Последняя ночь - Воронов Никита - Страница 33

• Предыдущая
• 33/52
• Следующая

Владимир Александрович дождался, когда переводчик закончит, и выслушал ответную реплику.

— Господин Паасонен сожалеет, что финские законы очень затрудняют контроль специальных служб за движением денежных средств в банковской сфере. Поэтому проследить за тем, Куда в дальнейшем «перекидывались» деньги, было почти невозможно!

— Я понимаю. И все же полиции удалось кое-что выяснить. Жаль, конечно, что не все цепочки отработаны до конца, однако…

— Господин Паасонен говорит, что после того, как Эстония легализует хотя бы часть информации и официально обратится к их правоохранительным органам, многое станет значительно проще.

— Да, конечно! Но это только верхушка проблемы. Если подставные фирмы ничего не производят, то почему представительство «Первопечатника» не предъявляет к ним никаких претензий? И как оно отчитывается перед своей штаб-квартирой в России? А перед нашими «органами» валютного и внешнеэкономического контроля? Тут никаких взяток не хватит, чтобы откупиться!

Виноградов припечатал ладонью одну из папок:

— Судя по отчетам, которые отсюда направлялись в Эстонию, оплаченный товар уходит прямо к российскому заказчику. В общем, это вполне логично — образуется замкнутый треугольник Санкт-Петербург — Таллинн — Хельсинки — Санкт-Петербург. Но вот беда! Если верить оперативным данным, за последние полтора года реальных отправок в Россию книжной продукции от известных нам фирм ни морским, ни автомобильным, ни железнодорожным, ни воздушным транспортом не осуществлялось. То есть «Первопечатник» из Финляндии не получил ни одного тома из многотысячных оплаченных тиражей.

— А через нас? — поинтересовался господин Тоом.

Владимир Александрович поморщился:

— Да, конечно… Как ни крути, но выходит, что со стороны Таллинна границу все же постоянно пересекают грузовики с таможенными документами, оформленными на вывоз в Россию книг для «Первопечатника».

— Как это объясняется?

— Я ведь уже говорил о своей догадке! Но ее нужно будет обязательно проверить — непосредственно там, при прохождении досмотра.

— Хорошо, это мы организуем, — кивнул господин Тоом и сделал пометку на лежащем перед ним листке бумаги.

— Но совершенно необходимо, чтобы…

— Конечно! Будет проведена зашифрованная акция.

Пекка Паасонен дождался, пока ему переведут содержание разговора, потом спросил:

— Однако же господин Виноградов говорил, что неоднократно видел в продаже изданные «Первопечатником» на уровне хорошей финской полиграфии тиражи?

— Стоп! — не дослушав последнюю фразу, адвокат поднял вверх указательный палец. — Да, я действительно видел книги, на которых выходными данными значились тиражи в пятьдесят или даже сто тысяч экземпляров.

— Вот именно — сами видели!

— Но хотелось бы знать, насколько это соответствует действительности?

— Что вы имеете в виду?

— Я тут кое-что припомнил… И задумался о некоторых странностях, которые раньше просто не бросались в глаза.

— Например?

— Например о том, почему очень даже приличные книги других издательств с тиражами пятнадцать-двавдать тысяч экземпляров лежат на лотках и прилавках по полгода. А детективы «Первопечатника» исчезают, не успев появиться! — Владимир Александрович встал, потянулся и нацедил себе еще немного кофе. — Господа, кстати, что там насчет ужина?

— Разумеется, — даже не затруднив себя переводом, ответил сотрудник эстонской полиции. — Сейчас пойдем куда-нибудь, потом Пекка отвезет вас в гостиницу… Завтра придется рано вставать, будет одно интересное мероприятие. Но хотелось бы все же закончить, не возражаете?

— С удовольствием! — улыбнулся Виноградов и втянул ноздрями неповторимый аромат чуть-чуть пригорелых кофейных зерен. — Значит, на мой взгляд, криминальная схема работы «Первопечатника» выглядит примерно таким образом…

И адвокат зашагал с керамической чашкой в руках: в такт собственным сло-. вам и мыслям, из угла в угол по светлому линолеуму кабинета.

