Обрести любимого - Смолл Бертрис - Страница 66

• Предыдущая
• 66/134
• Следующая

— Что такое юрты? — спросила Валентина.

— Это сооружения, мимо которых мы сейчас проезжали. Это шатры, в которых живут степные люди. У юрт есть рама из изогнутых ивовых прутьев и молодых деревьев. Каркас покрывается слоями войлока, который в теплую погоду скатывается, чтобы пропускать в юрту воздух. Внутри юрты летом рама покрывается камышовыми циновками. В холодную погоду добавляются слои войлока. Юрту можно собрать и разобрать за час или меньше. Они на удивление крепкие, и их никогда не сдувает во время бури. Корпус хорошей юрты может прослужить лет сорок или больше.

— Я видела деревянную дверь, — сказала Валентина.

— Да, — капитан усмехнулся, — Ибак очень гордится этой дверью, потому что она показывает, какой он важный человек. Деревянная дверь в юрте — новая вещь. С самого начала все двери в юртах делались из войлока. На дверях татары делают вышивку черным войлоком на белом. Многие по-прежнему поступают так, потому что они ценят обычай больше нововведения.

— Что внутри юрты, Али-паша?

— Там очень удобно, госпожа. Напротив двери в дальней стороне юрты находится семейный алтарь. В середине расположен очаг, отчего в юрте всегда замечательно тепло. Мужская половина со всеми принадлежностями находится слева, женская половина — справа. Есть место для гостей, детей, слуг и почетное место. Нас пригласят и хорошо покормят, уверяю вас!

— Надеюсь на это! — пылко сказала Валентина. Она не помнила, чтобы когда-нибудь ей было так холодно и мокро.

Что случилось с весной?

Дождь на время прекратился, и они двинулись вперед легким галопом, используя временную передышку. Наконец, прямо перед собой они увидели лагерь, в котором было шесть или более юрт. Дождь припустил с новой силой.

— Разве они не ставят часовых? — удивилась Валентина.

— Татары знают о нашем приближении, вы просто не видите их людей. Они, однако, видят нас, — последовал ответ.

Последнюю милю они проскакали под проливным дождем. Валентина чувствовала себя ужасно. Хотя она и раньше дрожала под промокшим плащом, сейчас неожиданно почувствовала лихорадочный озноб. Следуя за Али-пашой, они проехали прямо к юрте Великого хана, которая стояла точно в центре лагеря. Но, даже если бы она не стояла в центре, они бы безошибочно нашли ее, потому что юрта была не менее тридцати футов в диаметре и имела затейливо украшенную дверь на медных, а не на веревочных петлях, как в остальных юртах.

Дверь распахнулась, появились слуги и приняли потных, разгоряченных коней. Сойдя с лошади, Валентина почувствовала, что ноги у нее подкашиваются, и испуганно вскрикнула. Ее быстро подобрал Али-паша и отнес в юрту. Но, очутившись внутри, он растерялся, потому что не знал, нести ли ее на женскую половину юрты или на мужскую.

Подошли два человека. Один из них был высокий мужчина со светло-каштановыми волосами и карими глазами. Второй была маленькая изящная женщина с седыми волосами, собранными в высокую прическу, от которой она казалась выше ростом. В ее голубых глазах светился интерес, когда она быстро осматривала ношу капитана.

— Положи его здесь, Али-паша, — сказал мужчина. — Он ранен? Надеемся, что ты не встретился с Тимур-ханом.

— Нет, сынок. Капитан отнесет женщину ко мне, — раздался приятный, но твердый голос.

— Женщину, мать?

— Женщину, сынок. Где твои глаза? — Она тихо засмеялась. — Ведь я права, не так ли, Али-паша?

— Да, Борте Хатун, вы в самом деле правы, — сказал капитан и осторожно поставил Валентину на ноги, которые, казалось, окрепли, с тех пор как с нее сняли промокший плащ.

Валентина стащила маленький тюрбан и, вытащив несколько черепаховых гребней, свободно распустила свою длинную косу.

— Клянусь Аллахом! Это женщина! Что за проделки, Али-паша? Почему женщина одета мужчиной? Почему ты привез ее сюда? Кто она?

— Столько вопросов, Давлет. — Борте Хатун засмеялась. — Наши гости замерзли и промокли, сынок. Лучше сначала предложи им поесть и согреться у нашего очага. Я уверена, что эта женщина не угроза татарскому народу, что бы ни привело ее сюда.

Борте Хатун снова повернулась к капитану.

