Земля без людей - Вейсман Алан - Страница 19

• Предыдущая
• 19/21
• Следующая

Центральная часть музея в точности воспроизводит комнату трофеев площадью в 232 квадратных метра особняка МакЭлроя в Тусоне, хранящую обработанные таксидермистами плоды его одержимости убийством крупных млекопитающих. В округе это место больше известно под названием «музея убитых животных» и потому идеально подходит Мартину для сегодняшнего вечера.

Событие – выход его книги 2005 года, «Сумерки мамонтов». Прямо за местами для гостей возвышается фаланга гризли и полярных медведей, застывших навеки в момент атаки. Над подиумом, с ушами, напоминающими паруса, висит трофейная голова взрослого африканского слона. По обеим сторонам представлены все виды витых рогов, которые только можно найти на пяти континентах. Проезжая мимо в инвалидной коляске, Мартин медленно рассматривает сотни набитых голов: бонго, ньяла, бушбок, ситатунга, большая и малая куду, канна, дикая коза, гривистый баран, серна, импала, газель, дикдик, мускусный бык, африканский буйвол, черная антилопа, лошадиная антилопа, орикс, водяной козел и гну. Сотни пар стеклянных глаз не отвечают на взгляд его влажных голубых.

«Не могу себе представить более подходящей обстановки, – говорит он, – чтобы описать, что представляет собой геноцид. В течение моей жизни миллионы людей, убитых в лагерях смерти от европейского Холокоста до Дарфура, доказывают, на что способен наш вид. Моя 50-летняя карьера посвящена колоссальной потере огромных животных, чьих голов нет на этих стенах. Все они были уничтожены только потому, что это оказалось возможно. Человек, который собрал эту коллекцию, мог выйти напрямую из плейстоцена».

Его речь, как и книга, завершаются призывом, чтобы рассказ о массовом убийстве в плейстоцене послужил предупреждением и уроком, который остановил бы нас от совершения подобного, только куда более опустошающего. Проблема не только в инстинкте убийцы, не успокаивающемся, пока другой вид не будет полностью уничтожен. Причиной могут также послужить инстинкты стяжательства, которые тоже не удается контролировать до тех пор, пока нечто, чему мы и не думали вредить, не оказывается лишенным чего-то жизненно необходимого. Нам вовсе не обязательно стрелять по певчим птицам, чтобы те исчезли с небес. Заберите достаточно их дома и пищи, и они упадут сами.

К счастью для мира, после ухода людей не все крупные млекопитающие исчезли. Музей размером с континент, Африка, до сих пор хранит их яркую коллекцию. Распространятся ли они по всей планете после нашего ухода? Смогут ли заменить тех, что мы прикончили в других местах, или даже эволюционировать в нечто похожее на некоторых из утраченных созданий?

Но сначала: если люди исходно вышли из Африки, почему слоны, жирафы, носороги и гиппопотамы все еще живы? Почему их не перебили полностью, как 94 рода австралийских крупных животных, большая часть их – сумчатые, или как все те виды, которые оплакиваются американскими палеонтологами?

Олоргесайи, место палеолитической фабрики по производству орудий труда, открытое Луисом и Мери Лики в 1944 году, представляет собой сухой желтый бассейн в 72 км от Найроби в Восточноафриканской долине разломов. Большая часть его припорошена белым мелом диатомовых осадочных пород, вещества фильтров плавательных бассейнов и наполнителей для кошачьих туалетов, составленных из крохотных окаменевших наружных скелетов пресноводного планктона.

Лики видели, что озеро заполняло впадину Олоргесайи несколько раз за доисторический период, появляясь во влажные периоды времени и исчезая в засуху. Животные приходили сюда на водопой, а за ними – преследовавшие их изготовители орудий труда. Продолжающиеся раскопки подтверждают, что между 992 тысячами и 493 тысячами лет назад берег озера был заселен ранними людьми. При этом до 2003 года не находили никаких останков гоминидов, пока археологи из Смитсоновского института и Национальных музеев Кении не обнаружили единственный маленький череп, предположительно Homo erectus, предшественника нашего вида.

