Поцелуй в темноте - Сойер Мерил - Страница 4

• Предыдущая
• 4/94
• Следующая

– Я умолчал об этой драке, потому что мне было стыдно. – Брент пожал плечами – вернее, одним плечом; она привыкла к этому его жесту и считала его полным очарования. – Я видел в Митче соперника, потому что он был в группе первым. Я обозвал его деревенщиной. В Йелле я был среди лучших и думал, что изучать юриспруденцию в Стэнфорде окажется безделицей, но всегда находится кто-нибудь смекалистее, богаче…

– И красивее, – закончила она за него. – Вот это мне в тебе и нравится, Брент: ты безупречно честен. – Он улыбнулся, и она отметила про себя, какая у него искренняя улыбка. Когда улыбался Митч, она всегда терялась в догадках, что у него на уме.

Брент снова нашел глазами отца. Уорд Фаренхолт смеялся над какими-то словами Кэролайн.

– Отец был готов со свету меня сжить за то, что я не стал в Стэнфорде лучшим студентом.

Она понимающе кивнула, не сводя глаз с Уорда, который увлеченно скользил с партнершей по залу, не переставая смеяться, что случалось с ним очень нечасто. Опираясь на традиции нескольких зажиточных поколений, Уорд предъявлял к своему единственному отпрыску жесткие требования. Брент самым вызывающим образом нарушил семейные стандарты, не женившись на Кэролайн.

– Знаешь, что произойдет, если попытаться приручить пса, выросшего на свалке? – спросил Брент. – Он вцепится тебе в горло, потому что привык набрасываться на любого. Не забывай об этом, когда будешь иметь дело с Митчеллом Дюраном.

Писк пейджера, извещавший Митча о важном звонке, раздался в тот самый момент, когда на стол поставили десерт – сладкое блюдо с непроизносимым французским названием.

Проклятье, выругался он про себя. Не хватало только, чтобы именно сейчас кому-то потребовались его адвокатские услуги! Он поднес пейджер к свече и, разобрав номер, облегченно перевел дыхание. Звонили не из тюрьмы. Это был просто Джейсон.

Митч попросил извинения и был награжден улыбками. Одна только Ройс Уинстон не удостоила его даже взглядом. А чего, собственно, от нее ожидать? Пять лет, проведенные ею в Италии, ничего не изменили. Она по-прежнему была готова проткнуть его осиновым колом.

Разве возможно, чтобы Ройс любила Брента? Для этого она слишком умна; видимо, все дело в денежках Фаренхолтов. Уж больно она поторопилась уведомить его о своем обручальном кольце. Кто же станет ее за это винить? Какие-то пять минут у алтаря – и она заработает больше, чем он за всю свою адвокатскую карьеру в прошлом и в будущем.

Ну ее к черту! Пускай гробит остаток жизни с этим вылизанным маменькиным сынком и его заносчивой семейкой. Митч устремился наверх, к телефону, все еще занятый мыслями о Ройс. А ведь за пять лет, прошедших с тех пор, как он видел ее в последний раз, он вспоминал ее от силы раз-другой.

Ладно, зачем себя обманывать: чаще, гораздо чаще! В этом году она вернулась от родственников, проживающих в Италии, вернулась куда более известной, чем прежде, благодаря собственной колонке в «Сан-Франциско Экземинер». Она покинула Америку сразу после похорон отца, но, и живя за границей, не бросала свою колонку.

Разумеется, она не могла не оставить город, где слишком многое было связано для нее с горестными воспоминаниями. От него ей тоже хотелось сбежать подальше. Он старался убедить себя, что она никогда больше не вернется. Но она снова появилась в родном городе…

Чего Митч не ожидал, так это ее помолвки с Брентом. У него с этим зазнавшимся петушком давние счеты. Митч никогда этого не забывал. Будьте покойны, уж он-то не забудет! Скоро, скоро придет день, когда он расквитается с ним сполна.

Только одного человека на земле он ненавидел еще сильнее, чем этого сукиного сына. Судьба распорядилась так, что своего родного отца он ненавидел больше, чем Брента Фаренхолта. Увы, о том, чтобы разыскать этого мерзавца, нечего было и мечтать. А как было бы здорово воспользоваться предложенным Ройс ржавым мачете, чтобы разобраться с ублюдком-папашей!

Митч ворвался в маленький кабинет и набрал номер Джейсона.

– Сбежал! – сообщила мамаша Джейсона близким к истерике голосом.

