Обрести любимого - Смолл Бертрис - Страница 58

• Предыдущая
• 58/134
• Следующая

— Когда мы сможем встретиться с Эстер Кира? — спросила Валентина у своего кузена около полудня.

— Это Стамбул, Вал, и дела здесь делаются по устоявшимся правилам, даже среди тех, кто не относится к царствующим особам, — Мурроу усмехнулся. — Тебе нужно набраться терпения.

В полдень пришло известие, что Эстер Кира будет рада принять их в два часа дня.

В каюте Валентина, ворча, примеряла яшмак, который подарил ей Мурроу.

— Он не надевается на мое платье. Я умру от жары! Нельда, сходи за моим кузеном, капитаном, и скажи ему, что это невозможно! — Она провела больше часа, наряжаясь в лучшее платье в честь Эстер Кира, а теперь получалось, что носить его нельзя.

Нельда исчезла и через несколько минут вернулась с Джефом, который нес небольшой кожаный сундук.

— Наилучшие пожелания от капитана, кузина Валентина, — сказал Джеф. — Он извиняется за то, что он не отдал вам это раньше, он забыл. Моя бабушка приказала взять его на корабль для вас. Откройте его, и все ваши трудности будут решены.

Валентина подняла крышку. Внутри лежало с полдюжины разноцветных одежд, уложенных очень аккуратно.

Вынув одну из них, она спросила:

— Что это такое?

— Это восточные платья, кузина Валентина, самая подходящая одежда для Стамбула. Ваш яшмак легко одевается поверх платья. Мой отец говорит, что в них будет прохладней. — Мальчик поклонился и быстро ушел.

— Боже, миледи, они чудесны! — сказала ей Нельда, подходя поближе и разглядывая платья. — О, наденьте вот это розовое. Оно сделает еще лучше цвет вашего лица.

— Шелк великолепен, — пробормотала Валентина, — и посмотри, какая вышивка и какой бисер, Нельда. Я думаю, что когда-то они, должно быть, принадлежали моей тете Скай! — Она сняла платье и стянула нижние юбки.

Молодая служанка помогла хозяйке натянуть платье на голову, и оно, изящно обтянув ее плечи, закрыло ее до щиколоток. Горловина в виде буквы V и широкие манжеты были расшиты тонкой золотой нитью и розовато-лиловым стеклянным бисером.

Радостно хихикнув, Нельда вытащила из сундука подходившие к платью туфли без задников. Они были как раз впору. Девушка причесала длинные черные волосы своей хозяйки, снова заплела их в косу, завязав ее розовой лентой с крошечными белыми жемчужинами.

— Ну, миледи. Вы выглядите замечательно, даже если одежды непривычны для вас, — сказала она.

Потом Нельда сама переоделась в хорошенькое синее платье, потому что на дне сундука было несколько простых, но красивых одеяний, а на них лежал кусок пергамента с написанными на нем словами «Для Нельды».

Мурроу ждал на палубе и одобрительно закивал, увидев, как они одеты. Обе были завернуты в яшмак из темно-синего шелка. С ухмылкой он накинул чадру из темно-синего шелка на лицо своей кузины, после чего видны остались только непокорные аметистовые глаза. Нельду очень веселило ее одеяние.

— Это просто как в сказке, миледи, — сказала она, хихикая.

— Не думаю, что в этой штуке можно дышать, — ворчала леди Бэрроуз.

На пристани Мурроу, Патрика и Тома ждали три лошади в красивой сбруе. Рядом стоял нарядный позолоченный паланкин, украшенный драгоценными камнями и завешанный шелковыми занавесками кораллового цвета. Валентине и Нельде помогли забраться внутрь. Паланкин изнутри был устлан подушками бирюзового и кораллового бархата. Восемь черных рабов, точно подобранных по росту и сложению, одетые в бирюзовые панталоны, с дорогими, усыпанными драгоценными камнями ошейниками, подняли паланкин так, как будто он был пушинкой, и быстро понесли его через многолюдную пристань.

Валентине очень хотелось выглянуть из-за занавесок и самой увидеть, что происходит вокруг, но предостережение Мурроу об исламских обычаях взяли верх. Однако она подняла чадру с одной стороны, чтобы было легче дышать. Она была поражена, с какой легкостью носильщики паланкина передвигались под жарким солнцем по извилистым улицам, уходящим вверх по холму к Балате, еврейскому кварталу города. В течение всего путешествия Нельда сидела с широко раскрытыми испуганными глазами. Впервые, к неимоверному облегчению своей хозяйки, она молчала.

