Демократизация - Бернхаген Патрик - Страница 28

Рис. 4.4. Демократии перед последней по времени развилкой демократизации

Источник: Данные Freedom House на 1987/1988 гг.

Примечание: «Свободные» страны закрашены черным цветом, «частично свободные» страны заштрихованы.

В то же время на фоне нефтяных кризисов 1970‑х годов и достижения сверхцентрализованными экономиками Центральной и Восточной Европы, а также СССР пределов развития начал снижаться уровень жизни граждан ряда указанных стран, что способствовало нарастанию политического недовольства. Особенно заметно это было в Польше, где в 1980 г. был основан профсоюз «Солидарность», пользовавшийся поддержкой католической церкви. Это привело к серии забастовок, и в конце концов при поддержке официальной Москвы во главе Польши встал военный[160].

Между тем после ввода советских войск в Афганистан в 1979 г. возобновилась гонка вооружений между сверхдержавами, что создавало дополнительную нагрузку на экономики стран Восточного блока. Когда стало понятно, что военные действия в Афганистане не принесут ожидаемого результата, реформаторы в Советском Союзе осознали, что Восточный блок испытывает чрезмерную экономическую и военную нагрузку. Поэтому новый Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза М. С. Горбачев положил начало новому периоду «разрядки». Он отказался от доктрины своих предшественников, предусматривавшей «ограничение суверенитета» стран социалистического блока со стороны СССР и несколько раз примененной на практике (самый известный случай – введение войск в Чехословакию в 1968 г.).

Подобное развитие событий еще больше воодушевляло группы диссидентов и реформаторов в странах Восточного блока. Но затем, к удивлению большинства специалистов, имела место еще одна драматическая «развилка», когда всего за несколько недель после падения Берлинской стены 9 ноября 1989 г. потерпели крах практически все коммунистические режимы в странах Центральной и Восточной Европы. При всех сомнениях в своей обоснованности здесь «теория домино» сработала, демонстрируя саморазрушение экономик и отсутствие легитимности политических систем в Восточном блоке. Теперь появилась возможность осуществить повторную демократизацию этой части мира и завершить холодную войну (см. также гл. 20 наст. изд.).

Публичная казнь бывшего румынского диктатора Николаэ Чаушеску и его супруги Елены в декабре 1989 г. также показала диктаторам и авторитарным правителям других стран, какой может быть их участь. Лишившись поддержки со стороны сверхдержав обоих блоков, многие из них стали жертвами нарастающего давления как внутри своих стран – со стороны движений гражданского общества, так и извне. Благодаря заключению по инициативе Франции в 1990 г. «соглашений в Ла Боле» с франкофон ными странами и увеличивающейся политической обусловленности программ Международного валютного фонда и Всемирного банка во все большем числе африканских стран южнее Сахары проводились относительно свободные и честные многопартийные выборы. В большинстве из них к власти пришли оппозиционные партии, и были созданы демократические режимы. Таким образом произошло «второе освобождение», на этот раз от собственных авторитарных правителей (для подробного описания указанных трансформаций см. работу Майкла Браттона и Николаса ван де Валле[161], а также гл. 22 наст. изд.).

Распад Советского Союза привел к появлению многообразия режимов. Если в одних государствах образовались новые демократии, как в странах Прибалтики, то в России возникла «электоральная» или «фасадная» демократия. Полностью авторитарные режимы были установлены в Белоруссии и странах Центральной Азии, причем в некоторых случаях на новых постах оказались прежние лидеры.

По сравнению с 57 странами, которые до 1989 г. оценивались Freedom House как «свободные», к концу 1990‑х годов к числу «свободных» были отнесены почти 80 стран, а еще 40 характеризовались как «электоральные демократии». То есть почти две трети стран мира претендовали на то, чтобы быть формальными или реальными демократиями. Иными словами, почти две трети стран мира могли быть охарактеризованы как реальные или номинальные демократии. Теперь оказалось, что демократия действительно становится «наилучшим (легитимным) типом устройства» (the only (legitimate) game in town)[162]. Текущее положение в мире с этой точки зрения представлено на карте (см. рис. 4.5).

Рис. 4.5. Современные демократии

Источник: Данные Freedom House на 2006 г.

Примечание: «Свободные» страны закрашены черным цветом, «частично свободные» страны заштрихованы.

Не все новые демократические режимы оказались стабильными, в некоторых странах происходили откаты от демократии, например, в 1997 г. произошел военный переворот в Гамбии, имевшей до этого момента одну из наиболее продолжительных демократических традиций в Африке. Многие новые демократии Центральной и Восточной Европы и, тем более, Африки южнее Сахары не могут быть отнесены к числу консолидированных. Они по-прежнему сталкиваются с угрозами демократическому правлению или не пользуются полной поддержкой гражданского общества. В других регионах мира возникли стабильные, но в определенном смысле «дефектные» демократии. Так, Гильермо О’Доннелл[163] говорит о «делегативных» демократиях во многих странах Латинской Америки, где, не считая регулярных выборов, общая вовлеченность населения в политику сохраняется на относительно низком уровне, а политика по большей части остается «делегирована» зачастую неэффективным лидерам и лидерам-популистам.

В ряде государств с длительной демократической традицией наблюдается нарастающее недовольство политическими лидерами и партиями, снижение явки на выборы и схожие признаки «неприязни» (disaffection)[164]. Поэтому на первый план выходят проблемы общего «качества» демократических систем как в части подобающего функционирования[165], так и в более требовательном нормативном смысле[166]. Данные качества подвергаются регулярной оценке со стороны таких институтов, как Всемирный банк[167] или Международный институт демократии и содействия выборам (IDEA) в Стокгольме, который предпринимает усилия по проведению качественного «демократического аудита» различных государств мира, который был предложен Дэвидом Битэмом в соавторстве с другими исследователями[168]. Также в данной сфере разрабатываются новые количественные эмпирические средства измерения, такие как индекс трансформации фонда Бертельсманна[169].

Один из возможных путей повышения качества существующих демократий связан с более широким применением «прямых» форм демократии, открывающих больше каналов для вовлечения населения в политику и тем самым способствующих развитию понимания необходимости и важности широкого политического и гражданского участия (см., напр.:[170]).