Грозный. Буденновск. Цхинвал. Донбасс - Сладков Александр Валерьевич - Страница 12

Так, это туристы. У них лыжи в чехлах и большие яркие рюкзаки. Эти «за туманом и за запахом тайги». Будут искать настоящих мужских развлечений. Где-нибудь на Домбае или в районе Эльбруса. Ленивые жесты, малопонятные фразы, взгляды из-под опущенных век… Что-то типа группы спецназа, когда подсаживаешься к ним в вертолет на Ханкале. Тебя через двадцать минут пинком под зад, где-нибудь в безопасном базовом центре, под Курчалоем, а они те дальше летят, в горы. И не известно, вернутся они домой или нет.

Нет, ну это все-таки гражданский рейс. И мы не на Ханкале вовсе, во Внукове. Хотя… Что-то знакомое есть. Вот они! По виду совсем не герои. Один с хвостом на затылке и с фотокамерой. И уже, по-моему, пьяный. Второй поадекватнее. Но только слегка. В рыбацкой жилетке с карманами и с сеточными подмышками. Это наш брат, репортеры! Перемигнулись. У нас в боезапасе – десять бутылок «Курантов». Водка такая в алюминиевой таре. Шведская, что ли? Я сначала думал, это в честь наших часов назвали, тех, что на Красной площади, оказалось, что «курант» – это по-ихнему черная смородина. Ну и вкус соответствующий. Через час уже все было в порядке. Бизнесмен, оказалось, в первый раз был в Москве. Ну так, по вопросам скотоводства. Всем аулом собирали. Столько впечатлений! И туристы – нормальные ребята. Пообщались. Они, оказывается, все одноклассники, уже не один десяток лет вот так путешествуют – горный туризм называется. Как называется наш туризм и чем закончится для нас эта поездка – даже представить себе невозможно. Но! Уже на душе как-то легче. Все-таки вокруг люди! Тоже куда-то летят.

– Гарик, я тебя умоляю, давай побыстрей!

Я подгонял шашлычника, колдовавшего над нашей порцией баранины, натиснутой на шампуры. Мангал дымился в ста метрах от здания аэровокзала в Минводах. Перед отъездом в Буденновск было решено заправиться шашлыком. Уже смеркалось, процесс затянулся, и я жалел об этом решении, раз в минуту сообщая, что мы опаздываем. Гарик, наконец, психанул, снял с огня шампура с почти сырым мясом и бросил на стол:

– Готово.

Подошел Кук:

– Слушай, Сань, таксисты обурели, никто не хочет ехать! Говорят «там стреляют»! Я тут нашел одного, на «буханке», но денег просит, как будто в Париж нас повезет.

– Берем. И шашлык, и того, на «буханке». Поехали.

Путь не помню. Как у Высоцкого, «пили мы, и спирт в аорту проникал, целый путь к аэропорту проикал». По-моему, никто по дороге нас не останавливал и не проверял.

Потом я узнал, что, на этой самой трассе примерно в это же время наши доблестные бойцы застрелили немецкую журналистку. То ли ее машина не остановилась по требованию, то ли вообще случайно – бац! – и три пули в голову. Бедняга. С нею муж был русский, тоже репортер. На его глазах… Да… «Туризм» начался.

От шашлыков я отказался, но «куранты» принимал четко, как по врачебному рецепту.

Буденновск был погружен в темноту. Штаб операции. Вокруг милиция. Масса людей в штатском, какие-то казаки бородатые с лампасами и в картузах… С факелом от спиртного изо рта. Солдаты в маскхалатах… Нам сказали: «Вся пресса в клубе. Давайте, ехайте туда». Пять минут – и мы на месте. Сразу Кук, со своим вопросом о самом главном:

– Шашлыки эти… Ребят, где у вас тут туалет?

– Я тебе говорил, что еще пригожусь? Нет, я говорил?!

Парень лет двадцати восьми лез обниматься! Он прижимался ко мне, как родной, норовил поцеловать меня в щеку. Я отбивался… Или мне казалось так… Руки были ватными, голова в сивушном дурмане.

– Я тебе говорил, что земля круглая?! Говорил? Я говорил, что еще встретимся?!

