Липовый лифт - Сникет Лемони - Страница 27

• Предыдущая
• 27/29
• Следующая

– Это пластиковые салфетки! – закричала Вайолет. – Коробка набита ими!

И действительно, пол сцены был усеян салфетками. Салфетки сыпались из остатков картонной коробки – сотни и сотни маленьких круглых нарядных салфеток с кружевными ободками. Такими салфетками обычно украшают тарелки с печеньем на фешенебельных чаепитиях.

– Так я и знал, – сказал человек в темных очках. Он подошел к сцене и снял очки, после чего Бодлеры окончательно убедились, что он не сообщник Гюнтера, а простой аукционер в полосатом костюме. – Я собирался подарить эти салфетки брату на день рождения – сказал он. – Это для Галантного Престижного Вечера. А что еще могут означать буквы «Г.П.В.»?

– Конечно, – сказал Гюнтер и улыбнулся детям: – Что еще они могут означать, пожалуйста?

– Я не знаю, – сказала Вайолет. – Квегмайры не раскрыли нам секрета этих пластиковых салфеток. Олаф, скажите, куда вы упрятали Квегмайров?

– А что есть Олаф, пожалуйста? – спросил Гюнтер.

– Послушай, Вайолет, мы ведь договорились, что споров о Гюнтере больше не будет, – сказал Джером. – Гюнтер, пожалуйста, простите этих детей. Мне кажется, они больны.

– Ничего подобного! – крикнул Клаус. – Мы не больны! Нас просто надули! Статуя рыбы ввела нас в заблуждение.

– Статуя красной рыбы был Лот 48, – сказал кто-то из толпы.

– Дети, я очень обеспокоен вашим поведением, – сказал мистер По. – У вас вид, будто вы неделю не мылись. Вы тратите свои деньги на какие-то нелепые лоты. Вы носитесь как оглашенные и каждого встречного обвиняете в том, что он переодетый Граф Олаф. А теперь еще устроили на полу все это безобразие с салфетками: того и гляди кто-нибудь поскользнется. Я надеялся, что Скволоры вас лучше воспитают.

– Мы больше не собираемся заниматься их воспитанием, – заявила Эсме. – Особенно после того, как они сделали из себя всеобщее посмешище. Мистер По, я хочу, чтобы вы избавили нас от опекунства над этими детьми. Не стоит брать сирот, даже если они в моде.

– Эсме! – воскликнул Джером. – Они ведь потеряли родителей. Куда они могут пойти?

– Не спорь со мной, – грубо оборвала его Эсме. – Я скажу тебе, куда они могут отправиться. Они могут…

– Пойти со мной, пожалуйста, – сказал Гюнтер и сжал костлявой рукой плечо Вайолет. Вайолет хорошо помнила, на какие подлости пускался этот негодяй, чтобы жениться на ней, и вздрогнула под его жадными пальцами.

– Я люблю детей. Я буду счастлив воспитывать собственных детей, пожалуйста. – Свободную костлявую лапу Гюнтер положил на плечо Клауса и сделал шаг вперед, очевидно намереваясь наступить сапогом на плечо Солнышко, так чтобы вся троица Бодлеров оказалась в его цепком зловещем объятии.

Но вместо Солнышкиного плеча сапог Гюнтера наступил на пластиковую салфетку, и в ту же секунду сбылось предсказание мистера По о том, что кто-нибудь обязательно поскользнется. С глухим стуком Гюнтер неожиданно растянулся на полу. Руками он яростно отпихивал салфетки, а ноги бешено колотили об пол.

– Пожалуйста! – заорал он на весь зал. Но судорожные беспорядочные движения отнюдь не помогали ему подняться. Салфетки были теперь разбросаны по всей сцене и падали вниз. Бодлеры смотрели, как они трепещут и кружатся, прежде чем приземлиться с легким шелестом. Затем они услыхали два глухих и более тяжелых удара, как будто вслед за Гюнтером, один за другим, на пол грохнулись еще два человека. Повернув головы на звук, они увидели на полу Джерома и мистера По.

– Пожалуйста! – снова раздался вопль Гюнтера, который упорно пытался встать на ноги, и когда наконец ему это удалось, на него уже смотрел весь зал.

– Поглядите! – крикнул человек в темных очках. – На ногах у аукционера нет носков. Это непристойно. Кто-то выкрикнул из зала:

– Вы только поглядите, у него салфетка застряла между пальцев. Ходить будет не очень удобно.

