Пора надежд - Сноу Чарльз Перси - Страница 31

• Предыдущая
• 31/97
• Следующая

Он ощущал что-то гораздо более сильное, чем просто огорчение; это была как бы ярость отчаяния, поднимавшаяся из глубин души, куда мне было не под силу проникнуть. Я и до этой вспышки Джорджа знал, что редко кто способен давать, не требуя ничего взамен. Люди оказывают помощь только на своих условиях и обижаются, когда облагодетельствованный не соблюдает этих условий. Такова весьма неудовлетворительная схема, по которой испокон веков устанавливались отношения между тем, кто протягивает руку помощи, и тем, кто ее принимает. Однако ярость Джорджа объяснялась какими-то более таинственными причинами.

С точки зрения разума его возражения были вполне состоятельны. Лишь много лет спустя, когда игра моя увенчалась успехом, я признался себе, насколько обоснованны были его возражения. Но никто — даже Джордж — не мог бы так раскипятиться из-за одного лишь расхождения во мнениях. А ведь Джордж разъярился, словно я совершил предательство! Возможно, так он и думал. В душе Джордж, видимо, считал меня чем-то вроде дезертира.

У Джорджа было необычайно развито стремление прийти на помощь другу. Но за это он непременно хотел что-то получить. Он готов был отдать деньги, время, свою изобретательность, всю свою энергию — гораздо больше, чем было в его силах, гораздо больше, чем мог бы обещать кто-либо другой. Но за это он хотел иметь союзника. Такого союзника, который был бы рядом всегда и везде. Я вполне подходил для этой роли: ведь я сидел бы бок о бок с ним в конторе, оставался бы его правой рукой в кружке, делил бы с ним его развлечения и его утопические мечты. И в самом деле, если бы я принял его предложение, стал проходить практику у Идена и Мартино и таким образом прочно обосновался в родном городе, это, очевидно, как-то изменило бы жизнь Джорджа. Но мы пошли разными путями, и Джордж уже с самого начала нашей яростной перепалки в буфете понимал, что я без зазрения совести бросаю его.

Но в тот вечер, направляясь к Мэрион, я терялся в догадках и не знал, как быть. Я не понимал, чем вызвана ярость Джорджа, да и мое собственное будущее немало тревожило меня. Когда я вошел к Мэрион, она сначала улыбнулась мне, но почти тотчас во взгляде ее появилось беспокойство.

— Что случилось, Льюис? — резко спросила она.

— У меня неприятности, — ответил я.

— Серьезные?

— Надеюсь, обойдется.

— На вас лица нет! — сказала Мэрион. — Садитесь, я сейчас приготовлю чай.

Она снимала комнату в доме, соединенном общей стеной с другим точно таким же. Дом стоял на окраине, на чистенькой улочке, вдоль которой тянулись палисадники. Живая изгородь у ее дома была недавно подрезана, трава в палисаднике аккуратно подстрижена. Мэрион только что вернулась после каникул. На диване лежала раскрытая тетрадь с планами предстоящих уроков. За окном над живой изгородью порхала в лучах солнца бабочка.

— Почему вы раньше ко мне не пришли? — спросила Мэрион, нагибаясь к газовой плитке. — Впрочем, это неважно. Я вижу, что вы очень взволнованы. Так в чем же дело?

Мне незачем было объяснять ей все с самого начала, так как во время каникул мы переписывались. В письмах Мэрион была менее резка и нервозна, она гораздо мягче и четче выражала свои мысли. Однажды она поинтересовалась, когда я собираюсь «пуститься в плавание», предполагая, как и все мои друзья, что я последую совету Джорджа. В ответном письме я не без бахвальства и самоуверенности сообщил ей, что намерен взяться за нечто гораздо более трудное. Мэрион была первой, кому я намекнул о своих планах. И тем не менее в очередном письме она выразила возмущение моими «загадочными намеками». Возмутилась она и сейчас, когда я наконец откровенно рассказал о своих намерениях. Подавая мне чай, она с негодованием воскликнула:

— Почему вы всегда скрытничаете? Вы же знаете, что можете довериться мне, правда?

— Конечно, знаю.

— Надеюсь! — Мэрион села на диван рядом с окном. Луч солнца осветил ей лицо, и глаза ее засверкали. Прядь волос, выбившаяся из прически, упала ей на лоб; она нетерпеливо отбросила ее назад и так же нетерпеливо заметила: — Не обращайте на меня внимания. А это дело стоящее? — Она имела в виду мое решение держать экзамены в адвокатскую корпорацию.

