Хомские тетради. Записки о сирийской войне - Литтелл Джонатан - Страница 6

Один из солдат рассказывает: он служил в Дераа в звании raqib[21], возглавлял небольшое армейское подразделение. Ему довелось присутствовать при казни одиннадцати гражданских лиц в Лараа, недалеко от места его службы. Расправой командовал naqib Манхел Слиман, в ней участвовал также naqib Ранди. Рассказчик утверждает, что офицеры не отдавали рядовым команды открывать огонь и стреляли сами. Никого из сил безопасности при этом не было. Среди жертв – мальчик одиннадцати лет.

В Дазиле войска Асада окружили город двумя сотнями танков, отдав им приказ обстреливать все машины, выезжающие из города, а силы безопасности и shabbiha тем временем добивали сидящих внутри. Солдат утверждает, что сам стрелял в воздух. Рассказывает также, что с людьми из shabbiha были иранцы: они говорили на своем языке и делали то же самое, что и остальные.

Его друг, пулеметчик с танка Т-52[22], получил приказ стрелять по крыше, откуда за происходившим наблюдали мирные граждане. Он отказался и был расстрелян. Пулей в спину. Сам рассказчик находился в подразделении связи, в стороне от места событий, и потому не видел, кто стрелял. Его друг был из Хомса, его звали Махмуд Ф.

Нас знакомят еще с одним парнем, он дезертировал из авиационной разведки, где служил рядовым. Ему довелось быть свидетелем пыток, что и побудило его перейти на сторону восставших. Но своего военного билета он не показывает, утверждает, что документ лежит дома.

Парень рассказывает, что в Эр-Растане много дезертиров из mukhabarat. Некоторые бежали в Иорданию.

По дороге домой, в машине, Абу Хайдер объясняет, что Заркауи – его кумир, потому что он приехал в Ирак, чтобы бороться с Ираном и шиитами. Однако Абу Одаи, который сидит за рулем, умеряет его пафос: «Но здесь, в Сирии, все совсем по-другому».

[У Абу Амара.] Встреча с Абу Низором, врачом, обслуживающим расположенный в обычной палатке медицинский пункт у границы. Он немного говорит по-английски. «It’s quiet here. Nearly romantic»[23]. За докторами, которые лечат раненых, секретная полиция ведет слежку. Это опасное занятие. Вот уже два месяца, с тех пор как государственная больница в Аль-Кусейре была захвачена регулярными войсками, она больше не работает. Тогда он и решил организовать свой пункт помощи. К ним поступают тяжелораненые из Баба-Амра, и они стараются их переправить в Ливан. Кроме того, у них немало хлопот с беременными женщинами: кесарево сечение можно теперь сделать только в Хомсе. А попасть туда не так просто.

Медицинский пункт в Аль-Кусейре – тот, который мы видели, – открылся две-три недели назад. Они собираются открыть еще один, поближе к центру города.

Абу Низор – врач общей практики, но он немного сведущ и в хирургии: учится на ходу. «See one, do one»[24]. Уже научился делать операции на брюшной полости и другие базовые вещи. За ним охотятся люди из muhabarat, однако семью они не трогают. Денег за свою работу Абу Низор не получает, но ему помогают – и родственники, и чужие люди. Временами у него бывает такой наплыв страждущих, что он не успевает спросить, кого как зовут, и никаких записей не ведет. В иные дни он – в одиночку – принимает до двух десятков пациентов.

Солдаты правительственных войск обычно целятся в голову или в грудь, поэтому раненые часто погибают от отсутствия медицинской помощи: «Sometimes we see the patient die in front of us, аnd we can’t do anything»[25]. У него нет возможности ни сделать необходимую операцию, ни отправить раненого в Ливан. Перейти границу не так просто. Часто приходится ждать – час, два, иногда она вообще закрыта. Случается, что пациенты умирают прямо на границе, некоторых едва успевают довезти до медпункта, и они умирают на глазах у врача. К тому же, чтобы добраться отсюда до Триполи, нужно четыре часа, зачастую это оказывается слишком долго.

15 часов. Манифестация. В том же месте, что и вчера вечером, но народу собралось в два раза больше. В сторонке – около сотни женщин. Те же лозунги нараспев, те же танцы в ряд – взявшись под руки, под барабанный рокот. Дети – совсем маленькие и постарше – на плечах у отцов, часто с флагами в руках. Женщины отбивают ритм, хлопая в ладоши. Большинство – под покрывалом, у некоторых плотно прикрыта нижняя часть лица, в углу несколько женщин в никабах: видны только глаза. Дети, в том числе и девочки, поют лозунги в микрофон, и толпа танцует в такт их пению. Среди лозунгов есть и религиозные.

Потом мы объезжаем квартал на мотоцикле. Видим посты, выставленные САС для защиты митингующих, разбитый танк, неразорвавшийся снаряд nail bomb[26]. На улице холодно, хотя вторая половина дня выдалась солнечной. Небо окрасилось в розовые тона, над крышами домов стайками кружат перелетные птицы.

На перекрестке дороги, ведущей к озеру Катина, снова заходит разговор о событиях 16 декабря. Танки пытались войти в Аль-Кусейр как раз через этот перекресток. В первый вечер колонной прошли шесть машин Т-62, без пехоты, и САС удалось подбить один из них. Два дня спустя армия сделала вторую попытку – два танка в сопровождении пикапа. Танки были подбиты, а грузовик захвачен. Все шестеро солдат, взятых в плен, перешли на сторону повстанцев.

[У Абу Амара.] 17.30. Из Баба-Амра приехал Гнев с каким-то парнем по имени Ибн-Педро. САС прислала его, чтобы отвезти нас в Хомс. Час назад, уже в сумерках, мобильный патруль застрелил друга Гнева. Он был солдатом и два месяца назад дезертировал из органов госбезопасности. На патруль они наткнулись вдвоем с приятелем: им удалось развернуться и они стали удирать по лесу сначала на машине, потом бегом, пока один из них не получил пулю в спину. Все произошло как раз в той зоне, где мы были вчера, недалеко от блокпоста Свободной армии на мосту, по которому возят контрабанду. Ребятам с блокпоста удалось найти тело.

Информация: над этой зоной совершает разведывательные полеты самолет с приборами ночного видения, поставленный Ираном.

Абу Амар: «Армия коррумпирована, она превратилась в воровскую шайку: те, кто может откупиться, служить не идут, призывают только бедняков. Военачальники некомпетентны, этот государственный инструмент неэффективен. Армия нужна только для того, чтобы обогащать правящую верхушку алавитов».

Он служил в армии три года, был младшим офицером. До событий регулярная армия находилась в состоянии пониженной боеготовности: она не располагала современными средствами связи, разведки и т. д. Иранская военная техника появилась у нее только с началом революции.

Но сегодня армия полностью криминализована.

18.30. Санитар, с которым мы вчера встречались в медпункте, арестован на каком-то КПП. Арестован случайно, потому что в розыске не числился. А медпункт, где мы были, уже ликвидирован. Все медсредства – вывезены.

Райед объясняет мне похоронный ритуал: тело shahid не моют, его хоронят окровавленным. С него снимают всю одежду и в этот момент часто фотографируют или снимают на видео, чтобы задокументировать ранения во избежание возможных спекуляций. Потом труп заворачивают в саван.

Если есть возможность, его хоронят в момент полуденной молитвы, иногда в ближайшую ночь после смерти. Тело кладут у стены, указывающей направление в сторону Мекки, и произносят молитвы, обязательно стоя, не преклоняя колен, десять раз повторяя вместе с имамом «Allahu аkbar!».