Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота - Млечин Леонид Михайлович - Страница 22

Появилось письмо, адресованное президиуму:

«Нам, членам ЦК КПСС, стало известно, что Президиум ЦК непрерывно заседает. Нам также известно, что вами обсуждается вопрос о руководстве Центральным Комитетом и руководстве Секретариатом. Нельзя скрывать от членов Пленума ЦК такие важные для всей нашей партии вопросы.

В связи с этим мы, члены ЦК КПСС, просим срочно созвать Пленум ЦК и вынести этот вопрос на обсуждение Пленума.

Мы, члены ЦК, не можем стоять в стороне от вопросов руководства нашей партией».

Письмо подписали люди, связавшие с Хрущевым свою политическую судьбу: первый заместитель министра иностранных дел Патоличев, первый секретарь Горьковского обкома Игнатов, первый секретарь Московского обкома Капитонов, первый секретарь Краснодарского крайкома Полянский, министр оборонной промышленности Устинов, министр иностранных дел Громыко, министр обороны маршал Малиновский, министр внутренних дел Дудоров, первый заместитель министра обороны маршал Конев, руководитель комсомола Шелепин.

На самом деле некоторые партийные секретари растерялись, не зная, чью сторону занять. Иван Васильевич Капитонов, глава Московской области, рассказывал:

– Сталинская гвардия тянула страну назад, к террору и страху. Молодые лидеры предлагали мягкие, несколько более демократичные приемы руководства страной. Тут я призадумался. Рисковать карьерой не было смысла. И я ушел в «подполье». Наказал жене всем по телефону говорить: «Иван Васильевич уехал на охоту». В отместку Хрущев, победивший в схватке, направил меня в Иваново первым секретарем обкома партии…

Уверенные в победе Никиты Сергеевича собрались в Свердловском зале Кремля, заявили, что поддерживают первого секретаря, и потребовали от членов президиума ЦК отчета: что происходит? Руководители партии были потрясены тем, что кто-то посмел пойти против их воли. Поначалу даже не хотели разговаривать с пришедшими.

– Они отказались принять группу членов ЦК! – негодовал потом Шелепин, выступая на пленуме. – Это возмутительно. Это была беседа как в буржуазном парламенте, а не в коммунистической партии Советского Союза.

Все-таки несколько членов президиума ЦК вышли из зала заседаний. Разгневанный маршал Ворошилов напустился на Шелепина:

– Это тебе, мальчишке, мы должны давать объяснения? Научись сначала носить длинные штаны!

Президиум ЦК увидел, что случилось нечто невиданное: партийный аппарат вышел из подчинения. Молотову и Маленкову пришлось согласиться на проведение пленума ЦК, на котором люди Хрущева составляли очевидное большинство. Остальные, увидев, чья берет, присоединились к победителю.

Роли переменились. Пленум ЦК превратился в суд над антипартийной группой Молотова, Маленкова и Кагановича. Причем Молотова на место главного закоперщика определил сам Хрущев – он считал Вячеслава Михайловича идейным вождем своих противников.

Молотов, Маленков, Булганин, Каганович думали, что аппарат автоматически примет их точку зрения, и ошиблись. И ведь, казалось бы, разумные вещи говорили они в пятьдесят седьмом: что формируется культ личности Хрущева, что нужна демократия и коллегиальность в партии, что лозунг «догнать и перегнать Америку по мясу и молоку» просто глупый… Но никто не стал их слушать, как они прежде не слушали других, пытавшихся критиковать партийный аппарат и вождей.

Антипартийной в советской истории становилась группа, потерпевшая поражение во внутрипартийной борьбе. Победил Хрущев, поэтому его противники оказались антипартийной группой. Осенью шестьдесят четвертого Хрущев проиграет, и люди, которые говорили о нем почти то же самое, что Маленков и другие за семь лет до этого, окажутся победителями и возьмут власть…

В 1957 году аппарат находился в руках Хрущева, зависел от него и с ним связывал свои жизненные планы. А что партсекретарям могла предложить старая гвардия? Все то же самое, что у них уже было. Поэтому июньский пленум ЦК поддержал Хрущева. Никита Сергеевич тоже не у всех вызывал симпатии, но он открыл молодому поколению дорогу наверх, освобождая кабинеты от прежних хозяев.

