Радуга завтрашнего дня - Смолл Бертрис - Страница 48

• Предыдущая
• 48/72
• Следующая

— И сила Броуди, — добавил Олей.

— Гордоны тоже были крепкими орешками, — возразил Лохленн. — Ты у нее в долгу. Она оказала тебе сегодня большую услугу.

— Знаю, — кивнул Олей. — Не думал, что когда-то буду обязан младшей сестре, но, похоже, так оно и есть, па.

Старик хихикнул:

— До чего же умна! Видать, нашла коса на камень и Гленкирк нашел себе ровню! Он не обижает ее?

Олей захлебнулся смехом.

— Да он просто с ума сходит! Безумно влюблен в нее. А она в него. Думаю, и ребятишки скоро появятся, ждать уже недолго.

— Хорошо, — прошептал Лохленн, свято храня секрет Фланны. — Я рад. — Он устало прикрыл глаза и уже несвязно пробормотал:

— Теперь я, пожалуй, отдохну.

Фланна спустилась в зал, где уже подали ужин, и направилась прямо к высокому столу, за которым сидели братья и их жены. Уна Броуди немедленно вскочила и прикрикнула на остальных:

— Подвиньтесь и дайте место своей сестре, герцогине Гленкирк, олухи вы невоспитанные!

Фланна устроилась рядом с приемной матерью. Слева от нее оказался Каллум.

— Уж очень ты заважничала, Фланна Броуди, — кисло буркнул он.

— Фланна Лесли, — спокойно поправила она. — А ты ожидал, что я так навеки и останусь сорванцом? Если бы ты видел в галерее Гленкирка портреты моих предшественниц, возможно, лучше бы меня понял. Я хочу, чтобы муж мной гордился!

— И тоже велел написать с тебя портрет? — прошипела Эйлис. — Только кто же возьмется нарисовать твою огненную гриву?

Она ехидно хихикнула, довольная собственным остроумием.

— Имей я три волоска на голове, да еще цвета мышиного помета, тоже завидовала бы, — с милой улыбкой парировала Фланна. — У дочери первого графа Гленкирка были такие же волосы, как у меня. Ее портрет висит в парадном зале моего замка. Говорят, я даже красивее ее, но я стараюсь не слушать льстецов.

Она взяла с тарелки цыплячью ножку и вгрызлась в нее мелкими белыми зубками.

Эйлис, вне себя от гнева, попыталась что-то съязвить, но муж рявкнул на нее, бесцеремонно велев заткнуться, и ей пришлось закрыть рот. Правда, она продолжала сверлить Фланну недобрым взглядом, но та, похоже, ничего не замечала.

Уна тихо хмыкнула, довольная, что Эйлис поставили на место. Жена Каллума, как и ее завистливый муж, была женщиной скандальной. Деверь, хоть и обещал поддерживать старшего брата и признал его как нового лэрда, все же при всяком удобном случае не задумается разжечь смуту. Правда, особых возможностей у него для этого нет, разве что попробует склонить на измену членов клана Броуди.

— Кллликерн становится слишком тесен для вас, — начала Фланна. — До своего отъезда к мужу я и не подозревала об этом. Кое-кому придется уйти, Уна, пока вы не поубивали друг друга. — Она оторвала краюшку от каравая и пальцем поддела кусок масла. — Броуди размножаются, как кролики.

Пока меня не было, на свет появились двое новорожденных и по крайней мере три женщины опять беременны.

Уна кивнула.

— Что-то нужно делать, — согласилась она, — но мы, как всегда, выкрутимся. Олей говорил, что ты сбегала в Перт.

— Я видела короля, Уна, и говорила с ним! И даже была на коронации. Патрик приехал за мной. Он ужасно ревнует и терпеть не может всех Стюартов, если не считать своего брата Чарли. Все твердит, что они приносят Лесли несчастье.

— А ты не согласна, — догадалась Уна.

— Эту глупость вбила ему в голову герцогиня Жасмин перед отъездом из Гленкирка!

— Ее муж погиб при Данбаре, а ведь никто не мог сказать, будто Джемми Лесли лез в политику, — заметила Уна. — На ее месте я бы тоже возненавидела Стюартов.

— Ну а я собираюсь завербовать добровольцев для короля, — призналась Фланна. — Ему нужна армия, чтобы отнять все, украденное Кромвелем и его шайкой.

— Девочка, девочка, — увещевала золовку Уна. — Ты, никак, спятила? Разве не довольно с нас войн и смертей?

