Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб - Соколов Борис Вадимович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/77
• Следующая

И «неплохой мужик» Блюхер вместе с Мехлисом и Фриновским так рьяно взялся искоренять «врагов народа» в Особой Дальневосточной, что к началу конфликта у озера Хасан многие командные должности оказались вакантны. Замещать же их новыми людьми маршал боялся: вдруг они завтра тоже сделаются «наемными людьми» наших врагов – японцев? Неудивительно, что исход боев у сопок Заозерная и Безымянная оказался трагически не в пользу советских войск.

Как же развивались события на советско-маньчжурской границе? 29 июля японцы атаковали высоту Безымянная на советской территории, убив пятерых пограничников. Подошедшая рота Красной Армии заставила их отступить. 31 июля японские войска заняли Заозерную, а также соседнюю сопку – Безымянную, вытеснив с них советские пограничные посты. Советские атаки на захваченные японцами высоты начались только 2 августа, когда противник уже успел окопаться и оборудовать огневые позиции. В промедлении обвинили Блюхера, все еще надеявшегося на мирное урегулирование инцидента. 1 августа 1938 года состоялся злой разговор по прямому проводу Сталина, Молотова и Ворошилова с Блюхером. Сталин возмущался:

– Скажите-ка, Блюхер, почему приказ наркома обороны о бомбардировке авиацией всей нашей территории, занятой японцами, включая высоту Заозерную, не выполняется?

– Докладываю, – отвечал Блюхер. – Авиация готова к вылету. Задерживается вылет по неблагоприятной метеорологической обстановке. Сию минуту Рычагову (командующий ВВС Дальневосточного фронта. – Б. С.) приказал, не считаясь ни с чем, поднять авиацию в воздух и атаковать… Авиация сейчас поднимается в воздух, но боюсь, что в этой бомбардировке мы, видимо, неизбежно заденем как свои части, так и корейские поселки.

Сталина не волновали ни возможные потери своих войск от действий собственной авиации, ни тем более жертвы среди каких-то там корейцев, которых с советской стороны границы все гот же Люшков совсем недавно как потенциальных японских шпионов благополучно депортировал в Среднюю Азию. И он спросил угрожающе:

– Скажите, товарищ Блюхер, честно, есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту; а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля. Мне непонятна ваша боязнь задеть бомбежкой корейское население, а также боязнь, что авиация не сможет выполнить своего долга ввиду тумана. Кто это вам запретил в условиях военной стычки с японцами не задевать корейское население?… Что значит какая-то облачность для большевистской авиации, если она хочет действительно отстоять честь своей Родины. Жду ответа.

Блюхеру ничего не оставалось, как скрепя сердце отрапортовать:

– Авиации приказано подняться, и первая группа поднимется в воздух в одиннадцать двадцать – истребители. Рычагов обещает в четырнадцать часов иметь авиацию атакующей. Я и Мазепов через полтора часа, а если Бряндинский полетит раньше, вместе вылетим в Ворошилов. Ваши указания принимаем к исполнению и выполняем их с большевистской точностью.

Черт с ним, с туманом! Нет таких крепостей, которых не смогли бы взять большевики! И не беда, что несколько самолетов могут разбиться, а бомбы лягут на позиции красноармейцев. Лишь бы выполнить сталинский приказ, иначе уж точно маршалу головы не сносить.

Начатое 2 августа советское наступление захлебнулось. Артиллерист С. Шаронов вспоминал:

«К началу боев я служил командиром орудия противотанковой батареи. Мы были приданы 7-й роте 3-го батальона 120-го стрелкового полка. Правда, пушки по прямому назначению не использовались: японцы танков не применяли. Наша дивизия наступала с юга в направлении сопок Пулеметной и Заозерной в узком коридоре (в некоторых местах ширина его не превышала 200 метров) между озером и границей. Большая сложность была в том, что стрелять через границу и переходить ее категорически запрещалось. Плотность в этом коридоре была страшной, бойцы шли вал за валом. Я это со своей позиции хорошо видел… Очень много там полегло. Из нашей роты, например, в живых осталось 17 человек…»

