Расмус, Понтус и Растяпа - Линдгрен Астрид - Страница 22

• Предыдущая
• 22/30
• Следующая

– Патрик, да не плачь же! – воскликнула мама.

Но она уже и сама плакала. И Расмус, и Приккен вместе с ней.

Синоптики обещали, что в эту странную майскую пятницу весь день будет дождь, но к вечеру распогодится. И в кои-то веки синоптики не соврали. Часов в семь вечера проклюнулось солнце, на небе не осталось ни облачка. И в семействе Персонов тучи рассеялись, дождик прошёл, и уже никто не плакал. Они отлично пообедали, папа отправился обратно в участок разбираться с серебром фон Ренкенов, мама и Приккен сидели в гостиной, а Расмус остался в кухне варить какао и готовить бутерброды для ночного похода.

– Мы с Понтусом сегодня спим в палатке, – мимоходом сообщил он маме, точно это было дело уже решённое и не стоило о нём больше говорить. И мама, кажется, так и подумала. Она спросила только:

– А ты не забыл про завтрашний праздник весны? Мы ведь собирались пойти туда всей семьёй. Вот только без Растяпы, – со вздохом добавила она.

– Конечно, пойдём все вместе, я вернусь пораньше, – пообещал Расмус. – И Растяпа вернётся, вот увидишь!

Когда заговорили о празднике, по лицу Приккен опять скользнула тень, и она печально отвернулась. Расмус очень жалел её. Ох уж этот праздник! Приккен им просто бредила, ведь как раз в этот день ансамбль «Синг-Сонг» собирался продемонстрировать своё искусство всему Вестанвику… А теперь ей придётся стоять на сцене плечом к плечу с Юакимом, который занёс её в формуляр ненужных вещей – бедная Приккен! Расмус услышал, как мама спросила:

– А ты что сегодня делаешь, Приккен?

– Ничего, буду дома, – ответила она.

Дома, в пятницу, весной – какая жалость! Весна вообще как-то по-особенному действует на влюблённых, это Расмус давно заметил. А уж чтобы Приккен в пятницу вечером осталась дома! Такое было, кажется, всего один раз, когда она подхватила свинку и действительно очень походила на поросёнка.

Расмус сунул нос в её комнату попрощаться:

– Пока! До завтра!

Потом сел на велосипед и вместе с палаткой, спальным мешком и рюкзаком покатил на Столяров холм за Понтусом. Ровно в семь они уже стояли у вагончика Альфредо.

Парк аттракционов просыпался после дождя. Музыка с каруселей разносилась по всему Вшивому рынку и даже дальше, она пленяла и зазывала: сюда, все сюда, приходите, катайтесь на карусели, развлекайтесь, попытайте счастья в последний раз, пока не поздно!

Да, завтра будет уже поздно – ведь сегодня ночью, после того как карусели остановятся, весь парк снимется с места и отправится в путь. Разноцветные ларьки разберут, вагончики с трудом вытащат из грязи и выкатят на дорогу, а под кустами останется только пара окурков, пустая пивная бутылка да сломанные ветки сирени.

Парк уедет – ведь завтра в Вестанвике начнётся большой школьный праздник весны, а с ним не сравнится никакое цирковое представление.

Но есть ещё и другие места, где люди мечтают попытать счастья и покататься на карусели. Правда, им уже не увидеть шпагоглотателя Альфредо, поскольку он разорвал контракт – по состоянию здоровья. Он страдает тяжёлой формой малокровия, ведь «в этот проклятый шпаги вовсе не так много железо, как кажется», – так объяснил он взбешённому хозяину цирка, которому пришлось в спешке нанять вместо Альфредо какого-то заклинателя змей.

Так что нынче вечером Альфредо дает в Вестанвике свое прощальное представление. И будет справедливо, что вестанвикцы последними увидят его выступление. Ведь в этом городке всемирно известного шпагоглотателя принимали с такой любовью, и дела здесь идут гораздо лучше, чем во многих европейских столицах, за это Альфредо может поручиться.

– Большое прощальное представление в благодарность жителям Вестанвика! Начало в восемь, покупайте билеты заранее, – выкрикивала его красная шёлковая помощница возле шатра. – Не толкайтесь, места хватит всем!

Сам шпагоглотатель не показывался.

В вагончике, когда Расмус и Понтус зашли внутрь, его тоже не оказалось. Там был только Эрнст.

– Вот и вы, – сказал Эрнст.

