Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура - "Тамерлан" - Страница 68

Никакое предприятие не трудно для того, кто обладает даром соединять с мудростью планов терпение, твердость, стойкую энергию, осмотрительность и мужество. Прощай».

Это письмо было, так сказать, руководителем моих поступков: оно убедило меня в том, что совет, благоразумие, обдуманность вдесятеро полезнее в политике, чем сила оружия. Ибо, как говорят, благоразумие может завоевывать царства и побеждать армии, не поддающиеся мечу воинов. Что касается меня, я убежден, что испытанный воин, соединяющий все эти качества, гораздо предпочтительнее тысячи солдат, обладающих только силою, ибо он может руководить тысячей тысяч таких воинов.

Опыт показал мне еще, что победа и поражение нисколько не зависят от численности сражающихся, но от помощи Всемогущего и от благоразумия наших мер. Я сам – пример этому. Я шел во главе двухсот сорока трех человек к укреплению Карши, предварительно хорошо обдумав план своих действий. Двенадцать тысяч всадников, предводительствуемых амиром Мусой и Малек-Бегадером, частью составляли гарнизон этой крепости, частью же защищали ее окрестности; но с Божьей помощью и при посредстве разумных мер я овладел укреплением.

Тогда амир Муса и Малек-Бегадер выступили со своими 12 000 всадников и стали осаждать меня; но, полный веры во имя Всевышнего, я вышел против них с проворством и осторожностью. Несколькими нападениями, сделанными успешно и вовремя, мои 243 воина разбили 12 тысяч всадников и преследовали их на протяжении нескольких миль.

Опытность научила меня и тому, что хотя течение событий и скрыто покровом рока, однако мудрый и разумный человек не должен пренебрегать планами, предусмотрительностью и дальновидностью. Вот почему, сообразуясь с досточтимыми словами пророка, я никогда не приступал к исполнению ни одного предприятия, зрело его наперед не обдумав.

Когда мои советники собирались, я обсуждал с ними хорошие и дурные стороны удачного и неудачного исхода предприятия, которое я был волен исполнить или оставить. Выслушав их мнение, я обсуждал его со всех сторон: я сопоставлял пользу с вредом; внимательным оком я окидывал все его опасности; план, представлявший при исполнении двоякую опасность, был отвергаем, для того, чтобы избрать тот, в котором я предусматривал только одну.

Руководимый таким именно взглядом, я подал совет Туклук-Тимуру, хану Джагатая.

Его амиры подняли знамя возмущения в Джиттехе; он просил у меня совета, и я отвечал ему: «Если ты пошлешь армию, чтобы прогнать и истребить возмутившихся, то две опасности тебе угрожают: но только одна будет предстоять тебе, если ты будешь предводительствовать ею лично». Он мне поверил, и случившееся подтвердило мое предсказание.

Я не затевал ни одного предприятия, предварительно не посоветовавшись, а приводя его в исполнение, я ничего не предоставлял случаю; прежде чем начать действие, я обдумывал, какой оно могло иметь исход, и, употребляя попеременно ловкость, благоразумие, твердость, бдительность и предусмотрительность, я приводил к верному успеху.

Опытность доказала мне, что хорошие планы способны создавать только те люди, которых действия не противоречат их словам, которые, раз приняв решение, не оставляют его по какой бы то ни было причине и не стараются никогда возвращаться к плану, раньше ими отвергнутому.

Я различал два вида совета: один – исходящий из уст, другой – из глубины сердца. Я благосклонно внимал говору уст, но только то, что я слышал исходящим из сердца, оставлял в ушах моего сердца (для того чтобы воспользоваться этим).

Когда дело шло об отправлении армии в поход, я обдумывал, выбрать ли войну или мир. Я выспрашивал моих амиров; если они предлагали мир, я сравнивал его приятности с трудами войны; если, напротив, они склонялись к войне, я проводил параллель между ее пользою и невыгодами мира. В конце концов я избирал всегда исход наиболее выгодный.

Я отвергал всякое решение, способное разделить армию. Я позволял говорить советнику, робко произносившему свою речь, но я внимательно прислушивался к словам человека, который выражался рассудительно и твердо.

