Разведка — это пожизненно - Радченко Всеволод Кузьмич - Страница 17

Называя свой план «Лиотей», английский начальник разведки вкладывал в этот смысл то, что подрывные операции против такой страны, как Советский Союз, должны проводиться в любом случае, даже если их конечный результат проявится через десятки лет. Не преувеличивая заслуг англо-американских спецслужб, замечу, что в определённой степени эта их тактика себя оправдывала. План «Лиотей» содержал концепцию подрыва Советского Союза как изнутри, так и на внешнеполитической арене. Здесь были тезисы и о межнациональных противоречиях, и о поддержке центробежных сил в странах народной демократии и тому подобное.

В плане особое внимание уделялось разжиганию противоречий между СССР и Китаем. Именно потому, что недоверие между этими странами наносило вред, подрывало и ту и другую стороны, к чему, собственно, и стремились англо-американцы. План намечал целый перечень дезинформационных операций. Любопытно отметить, что англичане считали наиболее эффектным методом доведения дезинформации и провокационных сведений до нашего руководства не через каналы разведки, то есть имея в виду работу с двойниками и выходы непосредственно на наших оперработников, а ставили на первое место публикации хорошо замаскированной дезинформации в открытой, но солидной печати. Кроме того, противник доводил дезинформацию советским делегациям или нашим дипломатам высокого уровня.

Их логика была проста: в разведке каждую полученную информацию будут анализировать специалисты, а при малейшем сомнении будут её проверять и перепроверять, прежде чем направить в правительство. Публикации же в прессе, «слухи» или беседы заметных политических деятелей могут ложиться прямо на стол высших руководителей и оставлять в их головах нужный след.

Было решено предать гласности документ СИС с планом операции «Лиотей» в советской и зарубежной печати. Это было сделано. Сыграло ли это заметную роль в противодействии планам противника? В пропагандистском плане — да. Но думаю, что ЦРУ и СИС работали, работают и будут работать по плану «Лиотей» или его модификациям.

1 июля 1963 года британское правительство сделало заявление о том, что Ким Филби — советский агент. Месяцем раньше Ким уже благополучно прибыл в Москву.

Таким образом во всем мире узнали, что Филби, крупный сотрудник английской разведки, работал на Советский Союз. В Москве довольно долго никто об этом не знал, вообще не знали, кто такой Филби, исключая узкий круг осведомлённых лиц. В 1965 году Кима наградили орденом Красного Знамени, и было принято решение придать гласности историю Кима Филби, опубликовав её в центральной прессе, в газете «Известия». И вот я с заведующим международным отделом газеты Вадимом Кассисом встречаемся с Филби у него дома, на квартире. Беседа проходит в его кабинете. Кабинет больше похож на библиотеку: кругом полки с книгами, письменный стол, заваленный бумагами и справочниками. Мебель в кабинете не новая, скорее даже старинная. Вся обстановка располагает к спокойной беседе. Ким доброжелательно замечает, что впервые принимает прессу у себя дома. Сила его обаяния чувствуется в каждом его слове. Это обаяние помогало ему не только в общении с друзьями, но и в общении с противником.

Ким сообщает, что его настоящее имя Гарольд Эдриан Рассел Филби, а Кимом его называл отец в детстве, по аналогии с мальчиком-разведчиком, героем Киплинга. Это имя с ним и осталось на всю жизнь. А его жизнь — героический роман.

Вот как это было. Сначала была Вестминстерская школа, как и полагалось для детей привилегированного общества. Далее — Тринити-колледж Кембриджского университета, один из самых крупных колледжей. Через некоторое время после окончания колледжа — сразу корреспондентом газеты «Таймс», и в феврале 1937 года отправляется в качестве военного спецкора на войну в Испанию.

Ещё будучи студентом Кембриджа, увлекается социалистическими идеями. Его близкие друзья — члены компартии или люди с коммунистическими убеждениями. Большую роль в формировании его мировоззрения сыграло пребывание в Австрии. Там он знакомится с советским нелегалом-разведчиком Арнольдом Дейчем. Выбор Филби в пользу коммунизма, а затем и решение работать на советскую разведку, был окончательным, на всю жизнь.