Носильщики остановились, аккуратно опустив паланкин. Они раздернули занавески, и Валентина быстро натянула чадру. Ей помогли выйти из паланкина во внутренний двор, выложенный желтой плиткой. Высокий бородатый молодой человек в длинном полосатом одеянии и небольшой круглой шапочке на макушке поздоровался с Мурроу, Патриком и Томом. Потом он подошел поздороваться с Валентиной.

— Леди Бэрроуз, я Симон Кира. Добро пожаловать в наш дом.

— Вы говорите по-английски!

— Да, миледи, я провел три года в Лондоне у английских родственников, год с французскими родственниками в Париже, год с гамбургской ветвью семьи и еще год в Москве. Волей Божьей, когда-нибудь я стану главой дома Кира, поэтому мне нужно было по возможности изучить дела наших самых важных торговых центров.

— Значит ли это, что здоровье вашей бабушки ослабло, сэр? — спросила Валентина.

Теплые карие глаза Симона Кира добродушно блеснули.

— Эстер Кира моя прабабушка, леди Бэрроуз, и она, как и всегда, в добром здравии. Когда Яхве40 призовет ее к себе, мой отец, Илия, возглавит дом Кира. Мой дедушка Соломон умер четыре года назад. Нет, пройдет много лет, с Божьей помощью, прежде чем я буду должен возложить на свои плечи ответственность за семью. Но пойдемте! Я не переживу, если сейчас же не отведу вас к Эстер. Я слышу даже отсюда, как она нетерпеливо постукивает ногой.

— На каком языке мы будем говорить с ней, Симон Кира? — вежливо поинтересовалась Валентина. — Мурроу учил меня турецкому во время нашего путешествия.

— Эстер бегло говорит по-французски, леди Бэрроуз, — ответил он. — Джентльмены, вы должны пойти с нами, потому что помещения Эстер находятся отдельно от женской половины. Она любит принимать гостей.

Они последовали за Симоном Кира через красивый внутренний двор с фонтаном, выложенным желтой и голубой плиткой.

Двор был отгорожен от улицы сплошной стеной, без окон, и двумя крепкими, обшитыми железом, дубовыми воротами. Трехэтажный дом Кира в отличие от большинства домов в Стамбуле, построенных из дерева, был выложен из побеленного кирпича. Комнаты Эстер Кира находились на первом этаже и выходили окнами в сад, который, в свою очередь, выходил на город. Дом Кира стоял на верхней точке Балаты и был открыт глазу, поэтому его постарались построить так, чтобы он казался скромнее, чем был на самом деле. Высокая стена скрывала сад и большинство окон от любопытных глаз. Кира предпочитали не выставлять напоказ свое богатство. Тем не менее дом впечатлял, а его обстановка была великолепной. Двойные дубовые двери в апартаменты Эстер Кира были покрыты листовым золотом, внутри же гостиная старейшины рода утопала в роскоши. Выложенный плиткой фонтан разбрасывал душистую воду. Конусообразный колпак над камином был серебряным, так же как и шесть ламп с ярко-красными стеклами. Высокие окна от пола до потолка были фактически стеклянными дверями, позволяющими Эстер выходить в ее любимый сад. Ковры на полированных деревянных полах были такими толстыми, что нога утопала в них. Мебель была сделана из черного и других драгоценных пород деревьев и инкрустирована перламутром и полудрагоценными камнями.

Посреди всего этого великолепия сидела маленькая женщина с белоснежными волосами и живыми черными глазами. На ней было обильно расшитое платье из переливчатого синего шелка и множество золотых украшений. Но на пальцах рук у нее было только одно кольцо с огромным бриллиантом, переливающимся красными и синими искрами.

— Итак, — обратилась она к ним неожиданно сильным голосом, — ты наконец привел ко мне гостей, Симон. Ну, ну, не стой там! Представь их мне! — Ее черные глаза пробежали по лицам пришедших.

Симон Кира ласково улыбнулся старой женщине. Было ясно, что он боготворит ее. Он представил ей трех мужчин, и Эстер сердечно приветствовала их, но взгляд ее не отрывался от двух женщин, чьи лица были скрыты под чадрой.

• Предыдущая
• 58/134
• Следующая