Колдунья моя - Смолл Бертрис - Страница 27
- Предыдущая
- 27/112
- Следующая
— Вы победили меня, господин мой, — со вздохом сказала Ида. — Что я могу ответить на такие торжественные слова?
— Ответьте нам своим благословением, госпожа. — Принц снова улыбнулся ей.
— Благословляю вас, — сдалась Ида.
Олдвин Этельсберн поднялся со стула и помог подняться жене.
— Пойдем, Ида, — произнес он, уводя ее за собой из сада. Василий и Мэйрин впервые остались наедине друг с другом после той ночи Самайна, когда он увел ее от Дагды и проводил домой.
— Ты молчишь, Мэйрин, — тихо заметил Василий.
— Но вы с моей матерью не дали мне возможности что-либо сказать, — ответила девушка.
— Ты довольна, что станешь моей женой? — Принц бережно взял ее за подбородок, слегка приподняв голову.
— Да, господин мой, — ответила она. — Но что, если бы я сказала «нет»?
— Я все равно получил бы тебя, — тихо ответил он, и Мэйрин заметила, что по его прекрасному лицу пробежала тень.
— Но я еще не успела полюбить вас, господин, — настаивала она.
— Я научу тебя, Мэйрин. Ты уже когда-нибудь любила мужчину? Быть может, где-нибудь в Англии у тебя остался возлюбленный, о котором ты вспоминаешь с нежностью?
— Нет, господин, и никогда не было. Я не знаю, что значит любить мужчину. — Принц прочел по ее глазам, что она говорит правду.
Его рука ласково коснулась щеки девушки, он провел пальцами по ее коже, нежной, как лепестки роз, и слегка дотронулся до бархатистых полных губ. Мэйрин показалось, что ее пронзила молния. Глаза ее расширились от удивления. Легкая улыбка коснулась уголков рта Василия: принц понял, что она действительно никогда не была близка с мужчиной, и подавил внезапную дрожь. Его возлюбленная оказалась еще большим совершенством, чем он смел надеяться. Он сделает ее такой, какой хотел бы видеть. Он никогда не думал, что ему так повезет с женой!
В его апартаментах во дворце Буколеон было множество прекрасных и редкостных вещей, ибо принц Василий ценил красоту. В его владении находилась самая большая и лучшая в мире коллекция античных греческих ваз, и все без малейшего изъяна. Статуи, которые он тщательно и давно собирал, тоже были древними и безупречными. Кроме того, принц владел чудесной коллекцией драгоценных камней.
Будучи христианином, он имел право взять себе только одну жену. И Мэйрин с ее совершенной красотой могла по праву занять центральное место в его коллекции, стать несравненным украшением его дворца, способным вызвать зависть и восхищение у любого посетителя. Глядя в ее прелестное лицо, принц чувствовал, как в нем поднимается волна желания. Кто знает, когда он получит возможность насладиться ею? Но ожидание только разожжет страсть. Тонким пальцем он провел по ее соблазнительно очерченным, изящным губам. Влажные губы слегка приоткрылись. Принц видел, как под скромной туникой с высоким вырезом вздымается и опускается грудь, как дыхание ее учащается под его ласками. Взгляд его бирюзовых глаз задержался на темно-синих глазах Мэйрин. Медленным, завораживающе томным движением он провел пальцем по нежной, чувствительной коже ее губ.
— Тебя когда-нибудь целовал мужчина? Не отец, не брат, не родственник, а возлюбленный? — спросил он.
— Нет, — ответила Мэйрин, слегка задыхаясь. — Я же говорила вам, господин, что у меня еще никогда не было возлюбленного. — Под его пристальным взглядом она стала дышать еще чаще.
— Тогда я буду единственным счастливцем, которому удастся похитить твои сокровища, Мэйрин. У тебя очень чувственный рот, любовь моя. Он может толкнуть мужчину на безрассудство.
Подавшись вперед, он прильнул к ее губам. Нежная плоть невинно уступила его натиску, и лишь опытность Василия в делах любовной страсти помогла ему сдержаться и не овладеть Мэйрин тут же, прямо в саду.
Мэйрин же показалось, что внутри нее что-то взорвалось, разливая по жилам пылающую истому, заставляя сердце обезуметь и пуститься вскачь. И глаза принца обещали ей поведать еще много тайн неведомой доселе страсти. Мэйрин понимала, что он видит ее желание, но в своей невинности и не подумала скрыть его.