– Глядите, у него на лодыжке татуировка в виде глаза! – громко сказал Джером. – Он вовсе не Гюнтер.

– Он никакой не аукционер и даже не иностранец! – вслед за Джеромом крикнул мистер По. – Он Граф Олаф!

– Он больше чем Граф Олаф, – неожиданно заявила Эсме и медленно направилась к гнусному негодяю. – Он гений и замечательный учитель актерского мастерства. И еще он самый красивый и самый модный мужчина в городе.

– Какой-то бред, – сказал Джером. – А безжалостные негодяи, крадущие детей, уж точно не могут быть в моде.

– Вы правы, – вдруг сказал Граф Олаф. – Должен признаться, я тоже почувствовал облегчение оттого, что теперь можно не таясь назвать этого негодяя его настоящим именем. – Олаф отшвырнул монокль и обнял одной рукой Эсме. – Да, мы не в моде. Мы должны исчезнуть – исчезнуть из города. Пошли, Эсме!

С визгливым смехом Олаф схватил Эсме за руку, они спрыгнули со сцены и, расталкивая локтями толпу, побежали к выходу.

– Они убегут! – крикнула Вайолет и, соскочив со сцены, помчалась вслед за ними. Клаус и Солнышко бросились за ней следом, стараясь не отставать. Но у Олафа и Эсме ноги были длиннее. Когда Бодлеры добежали до знамени с изображением Гюнтера, Олаф и Эсме уже были у знамени с надписью: «Аукцион». Ну а в ту минуту, когда дети добежали до этого знамени, оба негодяя успели промчаться мимо знамени «Модный» и пробежать через премированную дверь Веблен-Холла.

– О боже! – крикнул Джером. – Неужели мы в шестой раз дадим уйти этому негодяю? За ним! Он давно в розыске. За ним тянется хвост жестоких финансовых преступлений.

Модная толпа сразу зашевелилась и кинулась вдогонку за Олафом и Эсме. Поскольку эта история близится к завершению, вам бы, естественно, хотелось верить, что этот отпетый негодяй на сей раз не увильнет от правосудия, когда столько людей его преследуют. Вы, несомненно, предпочли бы закрыть эту книгу, не дочитав до конца, и вообразить, что Олаф и Эсме схвачены, тройняшки Квегмайры спасены, истинное значение «Г.П.В.» разгадано и секрет тайного туннеля к бодлеровскому особняку раскрыт. Конечно, сразу же был бы устроен восхитительный пикник и мороженого с лихвой хватило на всех. Я никогда не стану порицать вас за то, что вы нарисовали в своем изображении. Я сам без конца рисовал себе те же картины. Поздно ночью, когда даже моя карта города не приносит мне утешения, я закрываю глаза и думаю о том, сколько приятных и любимых вещей окружали бы бодлеровских сирот, сложись все иначе. Им не пришлось бы иметь дело с этими пластиковыми салфетками, которые принесли одни неприятности. Когда Граф Олаф и Эсме Скволор оставили настежь открытой дверь Веблен-Холла, послеполуденный ветер ворвался в зал и закружил салфеточный вихрь над головами Бодлеров. Покружившись, салфетки оседали.

И в какой-то момент люди, толпившиеся вокруг, поскользнулись и попадали друг на друга, смешавшись в огромной куче голубых в полоску тел. Мистер По упал на Джерома, Джером – на человека в солнцезащитных очках, а его очки на женщину, которая выиграла Лот 47. Эта женщина выронила шоколадные балетные туфельки, которые упали на сапоги Гюнтера, а сапоги, в свою очередь, упали на три салфетки. В итоге еще четыре человека поскользнулись и свалились друг на друга, так что вскоре вся толпа превратилась в один большой перепуганный клубок.

Но Бодлеры даже не обернулись. Они не смотрели на толпу, словно не видели, сколько неприятностей наделали салфетки. Глаза всей троицы в тот момент были прикованы к двум отпетым негодяям, которые бегом спускались по лестнице Веблен-Холла к большому черному пикапу, стоящему перед дверью. За рулем пикапа сидел консьерж, который наконец повел себя разумно и закатал свои необъятно длинные широкие рукава, но, очевидно, это не так просто было сделать. Когда дети заглянули в пикап, они увидели два крюка там, где должны были быть руки консьержа.

– Крюкастый! – закричал Клаус. – Он все это время был у нас перед носом!

Граф Олаф повернулся с ехидной улыбкой к детям, когда Бодлеры приблизились к пикапу.

• Предыдущая
• 27/29
• Следующая