В джунглях черной Африки (Охота за слоновой костью) - Смит Уилбур - Страница 32
- Предыдущая
- 32/140
- Следующая
Он подъехал к пункту таможенного и пограничного контроля и остановился на площадке у шлагбаума. Естественно, паспорт с собой, документы на машину – в полном порядке. Выездные формальности заняли менее получаса, что по африканским меркам почти рекорд.
Проезжая по стальному мосту через Замбези, Дэниел подумал, что впереди его ждут далеко не райские кущи.
После Уганды и Эфиопии Замбия – одна из беднейших и несчастнейших стран Африканского континента. Дэниел поморщился. Циник не преминул бы заметить, что сие положение есть следствие того факта, что Замбия раньше других стран перестала быть британской колонией и, таким образом, у ее руководства оказалось больше времени, чтобы своей политикой довести страну до полного разорения и разрухи.
Шахты ее Медного пояса, находясь в частном владении, оставались одними из самых прибыльных на континенте, соперничая по своим доходам даже со знаменитыми золотодобывающими шахтами Южной Африки. После получения независимости президент Замбии Кеннет Каунда национализировал их и начал проводить политику «африканизации», которая сводилась к увольнению тех высококвалифицированных и опытных инженеров и менеджеров, которые не могли похвастаться черной кожей. В результате всего за несколько лет он добился того, что прежняя ежегодная прибыль, исчислявшаяся многими сотнями миллионов, превратилась в не менее крупные убытки.
Дэниел внутренне напрягся в ожидании встречи с замбийскими чиновниками.
– Не скажете, не проезжал ли здесь прошлой ночью мой друг по пути в Малави? – спросил он таможенника, нехотя покинувшего здание, чтобы осмотреть «лендкрузер» на предмет контрабанды.
Тот открыл было рот, чтобы разразиться гневной тирадой по поводу попытки добиться от него разглашения служебной информации, но Дэниел опередил его, достав из кармана пятидолларовую банкноту. Замбийская денежная единица, квача, названная так в честь «зари освобождения от колониального гнета», когда-то равнялась по цене американскому доллару. Однако в результате многочисленных девальваций ее официальный обменный курс дошел до тридцати за доллар, а на черном рынке за доллар давали около трехсот. Возмущение таможенника тотчас же улетучилось: перед его глазами была сумма, равная его месячному жалованью.
– Как зовут вашего друга? – спросил он с явным желанием оказать любезность.
– Мистер Четти Сингх. Он вел большой грузовик с грузом сушеной рыбы.
– Подождите. – Таможенник скрылся в здании таможни, а через пару минут вернулся. – Да, – сказал он, утвердительно кивнув. – Ваш друг проехал здесь вскоре после полуночи.
Не проявляя теперь уже никакого желания осмотреть «лендкрузер», он быстро проштамповал паспорт Дэниела и с довольным видом зашагал к таможне.
Миновав пограничный пост и выехав на дорогу, ведущую на север в сторону Лусаки, столицы Замбии, Дэниел ощутил легкий холодок тревоги. Власть закона в Замбии заканчивалась на границах застроенных районов. В буше полицейские дежурили на своих дорожных заставах, но никогда не бывали настолько безрассудными, чтобы реагировать на просьбы о помощи со стороны путешествующих по пустынным, изрытым рытвинами дорогам.
За двадцать пять лет независимости дороги в Замбии пришли в такое безобразное состояние, что местами выбоины в бетонном покрытии были почти по колено глубиной. Дэниел сбавил скорость до сорока километров в час и старался объезжать неровности, он словно ехал по минному полю.
Природа здесь оказалась удивительно красивой. Он ехал через редколесье с покрытыми золотистой травой полянами под названием «дамбо». Холмы и холмики – копьес, – казалось, были построены в давние времена чьей-то исполинской рукой. Похожие на полуразрушенные временем и непогодой стены и башни, они представляли собой поистине красочное зрелище. Протекавшие здесь многочисленные реки были глубокими и поразительно чистыми.
Дэниел подъехал к первому дорожному блок-посту.
За сотню метров до шлагбаума он до предела снизил скорость и поехал, не отнимая рук от рулевого колеса. Местные полицейские всегда нервничали и готовы были стрелять без предупреждения. Когда он остановился, к машине подошел полицейский в форме констебля, в темных зеркальных очках, просунул в окно ствол автомата и, направив его на живот Дэниела и держа палец на спусковом крючке, высокомерно заявил: – Здорово, приятель! Выходи из машины.
