Команда начинается с вратаря - Дасаев Ринат - Страница 25

Но футбольная жизнь продолжалась. Сборная должна была идти дальше.

Как всегда после очередной неудачи, стали широко обсуждать ее будущее. Одно «ценное» предложение сменяло другое. Но суть всех сводилась примерно к следующему: «Необходим новый тренер. Уж тот наверняка окажется прозорливее и удачливее, чем его предшественники».

Наконец, после сомнений и колебаний решили, что ее вновь возглавит Константин Иванович. И сезон сборная завершала с ним.

Мы - спартаковцы - знали: Бескова неизбежный «нулевой цикл» вряд ли может смутить. И верили, что у нашего «Старшего» должно получиться.

...Наступил восьмидесятый - олимпийский - год. Приближался очень важный турнир. Но, думая о нем, Бесков в каждом своем интервью, на каждом собрании не уставал повторять: «Наша цель - мировой чемпионат. Олимпиада станет очень важным этапом подготовки и проверки на пути к нему».

В сборной появлялись и проверялись все новые и новые футболисты. Большинство из них в Испанию по разным причинам не попало. Но по пути к ней новички помогали тренерам определять, каким же образом строить и крепить игру, какие звенья усиливать.

И игра вырисовывалась все четче и четче.

С конца февраля и до начала Олимпиады мы провели пять встреч.

В Софии обыграли сборную Болгарии, в Мальме - Швеции, в Рио-де-Жанейро - Бразилии, а в Москве -Франции и Дании. Да и соотношение мячей вполне соответствовало игре - тринадцать забитых голов при пяти пропущенных. Согласитесь, показатель убедительный.

Все встречи я провел без замены. Это давало некоторое основание считать, что причин для недовольства моей игрой пока нет. Но какими бы удачными ни оказывались они для меня, Бесков все равно находил недостатки, не давал успокаиваться, убеждал, что обольщаться рано и пользу может принести только строгое, критическое отношение к себе.

- Присматривайся ко всему на поле, запоминай, старайся улавливать суть игры тех, кто атакует твои ворота, - не переставал говорить «Старший».

И я присматривался, учился.

К примеру, в Мальме я довольно быстро понял, что наибольших неприятностей можно ожидать от Шеберга, Нильссона и Линдерота, улавливающих тонкости атаки. Не зря их на мировом чемпионате в Аргентине отмечали.

Но, сосредоточив на них главное внимание, не успел вовремя переключиться на стремительный маневр находившегося в начале встречи в тени полузащитника Нордгрена. Выскочив из засады, он крученым ударом забил мне мяч.

Конечно, истина, что опасен может быть любой из соперников, мне была известна. Но по наивности, обычно свойственной необстрелянным игрокам, я продолжал делить их на более или менее грозных.

В Москве, месяц спустя, в матче с французами я вел себя уже по-другому. И, не забывая о высокой репутации Трезора, Тиганы, Платини, Лякомба, старался не терять из вида и остальных. Урок Мальме не прошел даром. Когда левый защитник Босси, прежде не проявлявший активного интереса к атаке, решительно пошел вперед и оказался с мячом почти в моей вратарской, я, однако, успел с помощью Хидиятуллина помешать ему.

В Рио-де-Жанейро, на «Маракане», я был весь внимание, следил за каждым шагом игроков бразильской сборной, включая и вратаря Раула, первым начинавшего организацию наступления партнеров. И то, что Нуньесу удалось открыть счет, отнюдь не было следствием моей рассеянности. Просто технически он все выполнил безупречно: чуть подработал мяч и сразу же стрельнул из-под ноги попытавшегося ему помешать Сулаквелидзе.

С атакой бразильского образца я познакомился впервые. И хотя наслышан был о ней и прежде, но, как и мои партнеры по обороне, не предполагал, что она окажется столь неистовой и мощной.

