Возвращение (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович - Страница 70
- Предыдущая
- 70/142
- Следующая
Я думал, что девочка будет проситься остаться, но она беспрекословно вышла из квартиры.
– Пришел пастух в обком партии и просит дать ему какую-нибудь высокую должность, – начал я рассказ. – У него спрашивают, почему он к ним пришел за должностью, а он отвечает, мол, потому, что в вашем партийном гимне поется, кто был никем, тот станет всем. В обкоме ему и говорят, что теперь поют совсем другую песню «Каким ты был, таким ты и остался».
– Не вздумай рассказать такой анекдот Суслову, – отсмеявшись, предупредил Брежнев. – Он, конечно, тоже будет смеяться...
– Я заочно немного знаю Михаила Андреевича, – сказал я, – поэтому ему бы этого не рассказал.
Прибежала Вика, которая прилипла сначала ко мне, а когда я ушел в одну из комнат вместе с приехавшим Сусловым, она переключилась на Люсю.
Суслов с самого начала держался настороженно, от него так и веяло подозрительностью, поэтому я тоже взвешивал каждое сказанное ему слово. Перед беседой со мной он ненадолго уединился с Брежневым, а уже потом позвали меня, а Леонид Ильич вышел.
– Так тебе восемьдесят лет? – начал он разговор.
– Я хоть и не женщина, но мне тоже столько лет, на сколько я выгляжу, – ответил я. – Мне лишь дали память прожитой жизни, стариком она меня не делает. Но и мальчишкой я себя не чувствую.
– Что ты обо мне знаешь? – спросил он.
– В отличие от Брежнева, о вас мне почти ничего не известно, – откровенно сказал я. – Хоть ваша роль в партии была велика, о вас потом писали мало. Я ведь в свою бытность мальчишкой никем из вас не интересовался. Это уже много позже, когда открыли многие архивы, пошли публикации. Но и тогда в основном интересовались ключевыми фигурами. О вас тоже писали, но мало. Идеолог партии, серый кардинал, друг Брежнева... Вам не понравилось то, что Брежнев подгребает под себя власть, но попытки ему помешать провалились: он вас переиграл. Но позже у вас, похоже, никаких противоречий не было, по отзывам вы с ним дружили. Еще читал статью о том, что вы преследовали часть интеллигенции, которая чересчур близко к сердцу приняла «оттепель» Хрущева. Могу кое-что рассказать о ваших детях.
– Что именно? – поинтересовался он.
– О Майе было написано, что она стала доктором исторических наук и специализировалась на Балканах. О сыне писали больше. Револий окончил институт, работал в КГБ, где дослужился до звания генерал-майора, потом стал директором НИИ радиоэлектронных систем. Позже работал в правительстве. У обоих были дети, но то ли я о них ничего не читал, то ли не помню.
– А как это согласуется с абсолютной памятью?
– А кто вам сказал, что она абсолютная? – возразил я. – Она у меня прекрасная, но это не значит, что я помню абсолютно все, да еще слово в слово. Есть очень много такого, что действительно так и помню, но для того, чтобы вспомнить остальное, приходится долго настраиваться, а кое-что не удается вспомнить совсем. К счастью, такого очень мало.
– Ты сказал, что многое помнишь о Леониде Ильиче...
– С этим, пожалуйста, обращайтесь к нему самому, – сказал я. – Я ему обещал, что никому ничего не скажу, а обещания я держу. Все, что я знал, я ему рассказал, а что рассказать вам, он должен решать сам.
– А Машеров?
– Машеров получил от меня кучу тетрадей, которые я исписывал полгода. Там только даты с пояснениями о произошедшем. Отдельно шли тетради с описаниями достижений в науке и технике. Уже позже, когда жил в Минске, я составлял письменные ответы на заданные вопросы. Получалось ответить в лучшем случае на два вопроса из трех. Это были уточнения по первым шести годам, начиная с шестьдесят шестого.
– А почему отвечал не на все вопросы?
– Михаил Андреевич, – сказал я. – Я не Дельфийский оракул. Что мне попадалось в сети и вызывало интерес, то я и запомнил. И такого, слава богу, было достаточно много. Но не все тайны были открыты, да и не читал я всего. Я и вам на все вопросы не отвечу.
– А что ты так зажат? – заметил он.
– Как я, по-вашему, должен себя чувствовать, если меня допрашивает один из самых влиятельных людей страны, причем невооруженным взглядом видно, что он мне абсолютно не верит? С Леонидом Ильичом я себя держал совершенно иначе. Он мне поверил сразу, хотя у него было гораздо больше поводов для недоверия, чем у вас.