— А кто эти два чужестранца, они не турки, Али-паша? Они скорее похожи на европейских путешественников, а не на оттоманских посланцев.

— Позвольте им самим представиться. Борте Хатун, — капитан посмотрел на Мурроу.

— Я капитан Мурроу О'Флахерти, госпожа, член торговой компании О'Малли — Смолл. Несколько месяцев назад я отплыл из Лондона. Это мой младший брат Патрик, лорд Вурк. Дама, которая сопровождает нас, леди Валентина Бэрроуз, наша кузина. Она приехала, чтобы встретиться с вами, госпожа, но это объяснит она сама, а не я.

Борте Хатун кивнула, все понимая.

— Тогда, — сказала она, — мы подождем.

Для гостей закололи и зажарили молодого барашка и наконец обитатели юрты Великого хана и гости устроились на ночлег, уютно завернувшись в одеяла и улегшись вокруг очага.

Борте Хатун приказала служанкам перенести спящую чужестранку в отдельное место и снять с нее одежду. Они обтерли ее теплой душистой водой, накинули на нее шелковый халат и уложили в постель. Валентина ни разу не проснулась во время этих действий. Несмотря на усилившуюся бурю, которая свирепо завывала над юртой, она крепко спала в нише за занавеской, где воздух согревала небольшая жаровня с углями.

Проснувшись утром, она обнаружила, что рядом с ней сидит Патрик. Вид у него был довольно измученный.

— Где мы? — сонно спросила она.

— В юрте Великого хана, Вал. Как ты себя чувствуешь?

— Ах, да, вспомнила! Я довольно эффектно появилась в лагере гирейских татар, не правда ли, Патрик? — ее глаза оживились, и она хрипло хихикнула.

— Да, так и было, но как ты себя чувствуешь? Мне не положено быть здесь, на женской половине юрты. Вал, и, если бы не любезность Борте Хатун, меня бы здесь не было.

— Мне лучше, Патрик, — сказала она. — Я просто устала, промокла и ужасно замерзла. Чем больше я промокала, тем больше думала о горячей ванне.

Он улыбнулся.

— Я беспокоился, Вал.

Она потянулась и погладила его большую руку.

— Знаю, — сказала она, — но сейчас уже беспокоиться не о чем. По крайней мере одна моя половина относится к закаленной английской семье, любовь моя.

Любовь моя! Она сказала «любовь моя». Поняла ли она это? Что она имела в виду? Или это получилось случайно? Он не осмелился спросить, потому что знал, как она ненавидит, когда на нее давят.

— Патрик?

Он встрепенулся.

— Да, голубка?

— Как ты думаешь, когда Борте Хатун согласится встретиться со мной? Ты рассказал ей, почему я здесь?

— Мурроу сказал ей вчера вечером, что ты об этом расскажешь сама. Вал. Они согласились подождать.

Можешь ты ходить, голубка? Возле очага есть горячий чай, та пшеничная каша, к которой мы привыкли, хлеб и козий сыр.

— Я умираю от голода! — воскликнула она и встала на ноги. — Что на мне надето? Кто взял мою одежду?

— Служанки Борте Хатун раздели тебя вчера вечером. Они вымыли тебя, но тебя это даже не разбудило, — поддразнил ее он. — Ты только храпела. Вал!

— Я не храплю! — возразила она.

Он засмеялся. Взяв ее за руку, он провел ее в центральную часть юрты, где уже завтракали остальные. Все взгляды устремились к ней, и все с тревогой стали спрашивать о ее здоровье. Она успокоила их, сказав, что с ней все в порядке, что она хорошо выспалась. Она призналась, что голодна. Ей быстро наполнили миску кусками оставшейся баранины, хлебом, сыром, дали миску с кашей, от которой шел пар, и маленький кусочек медовых сот. Ее хозяева восхищенно смотрели, как Вал поедала все предложенное ей.

— Женщина, которая получает удовольствие от еды, — честная женщина, — сказал Великий хан. — Женщина, которая может доехать за три дня от Каффы и уцелеть, — сильная женщина. Я мог бы взять еще одну жену, сильная женщина рожает сильных сыновей. — Давлет-хан смотрел на свою прекрасную гостью с явным восхищением и нескрываемым интересом. Вчера вечером он не смог ее рассмотреть, но сейчас, увидев ее длинные темные волосы, распущенные по плечам, и ее женские формы, он должен был признать, что она одна из самых красивых женщин, которых он когда-либо видел.

• Предыдущая
• 66/134
• Следующая