Митч ожидал чего-то в этом роде. За два года, что он шефствовал над Джейсоном в рамках программы «Старшие братья», жизнь паренька полностью переменилась. Он бедствовал, живя с матерью, с трудом сводившей концы с концами. Потом мать вышла замуж за водителя грузовика, считавшего лучшим средством ладить с подростком железный кулак. Смирительная рубашка правил довела Джейсона до крайности.

Как хорошо помнил сам Митч это чувство – капкан из бесчисленных ограничений! Джейсон не знал, что бегство только усугубит его проблемы. Зато Митч знал это не понаслышке.

– Что подтолкнуло Джейсона к бегству? Мать Джейсона подробно рассказала о последней ссоре сына с отчимом.

– Слава Богу, кажется, он вернулся! – До Митча донеслись невнятные голоса: женщина прикрыла трубкой ладонь. Все, что он разобрал, было: – Ты влип! Теперь тебе несдобровать.

– Погодите! – заорал Митч, приводя ее в чувство. – Дайте-ка мне Джейсона.

– Да? – раздалось в трубке. Митч словно видел воинственно задранный подбородок паренька. – Напрасно она вас потревожила. Я просто немного потусовался со своей толпой.

Сейчас говорят «тусоваться», раньше говорили «балдеть». «Толпа» – то же самое, что «банда». Во всяком случае, очень, даже слишком близко…

– Я заеду к тебе завтра в полдень. Обсудим твое положение.

– Ничего не получится. Мужик запретил мне выходить.

– Дай-ка мне мать. – Митч подождал, пока она возьмет Трубку, и заговорил: – Прошу вас, объясните мужу, как важно для Джейсона проводить время со мной и зарабатывать очки по системе «Старший брат», чтобы летом он смог поехать в лагерь! Кажется, у вас как раз тогда родится маленький? Вам потребуется покой.

Она согласилась, почти не сопротивляясь. Митч привык уговаривать самых упрямых присяжных. Трудности заставляли его собираться с силами. Он повесил трубку и выключил настольную лампу. За окном простирался залив, вдали плясали огни Сосалито. Черт возьми, до чего трудно уберечь от улицы одного-единственного мальчугана! Его мучило предчувствие, что Джейсон не удержится на краю пропасти.

Ройс заметила, что прием подходит к концу; впрочем, Брент и его отец все еще сидели за своим столом, увлеченно беседуя с итальянским графом, кавалером Кэролайн. Попрощавшись с Диллингемами, осыпавшими ее комплиментами и пожелавшими удачи в предстоящем пробном выходе в эфир, Ройс отлучилась, чтобы поправить прическу, надеясь, что, вернувшись, найдет Брента готовым к отъезду.

На лестнице она столкнулась с Кэролайн и Элеонорой Фаренхолт. Видимо, над обеими потрудилась одна и та же добрая фея. И у той, и у другой была внешность особ, позирующих для обложек модных журналов: орлиный нос, высокие скулы, глаза патрицианской голубизны. При такой безупречности облика обе не слишком заботились о волосах и просто гладко зачесывали их назад, как стандартные блондинки-манекенщицы.

Они выглядели настолько величественно, что Ройс поспешила напомнить себе о своем преимуществе – волнистых русых волосах, смягчавших ее квадратный подбородок и позволявших мириться с веснушками, усыпавшими нос. Больше всего она гордилась глазами: ясными, светло-зелеными. Отец обычно называл цвет ее глаз «умным».

– Сегодня ты выглядишь просто сногсшибательно, – польстила ей Кэролайн. – Это платье очень тебе идет.

Произнесено это было таким искренним тоном, с таким прямым взором, что Ройс была готова принять ее слова за чистую монету, хотя знала, что Кэролайн никак не может быть с ней откровенна. Какая женщина простит соперницу, отнявшую у нее Брента Фаренхолта?

– Благодарю. – Ройс улыбнулась, обратив внимание, что Элеонора не стала вторить похвале, а, напротив, взирала на Ройс так, словно не пожелала бы столкнуться с ней на темной улице.

Ройс поспешила вверх по лестнице, стараясь ступать как можно легче, чтобы не стучать каблучками. Первая дверь в коридоре оказалась запертой, зато вторая была открыта. В комнате было темно, но она вошла, полагая, что это спальня с ванной. Прищурившись, она разглядела в темноте силуэт высокого мужчины, стоявшего у окна.

• Предыдущая
• 4/94
• Следующая