О том же говорит капитан Стороженко, командир батальона, атаковавшего Заозерную с юга:

«Перед нами лежало пространство в 150 метров, сплошь оплетенное проволокой и находящееся под перекрестным огнем. В таком же положении оказались наши части, наступавшие через северный подступ на Безымянную… Мы могли бы значительно быстрее расправиться с зарвавшимся врагом, если бы нарушили границу и овладели окопами, обходя их по маньчжурской территории (в районе Хасана сходились границы трех стран: СССР, Маньчжурии и Кореи. – Б. С). Но наши части точно исполняли приказ командования и действовали в пределах своей территории…»

Сталин и Ворошилов хотели продемонстрировать миру силу Красной Армии, рассчитывая на быструю и бескровную победу, не затевая войны с Японией. Вот и приказали за пределами Заозерной границу не переходить. Но мини-блицкриг не удался. Японцы, видя себя победителями, предложили урегулировать спор миром и вернуться к позициям, которые стороны занимали утром 11 июля – до инцидента. Эти предложения 4 августа Сигемицу передал Литвинову. Однако советский нарком заявил: «Под восстановлением положения я имел в виду положение, сушесгвовавшее до 29 июля, т. е. до той даты, когда японские войска перешли границу и начали занимать высоты Безымянная и Заозерная».

На следующий день Ворошилов направил Блюхеру и его начальнику штаба Григорию Михайловичу Штерну директиву, где разрешил при новой атаке на Заозерную использовать обход с флангов уже через линию государственной границы. Руководство операции поручалось теперь Штерну. Позднее Григорий Михайлович, чтобы оправдать большие потери, писал в «Правде»: «Возможность… вообще какого бы то ни было маневра для частей Красной Армии полностью отсутствовала… Атаковать можно было только… прямо в лоб японским позициям…» О разрешении вторгнуться для обхода неприятельских позиций на маньчжурскую территорию он, естественно, умолчал: в советское время это обстоятельство составляло строжайшую государственную тайну.

Вот как характеризуется новое наступление советских войск в «Кратком описании хасанских событий», составленном штабом пограничных и внутренних войск Дальневосточного пограничного округа:

«Поскольку был положительно решен вопрос о вторжении на территорию противника, правый фланг наступающих частей 32-й стрелковой дивизии захватывал высоту Черная, а левый фланг 40-й стрелковой дивизии – Хомоку (последняя – на маньчжурской территории. – Б. С). В связи с плохой погодой вылет авиации задержался, и наступление пехоты фактически началось около 17 часов. Около полуночи подразделения 118-го стрелкового полка 32-й стрелковой дивизии вышли на южную часть гребня высоты Заозерная и водрузили на ней красный флаг… Противнику удалось в этот день удержать за собой северную часть гребня высоты Заозерная и гребень высоты Безымянная…»

В действительности, как доказывает сохранившаяся в архиве схема, флаг был водружен не на вершине Заозерной, а на несколько десятков метров ниже, на южном склоне сопки. Ни одной из высот советским войскам до заключения перемирия взять так и не удалось, хотя атаки продолжались еще и 7-го и 8-го числа. После окончания боев лейтенант 95-го стрелкового полка Куликов сообщил комиссии Наркомата обороны: «8 августа подразделения 95 СП переходили в атаку на обороняющегося противника на высотах Черная и Безымянная, но таковые взяты нашими подразделениями не были. Высоты заняты после перемирия, т. е. 11 или 12 августа ночью. До момента перемирия высоты Черная и Безымянная были заняты японскими войсками…» И на находившихся на советской территории высотах Пулеметная и Богомольная японцы оставались вплоть до 15 августа.

А с Заозерной у военных вышел конфуз. Комиссар 118-го стрелкового полка Н. Бондаренко свидетельствовал: «Я при занятии высоты Заозерной передал радисту… чтобы он спустился вниз и передал или по радио, или же по телефонной связи в штаб 40-й дивизии, что высота Заозерная занята частями нашей дивизии. Было ли передано это радистом в штаб дивизии, я не знаю…»

• Предыдущая
• 5/77
• Следующая