Колдунья моя - Смолл Бертрис - Страница 52

• Предыдущая
• 52/112
• Следующая

— Поцелуй меня!

Жосслена не надо было долго упрашивать. Он наклонился и прижался в поцелуе к ее чувственному рту. К удивлению Мэйрин, прикосновение прохладных губ Жосслена вызвало в ней целую бурю ощущений. Губы его были твердыми и требовательными, и она послушно приоткрыла рот навстречу им. Обвив руками шею Жосслена, она крепко прижалась к нему, и поцелуй, казалось, продлился целую вечность. Наконец Мэйрин разорвала объятие и, отстранившись, сказала:

— Вот и решение нашей проблемы, Жосслен! Если хочешь, можешь жениться на мне. Я не такая дура, чтобы не понимать, что рано или поздно мне все равно надо будет выйти замуж. Мы с тобой имеем равные права на это поместье. Разве брак — не лучший выход из этой неудобной ситуации? — Она снова обвила шею рыцаря и прошептала у самых его губ:

— У меня не такой большой опыт, но мне понравилось, как ты целуешься. Думаю, мы будем довольны друг другом.

Жосслен был потрясен. Только что она казалась ему такой невинной и неопытной, он искренне боялся за ее будущее! А теперь она говорила так, словно ей необъяснимым образом передалась вся женская мудрость, накопленная за века? Король Вильгельм частенько говаривал, что среди женщин встречаются настоящие головоломки. И теперь, столкнувшись с загадочным поведением Мэйрин, Жосслен поверил в то, что мужчина никогда не сможет по-настоящему понять душу женщины, — Несколько минут назад она упрекала его в том, что он больше любит ее земли, чем ее саму, а в следующий момент предлагает ему жениться на ней потому, что ей понравилось, как он целуется! О, как же ему хотелось заключить этот брак нынче же ночью! Даже если она околдовала его, он не желал освободиться от этих чар!

Радостный смех уже готов был сорваться с его губ, но, овладев собой, Жосслен сказал:

— Король не знал о твоем существовании, когда подарил мне Эльфлиа, но я не могу жениться на тебе без его позволения. Быть может, он пожелает передать и тебя, и твои земли в руки другого, более знатного человека. Я всего лишь скромный рыцарь, Мэйрин. Всего лишь незаконнорожденный сын Рауля де Рохана, графа де Комбура.

— Граф де Комбур?! Он был лучшим другом моего отца! Так ты его сын?

— Незаконнорожденный, — повторил Жосслен, не желая, чтобы она неверно поняла его.

— Вильгельм Нормандский тоже незаконнорожденный, — беспечно махнув рукой, откликнулась Мэйрин. — Моя мачеха объявила и меня незаконнорожденной, хотя это не правда. Для меня это ничего не значит, Жосслен де Комбур. Самое главное, что ты сын друга моего отца. Когда мой родной отец умер, мне было всего пять с половиной лет, но я помню его лучшего друга, Рауля де Рохана. Он приезжал к нам дважды в год и охотился с отцом в наших лесах. Когда отец умер, моя мачеха устроила так, что церковники объявили меня незаконнорожденной: она хотела, чтобы ее дочка стала наследницей поместья. Тогда мы с Дагдой отправились в Англию. Олдвин Этельсберн увидел меня и привез к своей жене, которая оплакивала раннюю смерть своей родной дочери, Эдит. Остальное тебе известно. Хоть я и наследница, Жосслен, но ни здесь, в Англии, ни в Бретани у меня нет громкого титула. Мои земли не столь обширны, чтобы на них позарился знатный лорд. Король наверняка даст согласие на наш брак! И это — отличный выход из положения!

— Все равно я не могу жениться на тебе без соизволения моего сеньора, — упрямо повторил рыцарь.

— Однако ты говоришь, что любишь меня. И, по-видимому, не лжешь. Жадный человек на твоем месте поторопился бы жениться на мне и лечь со мною в постель, а уж потом поехать к королю за разрешением. Как странно: ты хочешь получить мои земли, а отказываешься от такого великолепного решения!

— Когда король посвятил меня в рыцари, я не сразу смог придумать девиз для себя и своих будущих потомков. Только недавно мне пришло в голову кое-что подходящее. Слова, которые я напишу на своем щите, будут гласить: «Честь превыше всего». Я всю жизнь старался поступать в согласии с этим девизом. И не могу изменить ему даже ради любви к тебе, Мэйрин!