– С тобой будут постоянно работать, – сказал он, поднявшись с кресла. – И постоянно будут проверять. Поэтому будь к этому готов. Слишком важные вопросы будут решать, опираясь на твои сведения. Обид здесь быть не должно. И твоя работа без вознаграждения не останется. Но вашу свободу некоторым образом ограничат.
– В Минске ее тоже ограничили, – сказал я, – но не очень сильно. Я этого почти не почувствовал. Временами присматривали оперативники, по моей просьбе обучали самбо и заставили носить несерьезный ствол. Этажом ниже поселили следователя, который передавал мне вопросы и забирал ответы. Вообще вся связь шла через него, с людьми группы Машерова я встречался считанные разы.
– Оружие мальчишке? – удивился он.
– Я, между прочим, старший лейтенант, – сказал я. – А из выданной мне хлопушки отстрелялся не хуже оперативников. Правда, воспользоваться так и не пришлось, но это и к лучшему.
– Да, я забыл. Но все равно – это нарушение. Здесь охрана будет плотнее, думаю, тебе самому защищаться не придется. Но это мы еще обговорим с профессионалами. А вариант с соседом надо будет обдумать, возможно, так поступим и мы. Незачем привлекать к тебе лишнее внимание. С тобой, кстати, хочет побеседовать Келдыш. Знаешь о таком?
– Мстислав Всеволодович? Конечно, знаю.
– Возможно, придется консультировать еще и ученых. Конечно, не напрямую, а через посредников. О тебе знает только президент Академии. С тобой говорили об экстерне?
– Как только обживемся на новых квартирах, так и начну. Нужно все-таки с месяц посидеть за учебниками, чтобы нормально отчитаться за два класса.
– А что еще за ерунда с женитьбой?
– Почему ерунда? – сказал я. – Мы любим друг друга и хотим через год пожениться.
– Почему через год?
– Мы готовы и сейчас, – пояснил я. – Тем более что никто детей заводить пока не собирается. Но через год нам будет шестнадцать лет. В мое время в таком возрасте уже женили, хотя в России это не было распространенной практикой.
– Вы что, уже...
– Еще нет, – ответил я. – Терпим, но из последних сил. Я сам против ранних браков, но тут положение несколько необычное. Наверное, виноват все-таки я. Мы слишком многое себе позволили, а теперь приходится себя ломать, а это не способствует душевному равновесию. Я полагаю, можно сделать исключение. От кого многое зависит, тому можно кое-что позволить, тем более, что школу мы к шестнадцати закончим, а зарабатываю я уже сейчас больше отца.
– Посмотрим на твою работу, – ответил мне Суслов словами Брежнева. – Ладно, мы с тобой еще побеседуем, а сейчас я поехал.
Я вышел следом за ним в гостиную, но Люси там не оказалось.
– Девочки в комнате Вики смотрят фотографии, – пояснила мне Виктория Петровна. – Если хочешь, можешь присоединиться к ним, только сначала постучи в дверь.
– Спасибо, я подожду здесь, – ответил я и уселся на диван.
Из прихожей вышел Брежнев, проводивший Суслова до двери.
– Что ты такой хмурый? – посмеиваясь, спросил он. – Не понравился мой гость? Он не такой доверчивый, как я, и с ним тяжелей общаться, но человек он хороший, и какое у него о тебе сложится мнение, будет зависеть только от тебя. Станешь для него своим, не бросит никогда. Но это нелегко, и тебе надо будет постараться. А моя внучка, я вижу, к вам прилипла намертво, так просто вы от нее теперь не отделаетесь. Ладно, поговорим по завтрашнему дню. Я уеду к девяти, а вы можете отдыхать. Часам к десяти-одиннадцати за вами придет машина. Вас отвезут на квартиру, где у каждого будет своя комната. С вами будет жить наш сотрудник. Этот человек в курсе дел, кто вы и откуда. Если с вами кто-нибудь будет беседовать, то только через него. Насчет Келдыша говорили? Ему можно выдавать только научную информацию и ничего больше. Для вас эта квартира не тюрьма. Можете съездить на экскурсию или в кино, или сходить в один из парков. Но все это только в сопровождении охраны. Ваши письма, если они будут, будут проверяться, при телефонных разговорах тоже должен присутствовать наш человек. Если нужно будет что-то купить, скажете, и он купит. Деньги на это выделены. Когда будете жить в семьях, контроль станет не такой строгий. С вашими родителями побеседуют, поэтому кое в чем за вами будут присматривать они. Но все ваши выходы будут контролироваться. Как это будет осуществляться, вам скажут.
- Предыдущая
- 70/142
- Следующая
