Дикарка Жасмин - Смолл Бертрис - Страница 43

• Предыдущая
• 43/131
• Следующая

За ними вошли знаменосцы с символами империи Акбара: раскрытой ладонью с красными ногтями, искусно вырезанной из слоновой кости и насаженной на золотой с драгоценными камнями шест — символ власти; серебряные головы слона, крокодила и тигра, символизирующие Кормильца, победные пучки павлиньих перьев и красивые белые конские хвосты в золотых конусах — знаки войны и завоеваний и, наконец, легендарный императорский меч власти, охраняющий справедливость.

Наконец в золотом паланкине, сверкающем алмазами и изумрудами, в зал приемов внесли Акбара — королевский зонт раскрыт высоко над его головой. Его нежно-голубой цвет — символ общения императора с Богом. Облаченный во все белое и сияющий алмазами, Акбар сам вышел из паланкина и уселся, скрестив ноги, на простой красной шелковой подушечке на возвышении, служившем ему троном.

Ругайя Бегум тревожно покачала головой.

— Он плохо выглядит, — прошептала она Иодх Баи. — Все это для него слишком тяжело.

— Ты права, — согласилась подруга, — но господин не хочет об этом слышать.

Ругайя Бегум кивнула. Началось представление подарков. Как ехидно предсказывала Ясаман, слоны изобиловали среди даров. Салим подарил отцу особенно великолепное боевое животное, а Даниял прислал двух самок. Сам он отсутствовал на Дарбаре, потому что никогда бы не поехал в Агру, когда там гостил брат.

Ясаман самодовольно покосилась на родственниц, когда отцу вручали «Голубой Вулар».

— Что это? Что это? — теребила девушку Салима Бегум. — Мои старые глаза не видят отсюда.

— Ямал-хан дарит правителю сапфир с кошачью голову, — ответила Ругайя Бегум.

— Ой! — вскричала Салима. — Какой молодец. А он хорошо тебя любит. — Усмехнувшись, она повернулась к Ясаман и захихикала. — Вижу, вижу — хорошо! Вон какие у тебя подглазья.

Ясаман вспыхнула, улыбнувшись. Салима Бегум ей не желала плохого.

Представление подарков продолжалось. Вносили драгоценные камни, но меньших размеров, дарили животных, птиц, резные короба из слоновой кости и черного дерева, полные красивых тканей, жемчуга, редких книг, приводили молодых и красивых рабов и рабынь, сундуки с серебряными и золотыми монетами.

Потом началось награждение верноподданных — тех наиболее ценных слуг государства, без которых было бы невозможно управление обширной империей и которых всемилостивейше отметил правитель. Был пожалован и принц Хушрау, но это было скорее знаком дедовской любви. Своим близким Акбар уже объявил, что через несколько дней диваны налоговых чиновников, министров и служащих перейдут под управление Салима. Ямал Дарья-хан пожизненно становился губернатором Кашмира и прилюдно поклялся в верности и Акбару, и принцу Салиму.

Юзеф-хан с трудом сдерживал распирающую его гордость, а вот, два его старших сына были откровенно недовольны успехом Ямала. Салим заметил это и через несколько дней тайно пригласил к себе Якуба и Хайдера. Испуганные кашмирские принцы явились, не посмев ослушаться высочайшего повеления.

Лишь взглянув на них, Салим понял, что нашел оружие, с помощью которого ему удастся избавиться от мужа сестры.

— Садитесь, — предложил он братьям. — Не откажетесь от вина? — Он налил им в кубки первоклассного вина, привезенного из Европы, в которое уже подмешали опиум.

— Пророк запрещает вино, — благочестиво запротестовал Якуб.

— А разве не запрещено все самое приятное? — рассмеялся Салим и поднял кубок. — За нового губернатора Кашмира! — Улыбнувшись, он блеснул зубами.

Неохотно они взялись за кубки. Ну и лицемеры, подумал про себя принц. Он знал, что оба этих кашмирских господина постоянно пили. Несколько минут он наблюдал за ними из-за края бокала, потом поставил его и сказал:

— Вас, кажется, не очень устраивает, что отец назначил вашего младшего брата правителем Кашмира.

Якуб и Хайдер не проронили ни слова.

— Разве вас не радует, что один из вашей семьи снова правит землями предков, как это было в течение многих поколений? Ведь мать Ямал-хана — дочь одного из чиновников вашего отца? Безусловно, ты, старший, Якуб. Но не лучше ли, чтобы домом правил свой, хоть и возвысившийся над тобой младший брат, чем человек со стороны, обосновавшийся во дворце отца? — Салим снова улыбнулся гостям, прикидывая, когда же они откроют свое истинное лицо. Было ясно, что они безумно ревнуют, так что ждать оставалось недолго.