Я принимал все советы, но во всяком мнении заботливо различал хорошие и дурные стороны и останавливался только на разумном и полезном.

Когда Туклук-Тимур, потомок Чингисхана, перешел реку из Ходжента, намереваясь завоевать Трансоксанию, и потребовал, чтобы мы, я и амиры Хаджи-Барлас и Баязид-Джалаир, пришли и соединились с ним, то эти последние спросили у меня совета, говоря: «Нужно ли нам укрыться в Хорасане с нашими семействами и ордой или же идти и присоединиться к Туклук-Тимур-хану?» Я отвечал им: «Вам предстоят две выгоды и одна опасность, если вы отправитесь к Туклук-Тимуру; но если вы убежите в Хорасан, то встретите две опасности против одной выгоды».

Они отвергли мой совет и направили свой путь к Хорасану. Я же, имея на выбор: идти в эту страну или же повиноваться приказанию Туклук-Тимура, колебался между этими двумя исходами.

В этой нерешимости я прибегнул к мудрости моего доверенного советника, и вот его ответ:

«Следующий вопрос был предложен однажды четвертому халифу Али (преисполни его Бог славой и милостью!). Если бы твердь небесная была луком, тетивой которого была бы земля, если бы козни были стрелами, имеющими целью детей Адама, а сам Бог, Величайший и Высочайший, был стрелком, то где несчастные смертные могли бы найти убежище? Именно возле самого Бога люди должны были бы укрыться, отвечал халиф. Так и тебе нужно сейчас же идти и отыскать Туклук-Тимура и заставить его выронить из рук лук и стрелы».

Получение этого письма укрепило мое сердце; я отправился в путь и явился к хану. Но во всех делах, требовавших обсуждения, я извлекал из Корана предзнаменование, руководившее моим поведением. Прежде чем подчиниться приказаниям Туклук-Тимура, я открыл священную книгу, и мне выпала глава об Иосифе (да будет Бог милостив к нему!). Я поступил тогда согласно с указанием Корана.

Вот первый план, внушенный мне свиданием, которое я имел с Туклук-Тимуром. Я хорошо знал, что этот хан послал три армии, предводимые Бикчеком, Ходжи-Беком из племени Арканат и Олугток-Тимуром из племени Карит, с другими амирами Джете, разорить царство Трансоксании. Эти предводители расположились лагерем близ Хизара; я решил пойти к ним и предложить им суммы, достаточные для того, чтобы прельстить их и отсрочить разорение и опустошение этого царства до моего прихода к Туклук-Тимуру.

Мое могущество ослепило амиров; они приняли меня с уважением и почтением; их сердца смирились, их глаза были ослеплены, и когда великолепие моих подарков довершило их подкуп, они перестали опустошать царство.

Тогда я не замедлил явиться перед ханом, который принял приход мой за счастливое предзнаменование: он часто советовался со мной и всегда следовал моим советам.

Между тем ему донесли, что амиры трех армий вынуждают с жителей Трансоксании вещественные подарки и денежные суммы; он принуждает их возвратить эти суммы и назначает особых сборщиков для наблюдения за таковым возвратом. В то же время он воспрещает этим начальникам вход в Трансоксанию и лишает их предводительства, возлагая таковое на Хаджи-Барласа, Махмуд-шаха из племени Елур.

Уведомленные об этом распоряжении, амиры удаляются и поднимают знамя восстания; в то же время они встречают Оглан-Ходжу, начальника дивана и первого советника хана; привлекши его на свою сторону, они вместе направляются к Джиттеху.

В то же время Туклук-Тимур узнал, что его амиры сделали нападение на деревню Капчак.

По моему совету возмущенный государь направил свой путь к государству Джиттеха. Он вручил мне управление Трансоксанией с полномочиями и необходимыми доверительными письмами; он присоединил к этому еще десятитысячный корпус, которым начальствовал в этом царстве амир Карочар-Кувиан; таким образом вся эта страна до вод Джихуна (Оксус) стала мне подвластною.