Русские идут - Соболев Сергей Викторович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/62
• Следующая

– Кто? – переспросил Рейндж, не врубившись поначалу, о ком идет речь. – Чей шеф?

– Наш старший… а вот он сейчас, кстати, на связи!

Охранник передал «московскому гостю» свою рацию. Мокрушин, нажав на тангенту, сказал:

– Геннадий, я тебя слушаю!

– Алексеич… хорошо, что ты у себя! Есть дело. Ты можешь сюда, к нам, в «гостевой» подойти? Или мне – к тебе?!

– Э-э-э… я вобщем-то, не так, чтобы свободен… У меня вскоре должна состояться важная встреча. А что за дело, дружище?

– Даже не знаю, как сказать… Приехал тут один человек… наш сотрудник… и вообще – из наших! Он мне тут одну историю сейчас рассказывает! И что-то мне подсказывает, что и тебе, Алексеич, было бы интересно послушать этого товарища!

– Да? – Мокрушин взглянул на часы. – Добро, я сейчас сам к вам подойду!

Через несколько минут он вошел в кабинет старшего по «режиму», в котором было накурено, хоть топор вешай.

Геннадий познакомил его с недавно подьехавшим сотрудником.

– Алексей Коваль.

– Владимир, – представился Рейндж, сочтя излишним называть свою фамилию. – Ну? Что у вас стряслось?! Только давайте выйдем на свежий воздух! У вас тут так надымлено, что можно прокоптиться до костей… А мне совсем скоро предстоит посетить одно светское мероприятие!

Они вышли на улицу. Коваль на секунду отлучился: сказал женщинам, что им придется еще немного подождать и попросил не отходить далеко от машины. Мокрушин, на правах старшего, проложил курс так, чтобы они не удалялись от «гостиницы», где в апартаментах Ларисы, наверное, уже накрывают стол на двоих.

– Алексей, ты где служил? – поинтересовался Мокрушин. – Ты из флотских?

– Я служил в «Пиранье»… а наша часть базировалась в Севастополе, в бухте Казачьей. Но я уже три года, как на гражданке.

– Так ты – из «пехов»?!

– Так точно… не знаю вашего чина и звания.

– Давай-ка не будем тут «чиниться», – просто сказал Мокрушин. – Я ненамного тебя старше, Алексей, так что обращайся ко мне – на «ты». К «пехам» я неровно дышу… у меня… скажем так… в этой среде хватает знакомых. Вот что, братишка: докладывай в темпе, что стряслось! Только коротко, четко и ясно: у меня в запасе не более… четверти часа!

– А вы… а ты, Владимир?..

– Считай, что я тут – самый главный, – усмехнулся в вечерней темноте Мокрушин. – Расслабься, брат. Все очень просто. Ты знаешь Геннадия… поэтому и решил ему довериться в каких-то важных делах. Так? Геннадий кое-что знает обо мне… И если ты веришь своему начальнику и знаешь его не первый день, то должен понимать, что этот наш разговор происходит не на пустом месте. Следовательно, не тяни кота за… Понятно, да? Так что врубай «полный перед»: ты можешь быть со мной предельно откровенен!

Пока Коваль собирался с мыслями, решая, как отфильтровать главное от ненужных подробностей, Геннадий сам взял на себя инициативу в этом их мужском разговоре.

– Коваль видел «омоновцев» в Севастополе! В полной экипировке! – выпалил он. – И плюс… тут еще… кажется… замешаны какие-то «бандеровские» аквалангисты!..

– Омоновцы? В своем штатном прикиде? – Мокрушин даже опешил поначалу. – Здесь, в Крыму? Вы, часом, не бредите, мужики? У вас же тут свои спецназовские команды: разные «беркуты», «соколы», «грифоны» и прочие «барсы»… Откуда здесь взяться ОМОНу?!

– Вот именно! – подал реплику Коваль. – Я тоже поначалу глазам своим не поверил! Но я не только их видел… воочию… но еще и слышал базар двух мужиков! Они единственные были там в штатском! Оба, сдается мне – галичане, западенцы! Одного из них зовут Мыкола, он у них типа старший…

– Та-ак… – крякнул Мокрушин. – Уже становится интересно. Ты фамилию этого самого «Мыколы», часом, не расслышал?

– Нет… но другой называл его – «панэ кэривнык»! То есть – «начальник».