На первом же заседании пленума, хотя сообщение делал Суслов, Хрущев не выдержал и стал говорить сам, гневно обличая своих противников. К нему из зала и обратился с важнейшим вопросом Шелепин:

– Никита Сергеевич, какова позиция товарища Булганина?

– Позиция грешная, – припечатал Хрущев руководителя правительства.

Хрущев ловко выделил из семи членов президиума, выступивших против первого секретаря, троих – Молотова, Маленкова и Кагановича – и представил их антипартийной группой. Остальным дал возможность признать свои ошибки и отойти в сторону. Ворошилова и Булганина Хрущев вообще помиловал. От Булганина он, правда, потом все равно избавился, а Ворошилову позволил остаться на декоративном посту председателя президиума Верховного Совета СССР.

Растерянного и оправдывавшегося Булганина атаковали:

– Почему вы хотели отстранить товарища Хрущева? Почему вы возглавили эту антипартийную группу?

Судя по всему, это были подготовленные вопросы. Члены ЦК заранее обговорили, кому когда выступать. Глава правительства сбивчиво отвечал:

– Я заявляю, что имел лишь одно намерение – устранить недостатки в работе президиума. В последние дни я разговаривал с товарищем Хрущевым и указывал на его недостатки. Я говорил с ним и о его личных недостатках.

Шелепин обрушился на Маленкова:

– Маленков до сих пор не успокоился и делает все для того, чтобы прийти к власти, и ведет борьбу за это. Он на протяжении ряда лет мешал занять комсомолу достойное место в стране. ЦК ВЛКСМ неоднократно предлагал Маленкову, чтобы комсомол взялся за решение конкретных дел. В ответ на это мы слышали от него, что это старомодный метод, что этого не требуется. И получилось так, что комсомол на деле не менее десяти лет занимался болтовней, разговорами о необходимости лекционной пропаганды и ничего конкретного в этом отношении не делал.

Шелепин заговорил о репрессиях, о реальной вине Маленкова, Молотова, Кагановича в расстрелах невинных людей:

– Из семидесяти трех членов Центрального комитета ВЛКСМ, избранных Х съездом, были арестованы сорок восемь членов ЦК, девятнадцать кандидатов, пять членов ревизионной комиссии. Я принимал Пикину, бывшего секретаря ЦК ВЛКСМ, которая работает сейчас в Центральном комитете партии. Она долго рассказывала о том, как издевались и измывались над ней. А Уткин, бывший секретарь Ленинградского обкома, который отсидел шестнадцать лет, пришел инвалидом, у него рука и нога отнялись. Они бы рассказали им о чудовищных зверствах. Вы должны за это отвечать перед народом и партией!

Шелепин перешел к Молотову и его жене, которым тоже досталось от руководителя комсомола:

– О жене Молотова на пленуме был разговор, его предупреждали: «Возьми ее в руки, наведи порядок». Но он, видимо, не сделал из этого выводов.

Хрущев и его окружение вели огонь на уничтожение членов «антипартийной группы», потому и не стеснялись в выражениях. На самом деле жена Молотова Полина Семеновна Жемчужина (Карповская) уже не имела никакого отношения к политике.

А когда-то она была политически активным человеком, чем и понравилась будущему мужу. В восемнадцатом году ее приняли в партию, на следующий год взяли инструктором ЦК компартии Украины по работе среди женщин. С Молотовым она познакомилась на совещании в Петрограде. Энергичная и целеустремленная, полная веры в торжество коммунистической партии, Полина Жемчужина быстро шла в гору. В сентябре тридцатого ее назначили директором парфюмерной фабрики «Новая заря».

В те годы Сталины и Молотовы дружили семьями. Сталин прислушивался к мнению Полины Семеновны. Она внушала вождю, что необходимо развивать парфюмерию, потому что женщинам нужно не только мыло, но и духи, и косметика. Жемчужина сначала возглавила трест мыловаренно-парфюмерной промышленности, а летом тридцать шестого – Главное управление мыловаренной и парфюмерно-косметической промышленности Наркомата пищевой промышленности. Через год она – уже заместитель наркома пищевой промышленности.