— Я — наследник отца, — зло выпалил Якуб-хан. — Губернатором Кашмира Моголу следовало сделать меня!

— Ты глупец, Якуб-хан, — холодно ответил Салим. — Я помню, как ты прибыл ко двору отца — трусливый и напыщенный. И отец это помнит. Ты выступал против правителя даже после того, как он завоевал Кашмир. Твой отец тогда уже поклялся Акбару в верности и принял командование его армией, но ты еще месяцы бунтовал и прятался в горах. Почему же отец должен назначать тебя губернатором? Он не верит тебе.

— С тех пор я доказал свою верность, — мрачно ответил Якуб-хан.

— Как? — насмешливо спросил Салим. — Тем, что сидишь во дворце с женщинами и не устраиваешь больше восстаний?

— Я — первенец отца, — сердито настаивал Якуб, — и вчера Кашмир следовало отдать мне, а не Ямалу. Салим разразился хохотом:

— Вот твоя самая большая слабость. Чрезмерная гордость заставляет тебя бунтовать перед лицом поражения. Неужели она снова тебя подведет или ты все же сможешь оказаться мне полезным?

— Что ты хочешь от нас, милостивый господин? — спросил Хайдер чуть заинтересованнее, чем нужно. До сих пор он хранил молчание.

Салим задумчиво оглядел его. Не умнее ли он из двух братьев?

— Ты ведь тщеславен, Хайдер-хан, не так ли?

— Я должен быть тщеславным. Я ведь средний сын, а если средний сын не тщеславен, ему мало что достанется, — прозвучал откровенный ответ.

Салим кивнул:

— А от меня что ты хочешь, Хайдер-хан?

— Должность военачальника в будущей армии Могола, — прямо ответил он. — Мне нравится воевать, и еще остались земли, которые можно захватывать именем Могола. Я люблю женщин, люблю хорошее вино. Но больше всего, милостивый господин, я люблю войну. Убийство не вызывает во мне угрызений совести. Ведь люди рождены для того, чтобы умереть. — А что ты готов сделать, чтобы получить эту должность, Хайдер? — Салим мог бы и не спрашивать. Он уже знал ответ.

— Все, что потребует от меня милостивый господин.

Салим ждал именно этого. Теперь уже улыбался Хайдер, обнажая крепкие белые зубы.

Салим перевел мрачный взгляд на Якуба:

— А ты, мой бедный, лишенный наследия друг, что ты готов сделать, чтобы вновь обрести Кашмир для себя, сыновей и внуков — всех, кто последует за тобой?

— Все! — выдохнул принц. — Все, что ты хочешь!

— А если я попрошу убить Ямал-хана? — чуть слышно спросил Салим. — Сумеешь ты убить человека плоть от плоти с тобой, чтобы вернуть себе наследие?

— Да! Но почему?

Минуту Салим размышлял, но потом решил ответить. Истинная причина должна пока остаться в тайне, но он нашел слова, чтобы удовлетворить Якуб-хана.

— Мы с отцом во многом не согласны, и несколько раз я выступал против него. Не секрет, что Акбар умирает. Многие из своих обязанностей он уже передал мне. Ямал-хан не мой человек, чтобы править Кашмиром.

— А кто будет твоим человеком? — спросил Якуб-хан.

— Ты. Я такой же старший сын, как и ты, Якуб-хан. И еще недавно отец грозил лишить меня престола из-за наших разногласий. Мне понятны твои чувства. Я говорил отцу, что твой бунт — дело прошлого, что я верю твоей клятве жить с нами в мире. Но он меня не послушал. Я не желаю, чтобы губернатором в Кашмире был мой зять. Я хочу, чтобы правил ты!

— А почему просто не заменить мною Ямала после смерти Могола? — подозрительно спросил Якуб.

— Отец решил его судьбу, назначив губернатором пожизненно. Я не могу нарушить волю отца, даже когда он умрет.

Единственный путь — убить Ямал-хана, — терпеливо объяснил Салим.

— Но ведь можно нанять убийцу, — предложил Хайдер.

— Убийца когда-нибудь меня предаст, а новый губернатор Кашмира и мой влиятельный военачальник никогда. Ну как, Хайдер-хан?

• Предыдущая
• 43/131
• Следующая