Расмус, Понтус и Растяпа - Линдгрен Астрид - Страница 20

• Предыдущая
• 20/30
• Следующая

– Как в воду опущенные, – заметил Понтус, размётывая брызги на бегу. Под кустами было сыро, тяжёлые от дождя гроздья сирени свисали вниз – стоит только подойти, и обрушится целый водопад.

Дверь в вагончик Альфредо была закрыта, и Расмус нетерпеливо постучал.

– Кто там? – послышался голос Берты.

– Это мы, – ответил Расмус.

Дверь открылась, и на пороге показался Эрнст, тоже как в воду опущенный.

– Ах вот как, вы уже здесь?

Расмус выжидающе смотрел на него:

– Мы только хотели спросить, когда можно забрать Растяпу?

– Да уж, сколько шума из-за этот дворняжка, – заметил Альфредо, сидевший за столом с чашкой кофе. – Ну, заходить, садиться и поговорить. Берта, наливать нашим гости чашечку кофе!

Берта злобно метнула на стол ещё пару чашек, и они послушно сели на лавочку и без оговорок выпили вражеский кофе. Ради Растяпы они не осмелились перечить.

Эрнст сел напротив и с недовольством уставился на них – гости ему явно не нравились.

– Ничего страшного, – сказал он. – Нам всем приходится ждать, да ещё в этой убогой старой крысоловке, ждать, пока всё не взорвётся к чёртовой матери!

– В крысоловке, значит, – повторила Берта. – Никто тебя сюда не приглашал! Пропади ты пропадом, так ведь нет, сидит здесь весь вечер и портит воздух своим табачищем!

– Ну-ну-ну, – сказал Альфредо, – сбавить обороты, Берта. Ты же знать, что у старина Эрнст слабые нервы.

Берта сердито отвернулась.

– Да мне плевать, – буркнула она.

Расмус с Понтусом молча слушали. Казалось, все забыли о них. Берта и Эрнст явно были не в настроении, того и гляди вцепятся друг другу в волосы, только Альфредо спокойно пил кофе.

– Я знать твоя недостаток, Эрнст, – сказал он, указывая на Эрнста булочкой. – Тебе надо жениться, мужчине нехорошо быть один.

– Да уж, лучше так. – Эрнст бросил насмешливый взгляд на Берту.

– А то! – согласился Альфредо. – Конечно, лучше! Тебя надо облагородить, Эрнст! Посмотреть на меня, теперь я быть благородный человек, спасибо Берте. Уж она уметь облагородить нас, мужчин!

Берта фыркнула, но промолчала. Наступила тишина.

– Слушай, Альфредо, – не выдержал Расмус, – разве нельзя сказать, во сколько вы отдадите Растяпу?

– Боже, какой дождь! – Альфредо словно не слышал. – Быть на ярмарка в дождь – это почти как быть женатым на Берте. Хоть мух дави с тоски.

Берта принесла таз с мыльной водой, Эрнст прилег на лавку и закурил, Альфредо давил мух и напевал красивым, глубоким басом. Вдруг он замолчал.

– Посмотреть, у нас протекать потолок! – воскликнул он.

Все посмотрели на потолок – там действительно было большое мокрое пятно.

Альфредо задумчиво покрутил усы и уставился на него.

– Вспоминаться дядя Константин, – произнёс он.

И снова наступили тишина, только дождь стучал по стёклам.

– Пора бы строить ковчег, не то потом быть слишком поздно, – сказал Альфредо.

Берта так набросилась на посуду, что брызги полетели.

– Не знаю никакого дяди Константина, – буркнула она.

Альфредо посмотрел на неё с осуждением и покачал головой:

– Женщина, между небом и землёй быть ещё много того, чего ты не знать. Дядя Константин, да… Он торговать лошадей, как мой бедный мамочка.

Эрнст недовольно заёрзал на скамье:

– Только не начинай опять про свою мамочку, и без того тошно.

– Я говорить не про мамочку, а про дядя Константин, и не слушать никаких возражений, – отрезал Альфредо. – Дядя Константин быть конокрад, а ещё он быть анархист, он мечтать взорвать общество, чтобы его исправить! Так, так!

– Ах вот оно что, – кисло проговорил Эрнст. – Верно, надеялся, что и ему что-то перепадёт.