Вспомни, англичане захватили наш родной Эдинбург и не хотят уходить! Шотландцы короновали этого Стюарта, и довольно с него! Пусть женится, родит наследников, вместо того чтобы уничтожать наших сыновей в бессмысленных распрях!

— Ты не понимаешь! — воскликнула Фланна. — Если бы встретила Карла Стюарта и глянула в его глаза, тогда бы по-другому запела!

— Ты в самом деле рехнулась, Фланна Лесли! — воскликнула Уна. — Когда мы похороним старика, возвращайся домой и жди, когда родится ребенок. И не говори, что это не так. Уж я как-нибудь всегда распознаю женщину в твоем положении. Ты беременна!

— Тише! — взмолилась Фланна. — Я еще не сказала мужу, хотя Энгус обо всем догадался. И папа знает. Я думала, это его обрадует.

— Наверняка, — улыбнулась Уна. — Теперь он уйдет спокойно, довольный тем, что в его маленьком мирке все хорошо.

Лохленн Броуди умер в начале пятого утра двадцать пятого марта тысяча шестьсот пятьдесят первого года.

Фланна сидела у его постели, клюя носом, когда на ее пальцы легла костлявая рука. Она встрепенулась и встретилась глазами со взглядом родителя. Нежным. Любящим.

Таким она до этой минуты его не видела. Вымучив слабую улыбку, он прошептал:

— Ты хорошая девочка, дочь моя.

Это были его последние слова. Душа Лохленна Броуди отлетела со следующим вздохом.

Она отняла руку и зажала себе рот, чтобы не закричать.

Так он все же любил ее, хотя до своего смертного часа не давал это понять! «Ты хорошая девочка»… и это все чувство, что он смог ей отдать. Остальное принадлежало ее матери.

Не той женщине, которая пробудила в нем молодую похоть и родила шестерых сыновей, не тем, кто после ее смерти согревал его ложе, а Мегги Гордон из Брея, завладевшей его сердцем и одарившей страстью. И Фланна — плод этой страсти. И как ни скучала она по матери, все же теперь осознала, что отцовская тоска была куда сильнее.

— Доброго пути, па, — прошептала она и, поправив одеяло, вышла, чтобы известить Олея и остальных домочадцев о кончине отца.

К тому времени, как над горами засияли первые лучи солнца, женщины постарше обмыли тело старика и зашили в саван. Его сыновья при свете факелов выкопали могилу между двумя почившими ранее женами:

Джиорсал Эйрли и Маргарет Гордон. На кухне готовился поминальный обед, а старший сын Олея Броуди поехал в Килликерн за священником.

Как только прибыл пресвитерианский пастор, тело патриарха положили в могилу и произнесли заупокойные молитвы. Справа стояли сыновья Джиорсал Эйрли и Лохленна Броуди с суровыми, обветренными лицами. Красные пледы в черную и желтую клетку развевались на холодном мартовском ветру. Слева встала единственная дочь в шали цветов клана Лесли. Ей было не по себе. Она и не ожидала, что кончина отца так ее опечалит. Вряд ли его можно было назвать хорошим родителем, но на смертном одре он, по-своему сдержанно, признал, что любит дочь. Разумеется, это не возместит ей несчастного одинокого детства, но теплые воспоминания о себе Лохленн все же оставил. Кроме того, если бы не он, Фланна вряд ли нашла бы себе такого жениха.

Как ловко он воспользовался возможностью, неожиданно возникшей на пути Фланны Броуди!

Легкая улыбка заиграла на ее губах.

— Спасибо, па, — прошептала она так тихо, что никто не увидел, как шевельнулись ее губы.

Дети закидали могилу Лохленна землей: каждый по очереди бросил по горсти на обернутое саваном тело. Солнце, не успев выйти, скрылось за тучами. Заморосил холодный дождик. Симон, как семейный волынщик, заиграл традиционный плач по усопшему вождю клана. Резкие, пронзительные вскрики и вопли, как ни странно, немного утешали скорбящих, и Симон, не переставая играть, повел всех в дом, на поминальный обед в честь Лохленна Броуди. Потомки выпили за упокой его души превосходного октябрьского эля, который так хорошо умели варить.

Они ели и пили. Мужчины танцевали. Рассказывали истории, делились воспоминаниями и не заметили, как за залитыми дождем окнами стемнело. Наконец, устав перебирать собственные проделки, они взялись за сестру.

• Предыдущая
• 48/72
• Следующая