фактически убитый сурок все же успевал скрыться в норе.
Теперь, когда мы не шли, а сидели тихо и смирно, то тут, то там поодаль начали подниматься рыжеватые столбики. Сурок садится на задние лапы, опираясь о землю своим длинным пушистым хвостом, а передние лапки держит около груди, подобно собачке, которую заставили служить. Голову он немного запрокидывает назад, как это сделали бы мы, стараясь приподняться повыше и увидеть подальше. До семидесяти сантиметров высотой эти рыжие столбики. Александр Александрович утверждает, что встречаются матерые сурки метровой длины, но мы таких все же не видели. В одном месте на большом сером камне расположилось изучать нас, пришельцев из другого, долинного мира, целое семейство сурков: очень крупный сурок, поменьше и двое детенышей. Замерев, они могут стоять очень долго в полной неподвижности, словно окаменев. Но при резком движении кого-нибудь из нас исчезают не просто мгновенно, но с быстротой, доступной разве что техническому приспособлению (щелчок капкана или затвора фотоаппарата) и удивительной для живого существа. Сразу, без промежуточного кадра, остается пустой камень, где только что стояло четыре любознательных, высматривающих столбика. Не знаю, право, вредны или полезны зверьки эти для человека и какова их роль в уравновешенном балансе природы, но хорошо, думалось, что они здесь так мирно живут, резвятся и в общем-то никому не мешают. И не дошел еще черед до их интенсивного изведения на шапки, на мясо или ради какой-нибудь там железы, вырабатывающей что-нибудь наподобие бобровой струи.
- Предыдущая
- 13/37
- Следующая