– Вы курите? – спросил Дэниел.
Вылезая из машины, он достал пачку «Честерфилда» и сунул ее констеблю.
Констебль отодвинул ствол автомата в сторону и, убедившись, что пачка не открыта, ухмыльнулся. Дэниел слегка расслабился.
В этот момент сзади к «лендкрузеру» Дэниела пристроился еще один автомобиль. Это был грузовик одной из компаний по организации сафари – охотничьих экспедиций. В кузове грузовика, забитом лагерным снаряжением и припасами, восседали егеря.
За рулем сидел профессиональный охотник – бородач с загорелым и обветренным лицом. Рядом с ним его клиент выглядел утонченным и изнеженным, несмотря на новенькую куртку «сафари» и украшавшую его широкополый стетсон ленту из шкуры зебры.
– Дэниел! – радостно воскликнул он, высунувшись из кабины. – Дэниел Армстронг!
Тут Дэниел вспомнил его. Им доводилось ненадолго встречаться тремя годами ранее, когда Дэниел снимал документальный фильм о сафари в Африке под названием «Человек есть охотник». Он не припомнил с ходу, как зовут этого охотника, однако в памяти сразу же всплыло, как они сидели у костра в долине реки Луангвы, потягивая виски. Дэниел вспомнил также, что тот – большой хвастун, известный больше своими достижениями по части выпивки, чем по части охоты. Вот и тогда он значительно обогнал Дэниела по количеству выпитого виски.
«Стоффель», – неожиданно пронеслось у него в мозгу, и он вздохнул с облегчением. Ему сейчас, как никогда, нужен был союзник и покровитель, а охотники-профессионалы, организующие сафари для богатых заморских клиентов, считались в буше своего рода аристократией.
– Стоффель ван дер Мерве! – воскликнул он. Стоффель, здоровенный верзила, вылез из кабины, улыбаясь во весь рот. Как и большинство профессиональных охотников в Замбии, он был африканером из Южной Африки.
– Черт подери, дружище, как здорово, что мы снова встретились! – Ладонь Дэниела утонула в его волосатой лапище. – Что, тебе тут ставят палки в колеса?
– Да как сказать… – неопределенно пожал плечами Дэниел, а Стоффель тотчас же повернулся к полицейскому констеблю: – Эй, Джуно, этот человек – мой друг. Обращайся с ним повежливее, ясно?
Констебль со смехом подтвердил, что ему все ясно. Дэниел не переставал поражаться тому, как легко африканеры и негры находили общий язык, когда речь не шла о политике; возможно, потому, что и те и другие были африканцами и прекрасно понимали друг друга. Ведь они прожили бок о бок почти триста лет, подумал Дэниел, а такого срока вполне достаточно, чтобы как следует притереться друг к другу.
– Тебе ведь нужно мясо, правда? – продолжал поддразнивать констебля Стоффель. – Попробуй только устроить доктору Армстронгу какие-нибудь неприятности, и мяса для тебя больше не будет.
Охотники здесь пользуются постоянными маршрутами во время поездок в отдаленные уголки буша и знают по именам всех полицейских на дорожных заставах. По заведенному обычаю, полицейские получают от них своего рода пошлину – bonsela.
– Эй! – крикнул Стоффель сидевшим в кузове егерям. – Дайте-ка Джуно буйволиную ногу пожирнее. Посмотрите, как он отощал. Нужно его немного подкормить. Те вытащили из-под брезента буйволиную ляжку, с которой еще не была ободрана толстая черная шкура, покрытая пылью и облепленная мухами. Надо сказать, что в распоряжении охотников оказывается буквально неограниченное количество мяса диких животных, которых на совершенно законных основаниях убивают их клиенты.
– Этим беднягам вечно не хватает протеина, – объяснил Стоффель своему клиенту-американцу, который тоже вылез из машины и подошел к ним. – За буйволиную ногу он продаст вам жену, за две – собственную душу, а за три, пожалуй, и всю эту чертову страну. Правда, все это – никуда не годный товар! – Он громко расхохотался, а затем представил Дэниелу своего клиента: – Это – Стив Конрек из Калифорнии.
- Предыдущая
- 32/140
- Следующая