Зато были найдены тысячи каменных топоров и ножей. Самые поздние были предназначены для метания: закругленные на одном конце, с острием или двусторонним лезвием на другом. Если протолюди из Олдувайского ущелья, подобно австралопитекам, просто били камнем о камень, пока один из них не скалывался, здешние расслаивали методами, которые можно было воспроизвести, камень за камнем. Они лежат на каждом из слоев местных людских поселений, и это говорит о том, что люди охотились и убивали дичь вокруг Олоргесайи по меньшей мере полмиллиона лет.

Летописная история цивилизации Плодородного Полумесяца[20] от начала и до сегодняшнего дня занимает чуть больше 1/100 времени, которое наши предки прожили на этом месте, выкапывая растения и кидая заточенные камни в животных. Чтобы прокормить растущее население хищников с зарождающимися технологическими умениями, требовалось большое количество добычи. Олоргесайи усеян бедренными и большими берцовыми костями, многие из которых расколоты для извлечения мозга. Количество каменных орудий, окружающих внушительные останки слона, гиппопотама и целой стаи бабуинов, свидетельствует о том, что гоминиды объединялись всем сообществом для убийства, разделки и поедания добычи.

Но как могло случиться, что меньше чем за тысячелетие люди уничтожили более богатую мегафауну плейстоцена Америки? Ведь в Африке было много больше людей и при этом дольше. Если так, почему в Африке до сих пор сохранился знаменитый зверинец крупной дичи? Если оружие из расслоенного базальта, обсидиана и кварцита в Олоргесайи показывает, что миллион лет гоминиды могли разрезать даже толстые шкуры слонов и носорогов, почему же тогда крупные млекопитающие Африки не вымерли?

Потому что здесь люди и мегафауна эволюционировали вместе. В отличие от ничего не подозревающих американских, австралийских, полинезийских и карибских травоядных, не имевших ни малейшего представления об опасности внезапно появившегося там человека, у африканских животных был шанс приспособиться по мере роста нашей численности. Животные, растущие вблизи от хищников, учатся остерегаться их и находят методы спасения. С таким большим количеством голодных соседей африканская фауна научилась тому, что, если собраться в стадо, хищникам будет труднее отогнать и поймать отдельное животное и можно выставить разведчиков, чтобы следить за возможной опасностью, пока другие пасутся. Полоски зебры помогают сбить с толку львов, потому что в толпе зебр из-за оптической иллюзии невозможно выделить одно животное. Зебры, гну и страусы заключили в открытых саваннах трехстороннее соглашение, позволяющее объединить прекрасный слух первых, тонкое обоняние вторых и острое зрение третьих.

Если бы эти варианты защиты всегда срабатывали, то, конечно, хищники вымерли бы. Так появляется равновесие: на короткой дистанции гепард ловит газель; но газель может бежать дольше, чем гепард. Секрет в том, чтобы избегать попадания кому-нибудь на обед до тех пор, пока не сумеешь оставить жизнеспособное потомство, или давать приплод так часто, чтобы обеспечить выживание достаточного количества детенышей. В результате такие хищники, как львы, чаще всего собирают урожай из самых больных, старых и слабых. То же делали и древние люди – или, подобно гиенам, мы поступали еще проще: поедали падаль, оставленную более умелыми охотниками.

Равновесие нарушается, однако, когда что-нибудь происходит. Развивающийся мозг рода людского порождал изобретения, бросавшие вызов защитным стратегиям травоядных: плотные стада, к примеру, повышали шансы брошенного ручного топора попасть в цель. Многие виды, найденные в отложениях Олоргесайи, вымерли: рогатый жираф, гигантский бабуин, слон с загнутыми книзу бивнями и еще более мясистый, чем современный, гиппопотам. Однако неясно, послужили ли именно люди причиной их вымирания.

• Предыдущая
• 19/21
• Следующая