Потом он надолго замолчал. Расмус с Понтусом стояли у двери и ждали. Расмус почувствовал, что начинает закипать. Если он прямо сейчас не узнает, где Растяпа, он просто взорвётся!

Но и сам Эрнст готов был взорваться, правда, непонятно, от радости или от злости. Было сразу заметно, что он на взводе. Под вечным недовольством крылось какое-то тайное веселье, которое вспыхивало в его безжалостных наглых глазах. Верно, радуется сумке с серебром и тому, что нынче вечером Антиквар явится наконец покупать железный лом! Ёлки-палки, ох и понравится Антиквару содержимое сумки! Но вслух Расмус сказал:

– Ну, сейчас-то уже можно узнать, куда вы дели Растяпу?

Эрнст сел на лавочку и поковырял в носу – он никуда не торопился.

– Сначала надо поговорить, – произнёс он.

– Ну что ещё? – воскликнул Расмус.

Эрнст упёрся в него взглядом.

– Вы ведь сказали домашним, что вас не будет целую ночь? – спросил он.

– Да, у нас есть палатка, – мрачно подтвердил Расмус.

Эрнст изобразил улыбку.

– Ах вот как! Впрочем, вся эта морока была только из-за родителей, чтобы они не поднимали крик. Можете забрать свою дворняжку прямо сейчас. А потом проваливайте на все четыре стороны и делайте что хотите, хоть в море бросайтесь!

Он помолчал, потом взглянул на Расмуса:

– Да, я отдам тебе твою псину, хотя лучше бы задать тебе хорошую трёпку… и тебе тоже. – Он повернулся к Понтусу. – Но имейте в виду, если вы хоть кому-нибудь пикнете и устроите нам неприятности, рано или поздно я найду способ вернуться и свернуть шею твоей дворняжке, ясно?

– Ясно, – сердито буркнул Расмус. – Сверну шею, сверну шею… Надоело!

– И не хами, дворняжка-то пока у меня, – одёрнул его Эрнст.

Расмус притих. Эрнст снова злобно оглядел их.

– Знаете место под названием Старый хутор? – наконец спросил он. – Берта сказала, вы должны знать.

– Брошенный дом возле Березняков? – живо спросил Понтус.

– Точно. Пару километров от города на север. Понятно, к чему я клоню?

У Расмуса слёзы подступили к глазам:

– Растяпа там? Он всё время был там… один?

Эрнст снова кивнул:

– Там. Потому что не надо было лезть не в свои дела! Но с дворняжкой всё в порядке, идите и забирайте её! Она наверху, на чердаке.

И тут уж Расмус не сдерживаясь показал Эрнсту кулак.

– Заберём, но если хоть волосок… тьфу, если хоть шерстинка упала с его головы, я вернусь и оторву тебе нос, ворюга!

Эрнст скорчил рожу:

– Проваливайте, – процедил он.

С такой скоростью они не носились даже когда участвовали в Вестанвикской велогонке. В Березняки вела узкая извилистая дорожка, на поворотах гравий взвивался из-под колёс. Никто не попался им навстречу – по дорожке и в обычные дни только изредка проходил какой-нибудь крестьянин, а уж в пятницу вечером и вовсе никого не было.

– Слушай, – пропыхтел Понтус, – тётка Андерссон рассказывала, что жила здесь в детстве. Верно, и Берта тоже.

– Да уж, Берта нашла хороший тайник, – с горечью отозвался Расмус.

Он крутанул руль и прибавил скорость… Скоро, уже скоро они приедут к Растяпе!

Под конец пути пришлось идти пешком. К брошенному дому через лес вела узкая заросшая тропинка, когда-то выложенная булыжником, а теперь ещё и забросанная хворостом, так что на велосипеде было не проехать. Они быстро закидали велосипеды можжевеловыми ветками и припустились бегом. Лес постепенно редел, и они увидели в весенних сумерках серый от времени, тихий брошенный домик под старыми яблонями, которые честно продолжали цвести и в одиночестве, когда уже никто не ждал от них плодов. Много лет никто не жил здесь, в хлеву не слышно было коровьего мычания, и дети не перелезали через замшелый каменный забор за цветком камнеломки. А ведь когда-то Берта – тогда ещё послушная маленькая девочка – гуляла здесь вместе с госпожой Андерссон и строила за погребом шалаш… А потом из неё выросла глупая толстая гадкая жена Альфредо.

• Предыдущая
• 22/30
• Следующая