— Вполне.

— Но никто, кроме вас, так не считает? В этом загвоздка, да? — с ошеломляющей быстротою сыпала она вопросами.

— Не совсем.

Я не хотел признаться ей в собственных колебаниях, в том, сколько сомнений посеяли сегодня во мне Иден и Джордж. Я только рассказал ей о сцене, устроенной мне Джорджем. Я описал ее как можно беспристрастнее и повторил все, что кричал Джордж, ибо слова его еще продолжали звучать у меня в ушах. Не преуменьшая степени его негодования и огорчения, я сказал, что Джордж немало удивил меня, и спросил Мэрион, чем она может это объяснить.

— Ну какое это имеет значение! — отрезала Мэрион. — У Джорджа это пройдет. В данном случае меня больше интересуете вы. Как отразится поведение Джорджа на ваших планах?

Она была очень предана Джорджу, но не хотела говорить сейчас о нем. С необычайным упорством и целеустремленностью поведя на меня атаку, она желала знать, в какой мере успех моей затеи зависит от содействия Джорджа. Я ответил, что заниматься без его помощи будет гораздо труднее, но все же можно, а вот если он не даст мне взаймы, то мне не наскрести денег даже на оплату стажировки в течение года.

Мэрион нахмурилась.

— Мне кажется, он вам поможет, — сказала она. Затем, посмотрев на меня, спросила. — А если нет, вы отступитесь?

— Ни за что!

Сдвинув брови, Мэрион спросила, насколько основательны возражения Джорджа. Я не скрыл, что они весьма основательны. Тогда она потребовала, чтобы я подробно объяснил ей, в чем они состоят; ведь она лишь весьма отдаленно представляет себе, из чего складывается подготовка к экзаменам на звание адвоката. Я объяснил — спокойно и довольно толково. Порой бывает нетрудно рассматривать чужие доводы, перебирать их один за другим, выкладывая, словно карты на стол, для всеобщего обозрения. Мне даже легче стало, когда я изложил их и проанализировал так, будто они не имели ко мне касательства.

Перебив меня, Мэрион спросила, как же я намерен выходить из положения. Я ответил, что надеюсь получить стажерское пособие или одну из премий, которые выдают за отличные результаты на выпускных экзаменах.

— Человек вы, конечно, неглупый, — не очень уверенно произнесла Мэрион. — Но ведь у вас будет уйма конкурентов. И таких, которые имеют все, чего нет у вас, Льюис!

Я сказал, что мне это известно. На крайний случай у меня есть тетя Милли: я думаю, что, если мне повезет, я смогу занять у нее сотню-другую. Но больше мне рассчитывать не на что.

Мэрион, сидевшая у противоположной стены маленькой комнатки, взглянула на меня — вернее, не взглянула, а окинула взглядом с головы до пят.

— Хватит ли у вас сил, Льюис? — вдруг спросила она.

— Как-нибудь выдержу, — ответил я.

— Я уверена, что нервы у вас порядком истрепаны.

— Я крепче, чем вы думаете.

— Энергии у вас, конечно, хоть отбавляй — я это не раз говорила. Но надо вести себя очень разумно, иначе как бы не выдохнуться!

Мэрион встала с дивана и пересела в кресло, поближе ко мне.

— Послушайте, Льюис, — убежденно заговорила она, глядя мне прямо в лицо. — Я желаю вам добра. От всей души желаю! Подумайте, стоит ли копья ломать? Какой смысл убивать себя? Не лучше ли побороть свою гордость и делать то, что вам советуют? В конце концов, это было бы куда разумнее. И не такие уж перед вами открываются плохие перспективы! У вас появится достаток, и ничто не помешает вам со временем подняться на ступеньку выше. Но тогда это не потребует от вас чрезмерного напряжения. И вы сможете заниматься всем, к чему душа лежит!

Моя рука покоилась на подлокотнике кресла. Мэрион положила на нее свою руку, — пальцы у нее были очень горячие.

— Неужели вы считаете, что я должен всю жизнь прозябать стряпчим в провинциальном городишке? — глядя ей в глаза, спросил я.

• Предыдущая
• 31/97
• Следующая