Ключи Пандоры - Ланской Георгий Александрович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/81
• Следующая

– Есть хочешь? Нам еще долго ждать, до самой ночи.

Никита вскинул голову. Он и в самом деле задремал и после тряски в машине ощущал странную одурь в голове, а мышцы онемели от долгого сиденья в неудобной позе.

– Есть не хочу, – вяло ответил он. – Пить хочу!

Завадский окинул его внимательным взглядом.

– Что-то не нравишься ты мне! Ладно, посиди в машине, я воды куплю и в аптеку забегу!

Никита перебрался на заднее сиденье и улегся там. Завадский запер машину и направился к кафе, но пару раз бдительно оглянулся: не выбрался ли журналист наружу? Но тот, похоже, не шевельнулся. Ситуация была не из приятных. Кто ж мог предположить, что хитрое средство для усмирения строптивых пленников имело столь неприятный побочный эффект? Как же все некстати!

Купив бутылку воды, Завадский быстро отоварился в аптеке. Никита не спал, на Завадского смотрел мутным взглядом, но без разговоров выпил пару таблеток аспирина и снова пристроился на сиденье. Завадский выехал со стоянки возле кафе и подумал, что если журналисту не полегчает, придется либо тащить его в больницу, либо бросить… Но тогда все полетело бы в тартарары. Неизвестно, к кому Шмелев обратится, что скажет и кто воспользуется столь удачно привалившим в его лапы счастьем.

…Темнота, разбавленная уличным освещением, блеском неоновых витрин и лучами фар на автостраде, опустилась на город незаметно. Но в частном секторе, среди садов и огородов, ночь царствовала безраздельно. Никита спал на заднем сиденье. Завадский упорно боролся со сном – на переднем. Наконец он дождался, когда маленькая стрелка на часах коснется цифры три, и включил мотор. «Ауди» медленно покатила по дороге и спустя четверть часа остановилась перед двухэтажным брусовым домом с верандой и мансардой. Дом был обнесен забором из металлопрофиля, а поверху затянут колючей проволокой. Словом, не дом, а небольшой укрепрайон. Завадский загнал машину в кусты на пустыре чуть в стороне от дома и потряс Никиту за плечо.

– Просыпайся! Сейчас войдем в дом и спросим у товарища конструктора, с кем он щедро делился информацией, – пояснил Завадский и ухмыльнулся.

– Никуда я не пойду! – дернул плечом Никита и смерил полковника неприязненным взглядом. – Что-то мне подсказывает, беседа будет не слишком приятной. Чаю уж точно не нальют. А в соучастники я не записывался!

Завадский неожиданно спорить не стал.

– Ладно, оставайся! – сказал он. – Диктофон свой одолжишь?

Никита достал из нагрудного кармана плоский цифровой диктофон и сунул в руку Завадского.

– Не потеряй!

Завадский кивнул и вывалился из машины в темноту. Никита во все глаза смотрел, когда он появится у ворот, но так ничего и не разглядел. Только минут через десять во дворе мелькнула фигура – черная на фоне светлой стены, – замешкалась на крыльце и спустя мгновение исчезла за дверью. Никита поежился, но продолжал следить за окнами, ловил каждый звук, и почти не удивился, когда услышал звон разбитого стекла, глухой стон и хриплое «Не надо!», которое выкрикнул человек, перепуганный до смерти.

Несколько раз в окнах мелькнул свет, тусклый и дрожащий, видно, от карманного фонарика. Крик не повторился, и в доме воцарилась тишина – пугающая, будто напичканная грозовыми разрядами. Казалось, еще мгновение – и взлетит фейерверк огненных искр, а небо взорвется тысячами ослепительно-синих молний.

Луна, полнолицая и надменная, смотрела сверху с вечным презрением, заливая окрестности призрачным светом. Купавшиеся в нем деревья, дома, заборы, столбы отбрасывали чернильные тени – чудные, трехмерные, которые, сдавалось, вели свою ночную жизнь – таинственную и немного пугающую. Одуряюще пахли ночные цветы с крупными желтыми соцветиями, которые росли в палисаднике соседнего с конструкторским дома. Хор лягушек пророчил скорый дождь, а где-то визгливо скрипела то ли ночная птица, то ли незакрепленная оконная ставня.