…Рассвет следующего дня Владимир Александрович встретил в тюрьме.

Нет, на этот раз ничего страшного и неожиданного с ним не произошло — Виноградова заранее предупредили о времени и цели посещения, извинились, что придется встать пораньше, и пообещали доставить в пассажирский порт к самому отходу парома на Таллинн.

Словом, переступил он порог старинного здания на Катаянокка без принуждения и наручников сразу после завтрака и в твердой уверенности, что обедать будет на обратном пути в Эстонию.

Тем не менее, пройдя в сопровождении Уго Тоома первый турникет, Виноградов почувствовал легкий озноб и забытое уже ощущение несвободы;

— Да, веселое местечко!

— Пожалуй.

За спиной с металлическим щелчком закрылась первая из многочисленных дверей и решеток.

— Прямо в центре города…

— Скоро финны тюрьму отсюда уберут. Оставят только часовню — ей больше полутора сотен лет.

— Ну и правильно!

Эстонец зашел за Виноградовым в гостиницу, и по пути они успели обменяться не предназначенной для посторонних ушей информацией. Кроме того, времени вполне хватало, чтобы обсудить линию поведения на предстоящей встрече: полицейский и адвокат сначала прошлись по набережной, потом через мостик, мимо православного Успенского собора, памятника Водоноске и похожего на сказочный рыцарский замок «Олофсборга».

В общем, они добрели до старинного здания тюрьмы, даже не заметив пройденного расстояния.

— Прошу вас, Владимир Александрович!

— Спасибо, господин Тоом.

Интерьеры носили на себе свойственный всем без исключения местам лишения свободы отпечаток какой-то внутренней нечистоты и беспощадного равнодушия.

Тюрьма — она и в Африке тюрьма! И в Америке, и в России, и на экваторе… Все различие между ними только в социально-культурном укладе конкретной страны и в уровне восприятия ее гражданами таких понятий, как честь и достоинство, а также элементарная сытость и правила гигиены.

Поэтому цивилизованный европеец быстренько сходит с ума в условиях, которые пленному чернокожему партизану из джунглей покажутся вполне сносными. А российский бандит молиться готов на санаторные условия шведских тюрем, вспоминая баланду и переполненные камеры родных «Крестов».

Так что свобода и несвобода — понятия относительные. Что же касается Финляндии…

Электронной и прочей техники здесь было значительно больше, чем обслуживающего персонала и охранников. Собственно, чуть ли не единственным человеком в форме, которого посетители увидели, попав внутрь, был заранее предупрежденный об их визите чиновник соответствующего департамента.

— Здравствуйте, господа! Добро пожаловать, — перевел его первые слова эстонец.

Специальное разрешение Министерства внутренних дел было оформлено Паасоненом заранее, поэтому формальности не отняли много времени.

— Передайте свой паспорт.

— Прошу… А личного досмотра не будет?

— Зачем? — удивился сопровождающий.

Покончив с необходимыми процедурами, он обменялся с Тоомом несколькими фразами по-фински и вышел.

— Коллега сказал, что ему необходимо сходить, подтвердить согласие интересующего нас лица встретиться с нами.

— Вот даже как?

— Да, этот парень мог в последний момент передумать. Тогда беседа бы не состоялась.

— Он же заключенный?

— Да, но даже у заключенного есть свои права! Впрочем, не волнуйтесь. Сейчас закончится завтрак, и его сразу же

приведут.

— Демократия, — вздохнул адвокат из России.

Помещение, выделенное тюремной администрацией для беседы, было обставлено без особого шика, но с некоторой казенной претензией на уют. Так выглядят в Питере приемные покои дорогих платных клиник — или же юридические , консультации.

Кожаные кресла, телевизор, пепельница, картинка на стене… Если где-то и была установлена аппаратура технического контроля, то судить о ее наличии или отсутствии не представлялось возможным.

Эстонец нажал на кнопку кондиционера:

• Предыдущая
• 33/52
• Следующая