Я узнал его. Это был Вадик из пресс-службы Миннаца. Министерства по делам национальностей. В начале войны они рулили прессой в Чечне. Так вот, Вадик (а может, его Игорем звали?)… Это случилось в начале января, когда мы приехали на побывку в Моздок. В Грозном, откуда мы прибыли, все было в самом разгаре. Уже разбили два батальона Майкопской бригады, уже привезли огнеметы для окончательного и решительного штурма дудаевского дворца. А нам выпало слегка отдохнуть. Главное, надо было суметь грамотно отступить в тыл. И вот тут на Больничный комплекс, в ставку Рохлина, где мы базировались, приехала фура. За беженцами. Вот это оказия! Кука с Вадиком (береги личный состав!) я посадил в кабину. Сам по наклонным доскам, словно по корабельному трапу, забежал в крытый кузов, метнулся поближе к кабине – следом шла лавина с баулами и чемоданами. И вдруг я упал! Поскользнулся! Лицом в днище. Прям в человечье дерьмо. Сверху уже были люди. Они укладывались по горизонтали, не обращая на меня никакого внимания. В один слой, во второй, в третий. Я был сжат, словно поршнем. Шесть часов до станицы Знаменской. Шесть часов башкой в говне! Только там, в той станице, люди из кузова схлынули. Я распахнул кабину, выгнал Кука (к черту нежности) и, несмотря на протесты водителя (в связи с запахом), до Моздока ехал уже в комфорте. И наконец – гостиница! Пускай барачного типа, но зато койки есть. И простыни! И тут этот Вадик (или Игорь). Из Миннаца. Как из под земли:

– Ребят, надо арабов снять. Пленных. То есть убитых. Ну, в общем, надо. Для Родины. Кого здесь ни просил, все отказываются.

– Ну хорошо, ладно, снимем, – после дерьма у меня голова почти не соображала. – А где они?

– В Грозном.

– Где?! – как нашатыря нюхнуть дали!

– В Грозном…

– Да ты…!!!

– Я знаю, ребята… Все отказываются…

– Ладно, давай, где твои арабы.

– !!! Земля круглая, я тебе еще пригожусь! Вот увидишь, еще встретимся!

Журналистов согнали в буденновский клуб. Вернее, не согнали, а пообещали, что к больнице, где Басаев держит заложников, пустят только тех, кто будет паинькой и согласится забазироваться в их клубе. Вот все и попались. В капкан. Правда, выяснилось это дело лишь утром. Когда мы приехали, была уже ночь. Спали везде. На полу, на столах… Особенно меня поразил кинозал: репортеры сопели в зрительских креслах! Бабы, мужики… Каски набросаны, бронежилеты… Вот он, последний сеанс.

Западные журналисты… Сначала мы к ним приглядывались – в Таджикистане, Приднестровье, в Абхазии. Я приглядывался. Смотрел, как они работают. 92‑й год, все только начиналось. Возможности у этих ребят, конечно, были другие. Это нам в компании выделяли на гостиницу, на аренду машины гроши. Это мы выжимали свои связи, как кота Ваську в анекдоте про алкоголика. Изворачивались, чтоб быть на уровне. У них, несмотря на языковой барьер, на плохое знакомство с нашими законами, обычаями, нравами, путь к цели всегда был комфортнее и короче. «Импортники» просто толкали впереди себя тележку с долларами – и перед ними открывались все двери. Как по мановению волшебной палочки. И в России, и во всем СНГ. Машину арендовать? Сколько? Сколько?! Да хоть грузовик! Гида-проводника нанять местного, который поможет со всеми договориться? О! Йес, йес! Даже ингуши и дагестанцы начинали разговаривать на английском, узнав о таких гонорарах. А начальники среднего звена? С которыми вроде уже мы о помощи договорились – забесплатно, по дружбе. Возьмут в колонну, дадут снять! Эвакуацию беженцев, доставку гуманитарного груза. Но! Завидев подходящую импортную съемочную группу, они вдруг смущенно улыбались и… Отказывали! Нам отказывали! А им улыбались уже веселей. Глядь, уже Би‑би‑си в колонне едет. Вместо нас. И в первую кампанию, и во вторую ползли слухи, что мзду брали и в военных пресс-центрах. Не знаю. За руку никто никого не ловил.

Правда, в отваге иностранцам не откажешь. Если уж они приехали куда – будут идти до конца. До самого важного кадра. И плевать им на все опасности. И гибнут они, по статистике, чаще наших. Ладно. Что у нас еще впереди?

Пресслужбист Вадик (Игорь?) завел нас в свою штабную комнату, подмигнул и открыл холодильник. Водка, колбаса, минералка. Как перед днем рождения или свадьбой.

– Берите, это все вам. И еще телефон. Правительственный.