— Я пообещал твоим родителям, что не овладею тобой до тех пор, пока ты не станешь женщиной, Мэйрин, — тихо сказал принц. — Но, дожидаясь дня твоей зрелости, мы сможем доставить друг другу наслаждение иными путями. Я научу тебя, как дарить и принимать страсть. Ты ведь не станешь бояться меня, любимая?
— Нет, господин мой. — Она старалась перевести дыхание, но грудь ее словно сжало железным обручем. Голова кружилась. По правде сказать, она все же немного боялась при виде столь внезапной и неприкрытой страсти этого мужчины, но не хотела признаваться в этом: ведь он так нежен с нею!
Впрочем, Василий все это понимал. Он попытался успокоить ее:
— В желании, которое вспыхивает между мужчиной и женщиной, нет ничего дурного и неестественного, Мэйрин. Тебе страшно только потому, что ты еще незнакома с ним. И это правильно для столь чистой и невинной девушки, как ты. Я никогда не причиню тебе боли, Мэйрин. Поверь мне и доверься, любимая моя.
Мэйрин проглотила комок в горле. Щеки ее пылали.
— Я верю вам, господин.
Он снова приподнял ее подбородок и, улыбнувшись, еще раз поцеловал в губы.
— Первого мая ты станешь моей женой, моей принцессой.
— Бельтан, — проговорила она. — Праздник посевов, праздник цветения. Кельты всегда играли свадьбы в этот день.
— Значит, ты довольна, что мы поженимся первого мая?
— Да, господин мой. Вы избрали этот день, не зная обычаев моего народа, и для меня это — счастливое предзнаменование.
— Ты будешь жить в Буколеоне, Мэйрин. Этот дворец, конечно, не принадлежит мне безраздельно. Я владею только апартаментами в нем, как и множество других родственников и приближенных императора. Этим летом я построю для тебя дворец за Босфором — драгоценный самоцвет на зеленом холме над морем. Там мы окончательно станем мужем и женой, там родятся наши дети, и там мы когда-нибудь умрем после долгой и счастливой жизни друг с другом. Ты довольна?
— О да, господин мой, — отозвалась Мэйрин, и ее губ впервые коснулась легкая улыбка. — Императорский дворец с этими садами очень красив, но мне бы хотелось жить в своем собственном доме. Чтобы мы могли уединиться со своей семьей подальше от чужих глаз.
— Тебя не прельщают блеск и интриги придворной жизни, Мэйрин?
— Нет, господин мой, это не по мне. Мое счастье — в семье и уютном доме.
— Уверен, тебе понравятся и другие вещи, Мэйрин. Ты слишком умна, чтобы все твои интересы сводились к семье и дому. Я научу тебя всему, что тебя заинтересует.
— Я люблю музыку, господин мой. И еще люди говорят, что у меня есть дар целительства. Я много знаю о травах.
— Природный дар целительства — это признак особого человека, — заметил принц.
— Но больше ничего особенного я о себе сказать не могу. Я вела простую и скромную жизнь. Англия — красивая страна, но ее красота заключена в природе. Там нет такого великолепия, как здесь, в Византии. Сколько нового я здесь смогу узнать! В ваших библиотеках хранится мудрость веков. У меня уйдет целая жизнь только на что, чтобы прикоснуться к ней.
— Ты умеешь читать?! — Принц был потрясен.
— А что, это плохо? — обеспокоилась Мэйрин.
— Нет, — медленно приходя в себя, ответил принц. — Я просто слегка удивился. Я не думал, что женщин в Англии учат таким вещам.
— Моя мать говорила, что мужчинам не нравятся ученые женщины, потому что ученость делает женщину мужеподобной. Но отец считает — женщина должна уметь читать и писать, хотя бы для того, чтобы проследить за бейлифом. Потому-то я стала учиться вместе с моим братом Брэндом и наш учитель, брат Бай-ярд, быстро понял, что я пойду в науке дальше Брэнда. Он всегда сокрушался о том, что я не родилась мальчиком.
— Тебе нравилось учиться? — Василий пришел в полный восторг, узнав Мэйрин с этой новой стороны. Он просто не ожидал от нее ничего подобного: ведь по сравнению с просвещенной Византийской империей Англия считалась полудикой страной.
- Предыдущая
- 27/112
- Следующая
