Мотылек летит на пламя - Бекитт Лора - Страница 2

• Предыдущая
• 2/104
• Следующая

— Случается, наступает момент, когда приходится подводить черту под прежней жизнью, — сказал священник.

— Жизнь бывает только одна.

— Иногда есть возможность начать новую, — заметил отец Бакли. — Не думаю, что эта газета попала в мои руки случайно. В такие вещи надо верить, как верят в деяния Господа.

— У меня нет денег, и я не знаю, куда ехать.

— Деньгами я тебе помогу, а дорогу знает семья Джона О’Лири. Я договорился — ты поедешь с ними.

— Они тоже уезжают?

— Да.

О’Лири жили через два дома, но Айрин редко разговаривала с ними. С некоторых пор окружающие говорили мало, почти не проявляли эмоций, а двигались неторопливо, стараясь сберечь силы. У О’Лири имелась повозка-двуколка с цельными деревянными колесами: Айрин видела ее, когда проходила мимо их двора. Она подумала было, что это облегчит путь, и только потом вспомнила, что лошадь-то они давно съели. Когда-то у Джона и его жены Салли было трое детей, а теперь остался только один.

— У них есть родственники в Америке?

— Нет, но они надеются найти там работу.

Айрин согласилась ехать лишь потому, что совершенно не знала, что делать дальше. Она провела день, прощаясь с красками, ароматами и звуками родного края.

Пахучая зелень лугов, сиреневые переливы вереска, изменчивая линия морского побережья, причудливые нагромождения отвесных скал… Айрин говорила себе, что там, за океаном, она будет бережно хранить их в памяти, как единственную реликвию.

Неподалеку от деревни находилось странное сооружение — огромная каменная плита, которая покоилась на стоявших торчком камнях: плод труда неведомых великанов. Кто-то считал, что это один из алтарей былых обитателей Ирландии, почитавших Солнце, другие — что это памятники над древними могилами.

Накануне отъезда Айрин пришла сюда, чтобы поклониться прежней религии своего острова. Она знала, что отец Бакли не одобрил бы ее поступка, но не смогла удержаться: ей чудилось, будто таящаяся в дольменах могучая и отчасти пугающая сила сможет ей помочь. Она долго молилась без слов, как молятся в глубоком отчаянии, когда уже не осталось надежды.

Айрин так и не поняла, как О’Лири отнеслись к тому, что им навязали попутчицу. Когда они тронулись в путь, она рискнула заговорить с Салли:

— Тебе не кажется, что мы обрекаем себя на ссылку?

— Я готова сойти даже в ад, если там есть еда, — ответила та.

— Из какого порта отходит корабль?

— Из Ливерпуля, — сказал Джон.

Услышав ответ, Айрин потеряла дар речи. Едва ли у нее хватит денег на такое путешествие! Чтобы хоть как-то отблагодарить своих попутчиков, она предложила Салли нести ее сына по очереди. Томасу исполнилось три года, но он весил не больше годовалого ребенка. И даже такая ноша была тяжела для отощавших, похожих на тени взрослых.

Они пересекли пролив на утлом суденышке, заплатив перевозчику по два пенса. Туман поднимался к небу и растворялся, словно дым. Волны казались тяжелыми и холодными, а противоположный берег — недосягаемым.

Держа на руках спящего Томаса, Айрин с тревогой думала о том, что будет, если она не сможет купить билет на судно, и боялась заговорить об этом с О’Лири.

Наконец они оказались в Ливерпуле. Близился вечер. В море отражалось множество огней. По волнам скользили небольшие рыбачьи лодки и легкие парусники; пароходы с шумом вспенивали воду, выпуская из труб клубы белесого дыма.

Айрин ощутила полузабытый трепет, обычно возникавший тогда, когда человек приближается к призрачной грани, отделявшей настоящее от будущего, от воплощения мечты в реальность. Внезапно ей стало тяжело дышать, она с трудом глотала воздух, пропитанный запахом соленого тумана.

Гавань была запружена судами, пристани протянулись на сотни футов, бесчисленные мачты и снасти напоминали фантастический лес.

Айрин никогда не видела столько людей, собравшихся в одном месте, и страшно боялась потерять из виду Джона и Салли. Она пробиралась сквозь толпу, словно через какое-то месиво, не различая ни отдельных лиц, ни голосов, которые слились в мощный гул.