– Может, и так, – согласился Альфредо, – таков быть человек. Как раз в такой дождливый день, как сегодня, дядя Константин сидеть в наш вагончик и проводить опыты. Он хотеть изобрести что-то, что быть лучше динамит и тротил, и всякого такого.

– И что, получилось? – поинтересовался Эрнст.

Альфредо кивнул.

– Да, – ответил он. – Увы, получилось!

Он положил руку Понтусу на голову.

– Подумать только, маленький негодяй, когда я прийти вечером к мамочке, я увидеть большое мокрое пятно на потолке, и я спрашивать: «Что это? Это осталось от дядиных опытов?» А мой бедный матушка начинать плакать и отвечать: «Нет, это осталось от нашего дяди!»

Тут Берта не выдержала:

– Чушь! Ты несёшь полную чушь! У тебя же никогда не было дяди по имени Константин!

– Может быть, – невозмутимо ответил Альфредо и повернулся к Расмусу: – Что ты хотеть знать? Когда можно забирать Растяпа? Сегодня вечером, упрямец, тебе же сказать, сегодня вечером!

– Мне прийти за ним сюда? – уточнил Расмус.

– Нет, не сюда.

Эрнст поднялся со скамеечки:

– А ну, послушайте. Есть у вас палатка? Вы ведь наверняка из тех неугомонных мальчишек, которые время от времени ходят в походы и ночуют на улице?

– Ну да, – недоумённо ответил Расмус. – У меня есть палатка.

– Отлично, – ответил Эрнст. – Бегите домой и скажите родителям, что сегодня ночью спите в палатке.

– А зачем? – спросил Расмус.

– Затем, что, если мы вернём вашу дворняжку слишком поздно, родители поднимут шум, а шума нам не надо… Ясно? До утра мы принесём вам собаку прямо в палатку, разве не здорово?

Расмус считал, что здорово будет получить Растяпу назад где бы то ни было, лишь бы скорей.

– Но боюсь, кое-кто не поверит, что я люблю спать в палатке под проливным дождём. И этот кое-кто – моя мама.

– Да уж такой сообразительный мальчишка придумать что-нибудь, чтобы скормить своей мамочке, – встрял Альфредо. – Не надо палатки, раз она её так не любить. Можно сказать, что вы сидеть на дереве и любоваться закатом… На что вам воображение?

– «Всегда говорить правду, малыш Альфредо», разве не так считала твоя мамочка? – отпарировал Расмус. Когда надо, он умел пошутить.

Альфредо скорчил довольную физиономию:

– Ай, маленький негодяй! Ты мотать на ус, что говорить старина Альфредо!

Но Эрнст потерял терпение и подтолкнул их к двери:

– А теперь проваливайте и возвращайтесь к восьми!

К приходу Расмуса вся семья собралась в кухне. Мама стряпала, папа сидел на краешке стула и говорил без умолку. Он рассказывал про кражу. Это было самое крупное преступление за всю историю Вестанвика, и полиция, как сказал папа, работала не покладая рук. Ему уже пора было идти обратно. Он работал всю ночь, а теперь забежал на часок домой, чтобы обо всём рассказать маме.

– Но неужели обязательно обсуждать самое крупное преступление Вестанвика именно на кухне и именно когда я пеку? – вздохнула мама. У неё и без того было плохое настроение, так что про палатку следовало забыть.

– Ты даже не хочешь послушать, что я об этом думаю? – изумился папа.

– Хочу, но сейчас мне нужно разложить противни, а вы заняли всю кухню.

Приккен рассмеялась – кажется, впервые за два дня.

– Ребята, отодвиньтесь и освободите маме место. Только боюсь, ей не хватит и целого стадиона! Мам, ты сегодня не в духе?

Мама глянула на неё с досадой:

– Вовсе нет. Я только не понимаю, почему вы все толпитесь в кухне как раз тогда, когда я стряпаю.

– Потому что здесь хорошо, – ответила Приккен. – И пахнет вкусно.

Папа закивал:

– И сама ты, дорогая, как булочка с изюмом.

– Маленькая сердитая булочка, – фыркнул Расмус.

– Ну спасибо, – ответила мама и так яростно набросилась на тесто, точно шла на него в атаку.

• Предыдущая
• 20/30
• Следующая