– Где ты их мог видеть, Алексей? – Мокрушин, который привык полагаться на шестое чувство, ощутил в эту минуту, что парень обладает какой-то важной и интересной информацией и что нужно-таки его выслушать. – А ну-ка выкладывай подробности!

Коваль вкратце рассказал о том, что у него пропал приятель, и что он в последние несколько дней сам, в одиночку, пытается распутать эту вот историю. Его исповедь, возможно, была бы намного пространней и сумбурней, но Мокрушин своими вопросами неуклонно возвращал его к главному. А именно, к рассказу о виденном на базе, которую Коваль тайно посетил минувшей ночью.

– Так значит, их старший… этот вот Мыкола… Он вроде как устроил им там «генеральный смотр»?

– Да, вроде того.

– А своему приятелю он сказал, что… что – подготовка закончена? Что его люди готовы действовать?

– Не совсем так… Он сказал, что…типа к его сожалению… маловато времени у них для тренировки! И теперь они куда-то вроде бы должны ехать! Потому что им… вот тем, кого он осматривал, еще нужно освоиться… Осмотреться уже на месте!..

– Он озвучивал какие-нибудь населенные пункты? Куда их собираются перебросить, этих вот виденных тобою на базе «омоновцев»?

– Я этого не слышал.

– Когда они должны по замыслу главаря покинуть «базу»?

– Этого я тоже не знаю.

– А твой приятель…

– Задорожный?

– Да. Он что… инструктор по дайвингу? Он где вообще-то служил?

– Да в Казачьей, как и я… Но он хороший спец, что касается подводного плавания… Был…

Коваль, судорожно вздохнув, – наконец-то он сможет снять камень с души – стал рассказывать о той страшной находке, которую он обнаружил прошлой ночью на дне Южной бухты.

Разговор затянулся несколько дольше, чем планировал Мокрушин.

Они подошли к парадному «гостиницы». Рейндж сказал:

– Обождите меня здесь! Мне нужно кое с кем словцом перекинуться.

Подымаясь на свой третий этаж, он вытащил из кармана мобилу с чипом декодера. Прощелкал в меню номера, нашел нужный и включил набор.

– Леон, здравствуй, это я… Узнал? Ты сейчас занят? Не особенно? Сможешь подьехать? Да, дело архисрочное… Наисрочнейшее! Понадобится, думаю, твоя помощь… Так что давай, жми ко мне, не мешкая!

Он спрятал сотовый в карман. Не снимая верхней одежды, постучался в хозяйский номер. Открыла ему сама Венглинская, на которой красовалось нечто змеящееся и переливающееся всеми цветами радуги, но заметно декольтированное и оставляющее открытыми плечи и руки, на которых были длинные, выше локтя, перчатки.

– Вы всегда опаздываете на свидания? – сказала она ледяным тоном, пропуская его в номер. – Вообще-то, опаздывать – это привилегия дамы.

– Я пришел извиниться, Лариса. Увы, я не смогу сегодня с вами отужинать…

Она удивленно вскинула брови.

– Вот как? Занятно. В моей практике это первый такой случай.

– Нет… вы меня не так поняли. Я бы с превеликим удовольствием. Но у меня возникли дела по службе…

– Мы еще толком не познакомились, а вы уже ищете отговорки?

– Более того: я, скорее всего, не буду ночевать…

– Дома? – она язвительно усмехнулась. – А где вы проведете ночь, если не секрет?

– Понятия не имею, – Рейндж обезоруживающе улыбнулся. – Кстати. Тут приехали Коваль и с ним еще кое-кто.

– Две молодые женщины? Мне уже доложили.

– Вы не могли бы дать команду, чтобы их разместили? Временно… с подобающим комфортом?

– В первый раз встречаю подобного наглеца… Ладно, так и быть, скажу, чтобы в а ш и х женщин устроили на ночлег.

– Я знал, что вы умница и добрый человек … если только хорошенько к вам присмотреться! Лариса, вы выглядите просто восхитительно! Могу я вас обнять… перед тем, как откланяюсь? Скажем, как боец, уходящий на фронт?! Разве я не заслуживаю – поцелуя?

Лариса гибко уклонилась от его обьятий.

– Еще чего! – она показала ему на дверь. – Я не раздаю незаслуженных наград.

И прежде, чем Мокрушин успел закрыть за собой дверь, она крикнула:

– Не смейте долго шляться! Завтра, не позднее полудня, мы должны вместе выехать в аэропорт.

• Предыдущая
• 36/62
• Следующая