В Испании его разведывательной работой руководит опытный советский разведчик Александр Орлов. Орлов в то время был советником республиканского правительства в Испании по вопросам безопасности и одновременно резидентом НКВД в Испании. Филби завоёвывает авторитет в кругах, интересующих советскую разведку, и успешно получает из рук самого Франко крест «За заслуги». (Эта награда стала для него пропуском в правые круги Англии и Германии и сыграла свою роль при поступлении на службу в СИС, что и было одной из главных задач, поставленных перед Кимом руководством нашей разведки.)

В 1939–1940 годах Ким был военкором при штабе английских войск во Франции. Французы в этой войне потерпели поражение, и английские части, воевавшие на стороне французов, отступали с большими потерями и поспешно эвакуировались в Англию через Булонь и Дюнкерк.

Возвратившись в Лондон, Филби вскоре получил приглашение на работу в СИС. Ким Филби сделал успешную карьеру. На этом поприще уже в 1944 году он получает назначение на должность начальника 9-го отдела разведки, то есть подразделения по проведению операций против Советского Союза и международного коммунистического движения.

Особый казус случился в августе 1945 года. По поручению начальника СИС, тогда его называли не иначе как господин «С» (это был сэр Мензис), Ким занялся срочным сообщением из резидентуры в Турции. В нём сообщалось, что русский вице-консул в Стамбуле Волков обратился к английскому коллеге с просьбой о предоставлении ему и его жене политического убежища в Англии. Он заявил, что является разведчиком, сотрудником НКВД. В обмен на предоставление убежища готов сообщить имена трёх советских агентов, действующих в Англии. Он заявил, что один из этих агентов руководит одной из служб контрразведки, а двое других работают в Форин-офис. Британский вице-консул писал всё это с оговоркой, что Волков был в неустойчивом психическом состоянии. Филби сразу понял серьёзность нависшей над ним и его соратниками Дональдом Маклином и Гаем Бёрджессом опасности. Бёрджесс и Маклин с помощью самого Филби ещё в тридцатые годы были привлечены к сотрудничеству с советской разведкой, также на идеологической основе. Оба действительно в данный момент работали на ответственных постах в Форин-офис. Филби тут же через связного в Лондоне сообщил о ЧП — предателе в Стамбуле. Он принял меры, хотя бы немного затягивающие решение этого вопроса в СИС и с радостью согласился лично встретиться с Волковым в Стамбуле. Наша служба сумела вовремя убрать предателя, и к приезду Филби в Турцию Волкова уже не смогли найти. Вопрос был закрыт. Правда, через несколько лет при новых обстоятельствах сообщение Волкова о трёх агентах советской разведки в Лондоне снова всплыло. Ким же вскоре после описанных событий получил назначение на пост резидента в Турции.

Филби оставался на виду у высшего руководства СИС и в 1949 году получил почётное назначение в Вашингтон на пост представителя СИС в США по связи с ЦРУ и Федеральным бюро расследований. Объём получаемой Кимом важнейшей информации значительно увеличился. Постоянные контакты установились с Алленом Даллесом, а затем с новым шефом ЦРУ Хеймсом. Позднее и с самим Эдгаром Гувером, шефом ФБР. В это же время Киму Филби стало известно об уликах, полученных в контрразведке СИС против Маклина. За Маклином была установлена слежка, и было принято решение о его аресте. Он тогда был в должности начальника американского отдела в Форин-офис. Филби смог передать информацию только через Бёрджесса, который сумел выехать из США в Лондон. Служба приняла все меры по спасению Маклина, и в 1951 году они вместе с Бёрджесом исчезли из Англии. Они оба дружили с Филби, и тогда над Кимом начали сгущаться тучи.

Кима отозвали из Вашингтона и пригласили «на беседу». Скоро стало ясно, что речь фактически идёт о допросе. «Беседы» повторялись, их проводил дознаватель. Хотя серьёзных улик не было, но Ким был уволен из СИС «по собственному желанию». Какое-то время внешне всё было спокойно, ситуация вроде бы разрешилась. Но неожиданно в 1955 году в парламенте министру иностранных дел Макмиллану был задан вопрос, явно «со знанием дела», о «третьем агенте советской разведки» со ссылкой на разоблачение и исчезновении первых двух, то есть Маклина и Бёрджесса. Вопрос основывался на сведениях из известной записки Волкова в Турции. Макмиллан полностью опроверг подлинность информации и снял все подозрения с Филби, так как в вопросе явно имелся в виду Ким. Однако было решено — и нами, и самим Филби — уехать из Англии, где он находился под постоянным присмотром и опасностью ареста.