Вскоре Джону удалось выяснить, что все места на суда, отплывающие в ближайшее время, раскуплены. Это касалось не только пассажирских, но и грузовых кораблей. Тем не менее он, Салли и Айрин встали в хвост длинной очереди, которая вилась по причалу, как огромная змея, и, казалось, исчезала где-то за горизонтом.

От нечего делать Айрин принялась разглядывать стоявших рядом людей: непривычно тихих детей, похожих на живые скелеты женщин, мужчин с ожесточенными лицами и пустыми взглядами.

Вдоль очереди прохаживались следившие за порядком констебли в темно-синих куртках, еще она заметила женщину, которая выглядела иначе, чем люди в очереди. Ее фигуру скрывала черная накидка тонкого сукна, на шляпке трепетали перья, руки были засунуты в муфту.

Айрин заметила, что женщина высматривает в толпе молодых девушек, подходит к ним и тихо заговаривает, очевидно, что-то предлагая. Сама не зная почему, она попыталась спрятаться за спину Джона, однако женщина скользнула по ее лицу равнодушным взглядом и прошла мимо: Айрин выглядела слишком бледной и тощей.

Зато к ней подошли монахини, бесплатно раздававшие больным и ослабевшим от голода людям хлеб и чай.

Айрин жадно схватила горячую кружку, забыв поблагодарить, и, не чувствуя боли в обожженных руках, пила сладкую влагу осторожными маленькими глотками, словно стремилась продлить наслаждение. Через несколько мгновений по жилам разлилась приятная теплота, душа и тело согрелись и ожили, мозг проснулся и заработал, будто заново смазанный механизм.

Именно эта чашка чая позволила Айрин пережить весть о том, что у нее не хватит денег на билет. Ей пришлось признаться в этом, когда в ответ на ее вопрос Джон назвал примерную цену.

— Я согласна ехать в трюме!

— Мы и так поедем в трюме, других мест нет.

Айрин еще не знала о том, что суда с эмигрантами напоминают запаянные железные банки, внутри которых задыхаются десятки добровольных пленников.

— Вы не одолжите мне денег?

Джон хотел что-то сказать, но его опередила Салли. Ее лицо вытянулось, а глаза сделались злыми.

— Мы собирали их не один год и за это время потеряли двоих детей. Тебе же отец Бакли дал деньги просто так. А я не собираюсь этого делать!

— Я верну вам деньги, когда мы приедем в Америку.

— Где ты их возьмешь?

Айрин набралась храбрости и сказала:

— Мой дядя — богатый плантатор, он мне поможет.

Салли презрительно фыркнула:

— Ты веришь в эти сказки? Да кому ты нужна!

Айрин беспомощно посмотрела на Джона. Тот стоял, надев на лицо маску равнодушия, и молчал.

Она попятилась, а потом повернулась и побрела прочь. В эти минуты Айрин О’Келли стало ясно: голод не только иссушил тела людей. Он выпил их души, похитил ту сердцевину, без которой человек уже не человек, а всего лишь тень.

Айрин шла вдоль очереди, и постепенно ее охватывал ужас бездомного скитальца, на которого внезапно обрушились все беды мира. Она с завистью думала о тех, кто в эти минуты сидел в тепле и уюте, имел кров и еду.

Внезапно кто-то взял ее за локоть и развернул к себе. Перед ней стояла та самая женщина в черном: вблизи ее лицо казалось старше; несмотря на слой пудры, были видны жесткие складки у губ и сеть морщинок вокруг глаз.

Айрин почувствовала, что дрожит — не столько от холодного ветра, сколько от неприятного тягостного чувства.

— Нет денег на билет? — прямо спросила незнакомка.

Айрин кивнула.

— Ты с кем-то?

— Нет, одна.

— Сколько нужно доплатить?

— Два фунта.

— Еще столько же понадобится, чтоб не сидеть здесь несколько недель! — заявила женщина и заметила: — Не знаю, найду ли я для тебя клиента, но попробовать можно. Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Я думала, меньше. Скажем, что тебе четырнадцать. Ты девственница? И, надеюсь, у тебя нет вшей?

Айрин молчала. Женщина впилась в нее взглядом.

— Билеты в рай не достаются даром.

• Предыдущая
• 2/104
• Следующая