Выброшенный в другой мир (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович - Страница 98
- Предыдущая
- 98/225
- Следующая
– Эта дура просто ревнует, – хмуро ответила та. – Я ей не раз говорила, что тебя Серг не интересует, но у нее свое мнение. Она уже сама не имеет на брата никаких прав, но продолжает любить. Глупо это все.
– Ну и зря, – огорчилась Альда. – Я через месяц уезжаю в баронство, а твой брат уйдет в поход. И потом, кто он, и кто я!
– Зря ты так говоришь, – сказала Лани. – От вашего баронства до нас всего полдня езды в экипаже. И разбойников скоро всех выбьют или отправят на карьеры ломать камень для города. А брат надолго в поход не уйдет. Леора хорошая девушка, но ты для брата была бы лучшей женой. Жаль, что он такой тупой и ничего не замечает. Как в других вопросах, так умнее его не найдешь, а как дело касается женщин... И еще эта принцесса!
Девочка кратко выразила свое отношение к принцессе в матерных выражениях, сделавших бы честь любому конюху.
– Лани! – девушка потрясенно уставилась на сестру герцога. – Что ты такое говоришь!
– Ты тоже какая-то замороженная. Я же тебе говорила, что надо больше читать книги.
– Это тебе надо завязывать с чтением! В твоем возрасте говорить и думать о таком не подобает!
– Я же не о себе думаю, а о брате! И о тебе, между прочим, тоже! Мне вот непонятно, чем этот лейтенант лучше моего брата? Выше ростом и шире в плечах?
– Что ты такое говоришь? Мы просто дружим.
– Если ты до сих пор не поняла, что этот лейтенант в тебя втюрился, то ты еще более тупая, чем мой брат! Пусть я начиталась разных книжек, зато я теперь твердо знаю, в чем счастье женщины!
– И в чем же?
– Полюбить сильного, смелого и доброго мужчину и быть любимой им самой, рожать ему детей и прожить вместе до самой смерти! В этом и предназначение и счастье женщины!
– Ну ты и выдала! – ошеломленная ее напором пробормотала Альда. – Самой что ли книжек почитать?
– Вы еще долго будете так орать, что через стенку все слышно? – спросил герцог, открывая дверь, связывающую его апартаменты с комнатами сестры. – Лани, с сегодняшнего дня, прежде чем что-то прочитать, покажешь мне. Рановато тебе еще думать о предназначении женщины.
– Хочешь сказать, что я не права?
– Почему же, под последними твоими словами и я могу подписаться. А вот лезть устраивать личную жизнь других людей не советую. И не важно, твой ли это брат, или посторонний человек. Это люди должны делать сами.
– А если ты...
– Все, я сказал! Здесь уже прозвучало много такого, за что ты вполне могла бы отгрести по полной программе, не будь я таким тупым рохлей.
– Я не в этом смысле говорила, и ты это знаешь!
– Ладно, это у нас уже начинаются семейные разборки. Альда, я сейчас буду наказывать герцогиню, вам при этом присутствовать совершенно необязательно.
– Я ухожу, милорд. Только прошу, не наказывайте сестру слишком сурово: она вас любит и переживает.
– Вот что значит быть добрым. Все просто начинают садиться на шею. Идите, госпожа Буше, мы как-нибудь разберемся сами.
– Конечно, милорд. Извините, – она сбросила тапочки и, быстро натянув сапожки, выбежала в коридор.
На душе почему-то было муторно, как никогда.
Следующую неделю Альда ограничила жизнь в замке своей комнатой, посещением трапезной и лазаретом. Тренироваться она продолжала даже больше, чем раньше, с каким-то ожесточением отрабатывая заученные приемы, но выбирала для тренировок вечернее время, когда сестра герцога в спортивной комнате не появлялась. В трапезный зал она приходила с сыном, когда все уже сидели на своих местах, молча кушала, и так же молча покидала зал. Лани к ней не приходила и не делала попыток заговорить, из чего девушка сделала вывод, что следствием подобного поведения является приказ герцога.
«Ну и пусть, – думала она. – Еще только пару недель потерпеть, а там и отец станет на ноги, и дороги, может быть, подморозит. Не вечно же нам торчать в этом замке».
