Память любви - Смолл Бертрис - Страница 51

• Предыдущая
• 51/99
• Следующая

— Что случилось? — с недоумением нахмурилась Ронуин.

— Мы идем к госпоже Алие, — ответила Найлек.

— Но почему?

— Баба Гарун ничего не знает об этих абрикосах. По-моему, он считает, что они отравлены. — пояснила Найлек.

— Отравлены? — выдохнула Ронуин, бледнея. — Но кому понадобилось убивать меня? Я еще не нажила здесь врагов.

— Зато успела приобрести милость халифа, — возразила Найлек. — Этого вполне достаточно, чтобы возбудить ревность и зависть, дитя мое. Пойдем скорее.

Они проследовали в соседние покои, принадлежавшие госпоже Алие. Найлек объяснила первой жене, что леди Hyp сильно испугана.

— Не бойся, — успокоила ее Алия, обнимая за плечи. — Никто не причинит тебе зла. Я об этом позабочусь.

Ронуин выслушала перевод и, улыбнувшись, кивнула.

— Я поищу среди молодых рабынь тех, кто будет преданно тебе служить, — пообещала Алия. — Найлек, разумеется, тоже останется с тобой.

Усадив женщин в уголке, она вышла из комнаты.

— Почему она так добра ко мне? — удивилась Ронуин.

— Ей нужны союзники в борьбе против Фатины и Хасны, — призналась Найлек. — С самого начала Фатина пыталась взять верх над госпожой Алией и всячески ее принизить.

Разумеется, никто не потерпел бы такой наглости, потому что первая жена всегда главенствует в гареме, а все женщины, если, разумеется, не считать валиде, матери халифа, обязаны ей повиноваться. Но мать халифа умерла, когда тот был совсем маленьким. Фатина тоже родила повелителю сына, но к тому времени ему уже надоели ее капризы и дерзость.

Хотя не в обычаях госпожи Алии жаловаться. Баба Гарун докладывал повелителю о каждой новой выходке Фатины. Халиф любит второго сына, Омара, но к его матери потерял интерес.

— А потом он влюбился в Хасну? — полюбопытствовала Ронуин.

— Хасна — дочь одного из бывших и самых верных визирей халифа, его поздний ребенок, утешение старости. На смертном одре он заклинал халифа не оставлять ее и взять в жены. Других детей у него не было, и рождение Хасны стоило ее матери жизни. Рашид аль-Ахмет согласился. Вначале Хасна была смирной и почтительной, но потом стала злобной, как Фатина. Она родила мужу двух дочерей, прежде чем тот окончательно отвернулся от нее. Эти создания целыми днями строят козни, пытаясь навредить госпоже Алие, ибо они слишком глупы, чтобы понять тщету своих усилий. Даже если наша добрая госпожа умрет, халиф все равно не посмотрит на них. Несколько месяцев назад взгляд халифа упал на рабыню редкой красоты, привезенную с острова Сицилия. Повелитель воспылал к ней страстью, но она внезапно скончалась, попробовав фисташек, неизвестно как появившихся в ее комнате. Правда, в тот роковой день одну из служанок Фатины видели вблизи покоев бедняжки.

— Я здесь против воли, — с горечью усмехнулась Ронуин, — и не желала обольщать халифа. И за все это две взбесившиеся твари пытаются меня убить! Зачем, зачем я покинула Англию?!

— Все будет хорошо, дитя мое, — утешила Найлек. — На этот раз Фатина и Хасна, похоже, зашли слишком далеко, — мрачно предсказала она, и, словно в подтверждение ее слов, откуда-то донесся отчаянный визг. В комнату вошла мрачная госпожа Алия. Послышались топот, крики, и двери распахнулись. Баба Гарун толкал перед собой молоденькую, насмерть перепуганную невольницу. Девушка, всхлипывая и что-то бормоча, кинулась в ноги Алие.

— Она молит госпожу о милосердии, — тихо сказала Найлек. — Говорит, что лишь выполняла приказ хозяйки и никому не причинила бы зла по собственной воле. Просит госпожу Алию пощадить ее.

Невольница цеплялась за подол Алии, продолжая вопить:

— Госпожа, милостивая госпожа, пощадите меня! Я нижайшая из низких и не могла ослушаться приказа хозяйки!

— Ты знала, что фрукты отравлены? — допытывалась Алия.

Рабыня отрицательно покачала головой.

— Врет! — отрезал Баба Гарун и, подхватив девушку, принялся грубо трясти.

— Говори правду, отродье верблюдицы!

— Я не знала! Не знала! — настаивала девушка.

Евнух ударил ее по лицу, — Я выбью из тебя правду! — ревел он.

— Но ведь ты подозревала, что твоя хозяйка и ее подруга собираются разделаться с госпожой Hyp? — мягко осведомилась Алия.

Рабыня кивнула:

— Я всего лишь невольница, госпожа моя, и не мне указывать им, что делать.

— Тебе следовало прийти ко мне, — тихо пояснила Алия.

— Тогда они убили бы меня, — прошептала рабыня.

— А теперь ты сдохнешь от моей руки! — свирепо прошипел Баба Гарун, и девушка в страхе прижалась к ногам Алии.

— Нет, Баба Гарун! — воскликнула та. — Девушка права — она пыталась выжить. Это Фатина и Хасна заслуживают сурового наказания за попытку лишить Hyp жизни и, разумеется, за гибель несчастной Гюзель. Скажи, девушка, что ты знаешь о ее смерти? Это ты принесла ей фисташки?

— Нет, госпожа, другая. Служанка госпожи Хасны.

— И фисташки были отравлены?

— Так говорили, но откуда мне знать? — пробормотала невольница.

— Отнеси абрикосы Фатине и Хасне, Баба Гарун, и позаботься, чтобы они съели все без остатка, — велела госпожа Алия. — Мне надоели их выходки.

— А как быть с их детьми? — спросил евнух.

— Омару всего четыре года, а девочкам — три и два. Мы воспитаем их как подобает. Под нашим присмотром Омар вырастет другом и помощником, а не завистливым соперником будущего халифа!

— Ты чересчур добра, госпожа моя, — проворчал главный евнух.

— Немедленно уведите детей куда-нибудь подальше, — посоветовала Алия.

— Да, госпожа, — кивнул Баба Гарун.

— Она их казнит? — удивилась Ронуин.

— Фатима и Хасна перешли все границы, — пояснила Найлек. — Ты здесь новенькая и не знаешь, чего они только не придумывали в своих бесконечных попытках навредить госпоже Алие и ее сыну Мохаммеду. Здесь по ним никто не заплачет.

— Но что скажет халиф?

— Тут, в гареме, вся власть принадлежит госпоже Алие и Баба Гаруну. Вряд ли повелитель разгневается.

Ронуин неожиданно увидела первую жену халифа в совершенно новом свете. Красивая, умная, образованная и, несомненно, добрая Алия вполне способна на жестокость, когда речь идет о выживании и сохранении собственного влияния на халифа. Ронуин невольно вздрогнула.

• Предыдущая
• 51/99
• Следующая