Признаюсь, поначалу у меня от мелькавших, словно неуловимые солнечные зайчики, желтых маек бразильцев в глазах зарябило. Но вскоре я разобрался, что крайние защитники Нелиньо и Жуниор совершают рейды только по своим флангам, а в середину, откуда удобней нанести прицельный удар, смещаются мало. Зико же, напротив, предпочитал прорывы, применяя свой знаменитый дриблинг, главным образом через центр. А баскетбольного роста Сократес как рыба в воде чувствовал себя в воздушных дуэлях и во время розыгрыша штрафных, свободных и угловых требовал особого внимания. Но самым главным (и это я тут же усвоил) было не пропустить момент удара, который бразильцы наносили так же мгновенно и решительно, как нажимает на спусковой крючок оружия опытный снайпер.

И прояви я здесь растерянность хоть на долю секунды, вряд ли удалось бы вовремя среагировать на «выстрелы» Серезо, Зико и вышедшего потом на замену Эдера.

...Мы учились играть в сборной. И открывали для себя совершенно новый футбол, требования которого оказались значительно жестче, чем в матчах внутреннего календаря.

На нашу победу в Рио еженедельник «Футбол-хоккей» откликнулся красивым разворотом под красноречивым заголовком - «Испытание «Мараканой». Для нас это было еще и испытание сборной.

Испытания мы выдержали главным образом потому, что к встрече с бразильцами подошли, приобретя пусть небольшой, но все-таки позволяющий ориентироваться в сложной малознакомой обстановке иного футбола опыт...

Предвижу вопрос: «А почему же тогда после столь впечатляющей серии побед в начале восьмидесятого года, включая победу на «Маракане», на олимпийском турнире в Москве мы оказались лишь третьими?»

Частично я ответил на него, когда говорил, что, хотя сборная в канун Олимпиады заметно подняла свою репутацию, успешно сыграв с болгарами, шведами, французами, датчанами и бразильцами, «обкатку» в больших официальных турнирах пройти еще не успела. Вот и споткнулась неожиданно для многих в первом таком -олимпийском.

Винить, по-моему, некого. Ведь Олимпиада, как и мировой чемпионат, раз в четыре года проводится. И, не поварившись в котле подобных страстей, не испытав напряжения и колоссальной ответственности каждого матча, бойцом не станешь.

Вот почему в подобной сложнейшей обстановке даже футболист, которого можно отнести к тем, кого принято называть «прошедшим огонь и воды», может растеряться и не показать всего того, на что способен.

Это я понял в Испании.

В Москве же среди олимпийцев, которых собрал Константин Иванович, оказалось подавляющее большинство тех, кто провел за сборную считанное число встреч. Да и то главным образом товарищеских: Балтача и Прокопенко - по одной, Никулин - три, Сулаквелидзе и Чивадзе - по четыре, Романцев - пять, Черенков - шесть, а Газзаев, Андреев, Оганесян, Челебадзе и я - по семь.

Вот и получилось, что защитная линия оказалась собранной в основном из игроков малоопытных. Что свою роль и сыграло.

Мы проиграли в полуфинале команде ГДР из-за единственной грубой ошибки в обороне. Я о ней уже подробно рассказывал. И не одни мы промашки допускали - у полузащитников и форвардов их тоже хватало.

Но они не забили. А мы пропустили.

Это я к тому, что просчеты обороны ни в какое сравнение не идут с теми, что допускаются у чужих ворот. И тот олимпийский полуфинал лишнее тому подтверждение.

Опыта в первую очередь не хватило. Опыта больших турнирных испытаний...

На событиях от Афин до олимпийской Москвы я не случайно так подробно остановился потому, что в них сборная, которой предстояло выступать на чемпионате мира, проверялась, «обкатывалась», примеряла игру.

...Постепенно круг претендентов на места в сборной сужался. Травмы вывели из числа членов сборной Родины и Романцева. На смену Лозинскому из минского «Динамо» был приглашен Сергей Боровский.

Думаю, Бесков не случайно столько внимания уделял защитной линии. Дело здесь не в стремлении добиваться результатов прежде всего за счет крепости обороны. Напротив, тренеру хотелось, чтобы защитники не только умело справлялись со своими прямыми обязанностями, но и были еще активны в атаке, стремились бы поддерживать, а при возможности и завершать ее.

И если судить по играм в Испании, в лице Демьяненко и Чивадзе таковых нашел. Хотя, наверное, надеялся, что и остальные защитники не окажутся в стороне.