Никита открыл дверцу машины. Случайно или нет, но Завадский ее не запер. Звуки стали слышны сильнее и четче. Качались и скрипели ветви над головой, в кустах роились светляки, под порывами ветра шелестела трава. Никита вгляделся в темноту. Где-то там, в ночном мраке, могли таиться враги в черных масках. Им ничего не стоило выскочить из засады с автоматами, вытащить его из машины, уложить на землю лицом вниз, а затем бросить в багажник, увезти на пустырь, чтобы пустить пулю в затылок.

Он затравленно огляделся по сторонам. Воображение разыгралось не на шутку. Вдруг коварные злодеи притаились по бокам машины и только того и ждали, чтобы он вышел из нее. Никита даже вытянул шею и привстал на цыпочки, пытаясь разглядеть, что происходит за ней, нет ли там схоронившихся налетчиков. Но людей в черной как ночь форме не обнаружил. Обитатели домов крепко спали, а по улицам не шастали припозднившиеся прохожие. Даже собаки не лаяли. Лишь где-то на соседней улице подал голос петух, но мигом смолк, словно напугался собственного крика.

В голове мелькнула здравая мысль – сбежать, пока Завадский ломает пальцы или режет бензопилой несчастного конструктора, но любопытство, порок, погубивший не одну кошку, толкало туда, в темный дом. Никита вздохнул и направился к забору. Интересно, как Завадский сумел через него перебраться? Подсказка нашлась почти сразу. Через десяток метров Никита обнаружил высокую сосну, чьи ветви протянулись над забором. Вероятно, Завадский разузнал все заранее, потому что при нем не имелось ни веревок с металлическими «кошками», ни складной лесенки. Забраться на дерево труда не составило. Ловко балансируя на ветке и хватаясь за мелкие сучья, Никита благополучно миновал проволочное ограждение и спрыгнул по другую сторону забора на какие-то грядки, похоже, с морковкой. Приземлился на четвереньки и быстро оглянулся по сторонам: нет ли собаки, и только затем, пригнувшись, рванул к дому.

Крадучись и постоянно оглядываясь, он пробрался вдоль стены особняка, поднялся на крыльцо и заглянул в темное окно. В погруженном во мрак помещении отчетливо просматривался лишь прямоугольник дверного проема. Там, в неверном свете то ли ночника, то ли карманного фонарика, мельтешили тени. Никита потянул на себя входную дверь, и та открылась совершенно беззвучно. Он миновал темную веранду и заметил еще одну дверь. Она была распахнута настежь. Никита осторожно, стараясь не шуметь, миновал ее и очутился в просторной прихожей.

И тут кто-то коротко вскрикнул, застонал, и навстречу Никите выскочил мужчина – невысокий, худощавый с неестественно вылупленными глазами. Следом вылетел Завадский, подставил ногу, и незнакомец рухнул на пол. С трудом поднялся на четвереньки и пополз на Никиту, подвывая от боли и ужаса.

Никита окинул пленника взглядом. Лет пятидесяти пяти, в трусах, разодранной майке и в одном носке. На шее – цепочка с крестиком, седые взъерошенные волосы торчат дыбом. Нос распух, а под левым глазом – багровая ссадина. На фоне полковника заметно проигрывал: ни мускулов, ни стати. Напуган до предела, того гляди напустит в трусы. Никита отвел взгляд. Смотреть на избитого, морально поверженного человека было неловко и жутко.

– Зачем явился? – грубо спросил Завадский и переложил пистолет из левой руки в правую.

– Ты приглашал, я пришел, – произнес Никита с вызовом.

Завадский что-то буркнул под нос и ткнул мужчину в бок носком ботинка.

– А ну, катись обратно! – прошипел полковник и перевел взгляд на Никиту. – Недолго осталось! Погоди чуток!

Мужчина все так же на четвереньках пополз обратно. Завадский направился следом. Никита, помедлив, тоже вошел в комнату, но тут же пожалел об этом. Все там было перевернуто вверх дном, а на кровати, поверх развороченной постели сидела, скукожившись под махровой простыней, пожилая женщина с искаженным от ужаса лицом. В лице у нее не было ни кровинки, губы тряслись, а в больших глазах с припухшими веками стояли слезы. При виде Никиты она отпрянула к стене и вытянула вперед руки, словно защищалась от смертельной напасти.

• Предыдущая
• 37/81
• Следующая