От безделья она начала больше времени уделять Алексу. Рассказывала ему сказки и баллады. Даже об их путешествии рассказала в доходчивых для него выражениях. Достала дейру матери и начала вспоминать слышанные раньше мелодии. Поначалу получалось не очень, но через несколько дней руки сами вспомнили нехитрые навыки игры, и по вечерам она играла и пела для себя, и для сына. В такие минуты Алекс замирал, прижавшись к приемной матери, и сидел, не шелохнувшись, пока не отзвучат последние аккорды.
«Почему мне не нравилось раньше играть? – думала девушка. – Жаль, что не получилось послушать песни герцога, если они действительно так хороши, как говорили бывшие подруги. Все, не думать об этом! Для нее ничего этого больше нет. И все-таки жаль...»
Первым, кто заметил, что Альда чем-то угнетена, и на это отреагировал, стал Джок.
– Что с тобой твориться, девочка? – спросил он ее как-то после завтрака. – Молчалива, можно даже сказать, угрюма. Ни слова, ни улыбки. Кто-нибудь обидел?
Альде захотелось сказать что-нибудь грубое, закричать, чтобы не смели лезть в ее жизнь, но она большим усилием воли сдержалась, понимая, что этот человек искренне беспокоится и хочет помочь.
– Не надо, пожалуйста, никто меня не обидел. Все вообще хорошо. Дней через десять отец выйдет из лазарета, и мы уедем. Поверьте, единственное, чего я хочу, так это быстрее отсюда уехать.
– Нет, тебя все же обидели, я же вижу.
– Всегда хотите докопаться до сути? Будь по-вашему. Меня не обидели, мне просто указали мое место, причем в очень вежливой форме. На что же обижаться? На то, что сначала дают пряник, а потом его отбирают?
– Понятно, – помрачнел Джок. – Ты точно не хочешь, чтобы я помог?
– Нет, спасибо. Вы и так нам уже столько помогли, что я не знаю, смогу ли вас когда-нибудь отблагодарить.
– Тогда держи этот пакет. Чтобы уже точно никогда из долгов не выпуталась.
– Что в нем?
– Как что? Я же обещал Алексу компот? Здесь сушеная малина. Отнесешь на кухню, и будет ему компот. А для него малина еще и очень полезна.
– Почему вы со мной такой?
– Ты что, страдаешь моей болезнью? Тоже всегда хочешь докопаться до сути? Поверь, этого делать не стоит. Не всегда знание приносит пользу, часто оно оставляет в душе горечь и разочарование. Просто прими все как данность. Разве плохо, когда к тебе тепло относится один из самых страшных людей королевства?
– Вы слишком для меня высокий. Наклонитесь, пожалуйста.
Она быстро поцеловала Джока в щеку и, забрав пакет и ребенка, быстро ушла.
Вторым таким внимательным оказался отец.
– Что случилось, дочка? – требовательно спросил он. – Я же вижу, что ты сама не своя. Ходишь, как побитый пес. Раньше забежишь ненадолго и опять или к подругам, или еще куда, а теперь сидишь здесь часами. Мне, конечно, приятно такое внимание, но я хочу знать его причину. Это никак не связано с твоим лейтенантом?
– Да никакой он не мой! – рассердилась Альда. – Что вы все заладили! Может быть, он в меня и влюбился, но я его воспринимала только как друга. Причина в другом, и я об этом говорить не хочу. Знай просто, что никто здесь меня не обидел. И не надо об этом допытываться, лучше быстрее поправляйся.
– Я тебе не успел сказать. Вчера я уже вставал, правда, с помощью сиделки, а сегодня утром – уже сам. Ноги еще слабые, но за неделю я их понемногу разработаю, а там можно будет и ехать. Врач мне уже не нужен, а долечиться можно и на месте.
Следующим был Джолин, который подошел к Альде в коридоре, когда она с Алексом шла на завтрак.
– Госпожа Альда, извините за вопрос, но вас никто не обидел?
Она хотела рассердиться и наорать на него, но горько рассмеялась и спокойно ответила:
– Спасибо за участие, Джолин. Мне ведь можно обращаться к вам только по имени? У меня такое впечатление, что в этом дворце собрались люди, которые не придерживаются этикета и ненавидят условности. По крайней мере, я такое уже от очень многих слышала. Надеюсь, вы тоже из таких. Так вот, вы далеко не первый, кто задает мне этот вопрос. Поверьте, если бы на него можно было ответить просто и однозначно, никаких проблем у меня давно не было бы. И не в ваших силах здесь ничего решить.
- Предыдущая
- 98/225
- Следующая
