Кровавая карусель - Белоусов Роман Сергеевич - Страница 54

• Предыдущая
• 54/74
• Следующая

Таких примет немало встретишь на дорогах Болгарии.

…Едва начинал зеленеть лес и раздавались первые зовы кукушки, как в чаще, на условленном месте и в назначенный час, собирались удальцы-гайдуки. Зиму они проводили в родных селах, ремесленничали, а по весне подавались в горы, где объединялись в дружины. И тогда от Шаргоры до Странджи, на Агликиной поляне и на вершине Мургаш, у Синих камней и Девичьей скалы, в ущелье, где пробивают себе дорогу чистые воды Месты, — раздавались гайдуцкие песни.

Настанет вечер — при лунном свете усеют звезды весь свод небесный.

В дубравах темных повеет ветер — гремят Балканы гайдуцкой песней!

Так писал Христо Ботев, воспевший в этих стихах знаменитого гайдуцкого воеводу.

Песни непокорных духом пять веков оглашали горы — надежное укрытие тех болгар, кто скрывались в лесной чаще и мстили турецким поработителям.

Турки прозвали их гайдуками, то есть разбойниками. Но для болгар это прозвище стало синонимом народного защитника, борца за свободу.

Под гайдуцкое знамя вставали многие смельчаки. У них было отважное сердце и грозный вид: на плече — старинное ружье, за поясом — пара двуствольных пистолетов и ятаган, на боку — острая сабля. Одевались они по-разному, но почти на каждом была красная суконная долама — рубаха старинного покроя, сборчатые потури — домотканные шерстяные штаны, шитый серебром жилет и дамасский шелковый пояс.

Укрывшись под защитой леса и расположившись лагерем где-нибудь около студеного ключа, гайдуки приносили клятву верности и взаимопомощи. С этого момента жизнь их всегда была в опасности. Турецкая погоня постоянно шла по их следу. Но повсюду гайдуков поддерживали, укрывали и кормили. И так было с давних пор, с того самого времени, как непокорные болгары поднялись против турецкого ига.

Первое письменное свидетельство о болгарских гайдуках относится к 1454 году. В старинной хронике упоминается имя прославленного болгарского воеводы Радича, взятого в плен султаном. В ней говорится: «В то же лето Мехмед II пленил Радича, болгарского воеводу, в Софии».

С тех пор, то есть с XV века, во многих документах встречаются сведения о жизни и подвигах болгарских гайдуков. Султанский фирман от 1565 года предписывал изловить болгарских гайдуков Димитра Талева, Левета Корчо и других. Из документа, относящегося к 1638 году, известно, что в этом году был убит свирепый гайдук Стойко, по прозванию Чавдархан. Но оставался жить его побратим — Страхил-воевода. По приказу Мелек Ахмед-паши его софийский наместник Халил-ага в 1651 году преследовал с несметным войском гайдуков, поскольку в округе Петрича, Кюстендила, Дупницы и Софии их было больше, чем зайцев. Из подобных же документов известны и прибежища гайдуков. Так, согласно летописи 1618 года, таким местом являлась София, по летописи 1681 года — Рила и Пирин, а в 1683 году всю главную военную дорогу — от Царьграда до Белграда, от Софии и до Солуна — контролировали гайдуки. Это имело немаловажное значение хотя бы потому, что все болгары, которые жили вблизи больших дорог, находились под постоянной угрозой — турки, проезжавшие мимо, могли любого угнать в плен, забить плетьми, имели право обрезать уши каждому, кто пришелся им не по нраву.

В XVIII веке гайдуцкое движение стало поистине всенародным, боролась вся Болгария. Даже женщины шли в гайдуки, и многие из них становились их предводителями — например, Береза-воевода, о подвигах которой рассказывали легенды. Гайдуки мстили не только за поруганную честь жен, матерей и сестер; иначе говоря, действовали не только из-за личной мести, но все больше, с ясным сознанием, в защиту порабощенных соотечественников.

Но турки не собирались просто так уступать гайдукам. Напротив, они ужесточили преследования народных мстителей. Многим из них пришлось тогда покинуть болгарскую землю и укрыться в соседней Валахии или перебраться в Бессарабию. Уходили в Сербию и Грецию, где вступали в местные отряды и продолжали борьбу.

