Два пути России - Пайпс Ричард - Страница 8

– Недавно вышла ваша книга «Террористы и изменники». Почему вы решили заняться историей России XIX века, ведь кажется, что в этой стране гораздо больше всего происходило в следующем столетии?

– Не забывайте, что я историк. Я, конечно, появляюсь в СМИ в качестве комментатора текущих событий, но в первую очередь считаю себя исследователем прошлого. Для историка нет деления на более или менее интересные периоды.

– Большинство наших читателей – не историки. Какие аргументы вы бы использовали, чтобы убедить их посвятить время книге о России XIX века?

– Уже тогда Россия была большим и очень важным государством. Кроме того, можно найти много общего между царской Россией и Россией под руководством большевиков. Ведь Владимир Ленин, придя к власти в 1917 году, не создал совершено новой страны: там продолжали жить все те же люди, которые говорили на том же языке, что прежде. Так что это тоже повод интересоваться Россией XIX века. Если кто-то хочет понять, в чем заключался феномен Советского Союза, нужно знать, что происходило до того, как он возник. Ведь коммунистическая революция зародилась не на пустом месте, была вписана в определенный общественный контекст.

– В своей книге вы напоминаете о малоизвестном эпизоде в истории России: покушении на губернатора Петербурга, которое совершила Вера Засулич. Почему вы сосредоточились именно на этих забытых событиях? Это аллюзия на террористическую угрозу, с которой мир столкнулся в начале XXI века?

– Я бы не искал столь далеко идущих аналогий. Всплеск терроризма, который пережила Россия в XIX веке, не имеет ничего общего с терактами, которые устраивают мусульманские фанатики. Российские террористы хотели в первую очередь сменить правящий режим, отстранить от власти царизм. У них были четко поставленные цели, и они искали способ их воплощения. А исламские террористы хотят уничтожить христианство в мире и создать огромный халифат.

– Т. е. аналогии все же есть. И те, и другие хотели при помощи терактов изменить существующий порядок.

– Но действовали они в совершенно разном масштабе. Ведь российские террористы не выходили в своих действиях за рамки страны, а мусульманские террористы мечтают о том, чтобы изменить весь мир. Именно поэтому я считаю, что эти явления сопоставлять сложно.

– В России вел свою деятельность польский террорист Юзеф Пилсудский. Следует ли связывать его теракты с теми, которые вы описываете в своей книге?

– Пилсудский прибегал к терактам ради борьбы за независимость Польши. А моя героиня, Вера Засулич, совершила теракт, т. к. ее возмутили жесткие действия губернатора Петербурга, который беспощадно разогнал в городе демонстрацию. И она хотела его за это покарать: причина в этом, других предпосылок у ее действий не было. И в этом заключается отличие от Пилсудского или других террористов, действовавших в то время в России. У большинства из них были амбициозные планы.

– Почему вы в таком случае решили уделить столько места в книге именно Засулич?

– Я решил, что для нас, современных людей, эта история очень интересна. Ее процесс вызвал тогда большой резонанс. Никто, собственно, не сомневался, что она совершила преступление, но одновременно ей удалось избежать тюрьмы, ее оправдал суд. Именно это всколыхнуло всех не только в России, но и за границей, где активно комментировали этот процесс. Всех волновало, что к этому привело, и почему суд вынес именно такое решение.

– Россия XIX века известна нам в основном через призму литературных произведений Федора Достоевского или Александра Пушкина. Первый и сам был замешан в заговорщицкой деятельности. Но вы показываете Россию немного с другой стороны, с позиции основных террористов и заговорщиков. Насколько эти два мира дополняют друг друга?

– Достоевский, Пушкин были писателями, их книги это только и исключительно плод их воображения. А я историк, так что я обязан представлять факты. Каждая фраза в моей книге имеет документальное подтверждение. Так что я считаю, что поиск аналогий между моей книгой и произведениями великих русских писателей не имеет особого смысла.

– Какой же страной была Россия в XIX веке?

– В этом государстве было нечто вроде двух противоположных полюсов. С одной стороны там стремительно развивалась культурная и экономическая жизнь, а с другой – его политическая система застыла в полной неподвижности. Царизм старался удержать контроль над всеми ветвями публичной администрации, но одновременно, и это очень любопытно, в 1864 году решился создать независимую судебную систему. Существовал огромный разрыв между высокой культурой, которая не уступала культуре Западной Европы, и крестьянской культурой.

– Элиты всегда опережают остальную часть общества.

– Но в России эта остальная часть составляла четыре пятых всего населения, жила в собственном мире и негативно реагировала на все происходящее из-за границы. Эти противоречия приводили к обстановке постоянной напряженности и, по большому счету, примирить их было невозможно. Ведь невозможно иметь высокообразованное общество, активные частные компании, хорошо развивающуюся экономику под управлением неработоспособных, авторитарных властей. Рано или поздно такая ситуация должна была привести к столкновениям, напряженности между ожиданиями Кремля и общества. Можно даже рискнуть выдвинуть тезис, что данный конфликт привел к революции 1905 года.

– Как жилось в такой раздираемой противоречиями стране?

– Кремль последовательно отказывал своим гражданам в праве участвовать в решениях о политике страны. Власти упорно отметали идеи даже очень умеренных перемен, а открытая критика автократического режима воспринималась почти как преступление. Такая защита самодержавия проистекала не только из желания удержаться у власти. За ней стоял рациональный повод: убежденность, что такой огромной страной, как Российская империя, управлять иначе невозможно, что введение любой иной системы управления привело бы к быстрому распаду государства. Кремль веками исходил из принципа, что демократия возможна лишь в маленьких странах с однородным обществом – таких как Швейцария или Ирландия, но не в таких огромных империях, как Россия. При этом просвещенные российские интеллектуальные элиты того времени относились к сложившейся ситуации отрицательно и все сильнее требовали перемен, предлагали ввести парламентскую демократию.

– И каков был результат?

– В определенной степени это давление дало эффекты. Например, в 1864 году при царствовании Александра II Николаевича, царизм пошел на уступки общественному мнению и в рамках т. н. великих реформ создал независимую судебную систему. Реформа должна была служить европеизации и модернизации России, но в действительности она не была до конца продуманной. Основная черта автократии заключалась в том, что исполнительная, законодательная и судебная власть находилась в руках монарха. И в этом принципе была проломлена брешь: были созданы суды, независимые от административного аппарата, который (по крайней мере теоретически) не имел права вмешиваться в их деятельность.

Вдобавок эти изменения не принесли ожидаемых эффектов. Элиты оставались недовольными, а их давление не уменьшалось, а росло. В результате ослабления цензуры и других реформ 1860‑х годов появилось даже радикальное движение. Власть отреагировала на него ужесточением внутренней политики. Но чем больше она усиливала репрессии, тем более непримиримой становилась оппозиция. Произошла эскалация конфликта: в конце 70‑х годов самодержавие стало целью яростных атак групп террористов, которые пользовались поддержкой общества. В 1881 году они совершили удавшееся покушение на Александра II.

– Добавим, что это событие стало канвой для «Бесов» Достоевского. Из того, что вы говорите, следует, что в истории русского терроризма были драматические страницы.

– Я тоже так считаю, и поэтому я посвятил этому свою книгу. Именно в таких обстоятельствах происходил процесс Веры Засулич, который я подробно описываю. Эти события так важны, поскольку сейчас с исторической перспективы отчетливо видно, что диагноз, который ставил тогда царизм, был верен. Защита Кремлем автократического устройства была совершенно оправдана.