— Тогда я не смогу быть счастлива с тобой, Жосслен. Мужчины обычно считают, что честь — это их привилегия. Но у женщин тоже есть понятие о чести! Когда моя мачеха выгнала меня из дому, она обесчестила имя и память не только моего отца, но и моей матери. Рано или поздно я исправлю эту ошибку!

— У тебя есть доказательства того, что она тебя оклеветала? Если есть, то король позаботится о том, чтобы тебе вернули бретонские земли.

— Доказательство есть, — ответила Мэйрин. — И всегда было. Но Дагда сказал, что нам лучше уехать из Бретани, потому что моя мачеха не успокоится до тех пор, пока мои земли не перейдут к ее ребенку. Даже если для этого придется пойти на убийство. Я прожила почти всю жизнь в Англии, Жосслен, и мне не нужны отцовские земли, потому что у меня есть Эльфлиа. Но я хочу смыть позор с имени моей матери.

Все это время Жосслен не выпускал ее из объятий. Но, услышав эти слова, он осторожно разжал руки и слегка отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо. Глаза его сияли любовью и нежностью.

— В тебе есть все, что я хотел бы видеть в своей супруге, — проговорил он. — И теперь я понимаю, почему еще ни разу не любил. Если бы я полюбил другую женщину, это обесценило бы мою любовь к тебе! Если понадобится, я готов сражаться за тебя. И мне не нужно другой жены, кроме тебя!

Вильгельм Нормандский объявил, что коронация состоится в Лондоне на Рождество. Однако попасть в Лондон ему удалось всего за несколько дней до назначенного торжества. Победа при Гастингсе не означала победы над всей Англией, где еще оставались очаги мощного сопротивления завоевателю.

Жосслен де Комбур со своим небольшим отрядом въехал в Лондон 24 декабря. Мэйрин сообщила ему о маленьком домике на окраине города, принадлежавшем хозяевам Эльфлиа. Они сразу поняли, насколько предусмотрительно Олдвин обзавелся жильем в большом городе: все гостиницы были забиты людьми, приехавшими на коронацию. К счастью, домик не успели конфисковать в пользу какого-нибудь нормандского лорда. Вильгельма они нашли в лондонской резиденции епископа Йоркского.

— Хо! Жосслен де Комбур! — Обычно суровые черты лица короля сегодня казались мягче. — Ты так быстро справился с делами в поместье, что сумел приехать на мою коронацию? — Король протянул руку для дружеского рукопожатия, и Жосслен с улыбкой ответил ему.

Затем он обернулся к спутникам Вильгельма и поздоровался со всеми. Сводный брат короля, Одо, епископ Байе. Вильгельм Фитц-Осборн, королевский сенешаль. Роберт, граф Эсский. Роберт де Бомон, Вильгельм де Варенн, Хью де Монфор.

— Это оказалось несложно, милорд. В Эльфлиа меня приняли с радостью. Но даже если бы пришлось потрудиться, я все равно успел бы справиться со всем до этого праздника. Я не позволил бы себе пропустить день вашего триумфа.

— Что ж, я рад видеть тебя и твоих спутников, — сказал Вильгельм. — Представь их нам, Жосслен.

Жосслен подвел Иду к королю. Она надела по этому случаю свое лучшее платье из темно-синей шерсти, но в это мгновение сильно сомневалась, прилично ли она выглядит. Впрочем, это — лучшее, что нашлось в платяных сундуках Эльфлиа.

— Милорд, я хочу представить вам леди Иду, вдову вашего преданного союзника Олдвина Этельсберна.

Ида присела в глубоком реверансе, юбки ее коснулись серых плит каменного пола, медно-рыжая голова с косами, уложенными венчиком, склонилась в знак почтения. Она даже не сознавала, насколько хороша собой. Она не знала, что ее очаровательная улыбка напомнила присутствующим о женах, которых им пришлось оставить в далекой Нормандии.

— Я очень рад, миледи, что этот добрый рыцарь получил в Эльфлиа радушный прием. Вам нет нужды бояться, что вы останетесь без крова над головой. Я поручил Жосслену де Комбуру заботиться о вас.

— Благодарю вас, ваше величество, — ответила Ида. — Ваш верный рыцарь был очень любезен со мною и моей возлюбленной дочерью.

— Вашей дочерью?! — Вильгельм с изумлением уставился на Иду. — Я не знал, что у вас есть дочь, миледи!

• Предыдущая
• 52/112
• Следующая