Дело этих соседних народов было делом и болгар. Многие из них отличились в борьбе совместно с греками против турецкой тирании и были отмечены наградами. Греческий историк Лавадис пишет: «Обильно лилась болгарская кровь вместе с греческой на полях сражений, где получил смертельный удар считавшийся до 1821 года непобедимым турецкий колосс». Против турок в тот год на стороне греков сражалась добровольческая болгарская гайдуцкая дружина под командованием отважного Панката. Тогда же, как сообщают документы, в боях участвовали «Спиро-болгарин из Водена», «Димитр-болгарин из Сереса» и другие гайдуки. По всей Сербии гремели имена болгар Велко и Кондо Бимбами. Участвовали гайдуки во французской революции и в корпусе Гарибальди, добровольцами — в армии Кутузова, а позже — генерала Дибича; их видели в рядах повстанческих отрядов Тудора Владиреску, поднявшего знамя восстания в 1821 году одновременно с выступлением Александра Ипсиланти. Да и среди тех, кто пошел за «безруким князем», было немало сынов Болгарии. Многих привел в отряды гетеристов прославленный капитан Мамарчев, до этого сражавшийся с турками на стороне русских в войне 1806–1812 годов. О нем написан исторический роман болгарским писателем К. Калчевым, изданный на русском языке.

Примкнул к делу «Филики Этерии» и болгарский гайдук Кирджали.

Двести человек привел с собой он в войско Ипсиланти.

Перед тем как присоединиться к восставшим, Кирджали, собрав своих гайдуков, сказал им: «Братья, вот уже четыре года, как мы делим все опасности и радости борьбы. Но настало время, когда надо принимать решение, ибо пробил час независимости, христиан от Турции». Так гайдук Кирджали стал гетеристом.

Пройдет несколько лет, и Пушкин снова встретится с тем самым М. И. Лексом, от которого впервые услышал о знаменитом гайдуке. С того дня, как на глазах поэта Кирджали, закованного в цепи, вывели из острога, усадили на каруцу и лошади понесли, он ничего о нем не знал. Предположить же мог самое недоброе — ведь Кирджали выдали тогда туркам по настоянию паши, истребовавшего того на основании существовавших договоров. И полиция сбилась с ног, разыскивая укрывшегося на русской территории «разбойника». «Его поймали в доме беглого монаха, вечером, когда он ужинал, сидя в потемках с семью товарищами», — писал Пушкин, вполне в соответствии с подлинным фактом, как позже установили исследователи. Нетрудно догадаться, откуда поэт узнал об этом. В канцелярию Инзова в связи с делом о поисках гетериста Кирджали и трех его сподвижников поступали донесения от частного полицейского пристава Павлова. Вполне естественно, что сообщения эти обсуждались как в канцелярии, так и в доме гражданского губернатора К. А. Катакази, где бывал поэт. Все это подогревало интерес Пушкина увидеть прославленного гайдука, участника Гетерии. Случай представился. К сожалению, повидать Кирджали довелось уже скованного и в окружении солдат. С тех пор образ отважного гайдука жил в памяти. Его имя возникало в набросках стихотворений; поэт даже помышлял было сочинить о нем что-нибудь значительное: сначала задумал поэму и записал несколько первых строк, а потом стал склоняться к тому, чтобы написать небольшую повесть.

Новая встреча с М. И. Лексом, возможно, ускорила осуществление замысла. Когда старые знакомые по Кишиневу разговорились о прошедшем, Пушкин спросил:

— А что ваш приятель Кирджали? Не знаете, что с ним сделалось?

В ответ поэт услышал продолжение истории гайдука, которую и поведал нам в своей повести. Заканчивается она словами о том, что «Кирджали ныне разбойничает около Ясс». И это действительно было так, если иметь в виду то время, когда поэт находился еще в Кишиневе. Кирджали после своего хитроумного побега, «собрав свою партию», — сообщал царю И. Н. Инзов в марте 1823 года, — производил «новые грабительства», то есть, как и прежде, нападал на бояр и богатеев. В рапорте наместника Бессарабии говорилось, что это и есть тот самый Георгий Кирджали, «главнейший из числа молдавских разбойников». О действиях в апреле 1823 года Георге Киржалиуле говорят документы, обнаруженные уже в наше время в архивах Бухареста.

• Предыдущая
• 54/74
• Следующая