Парк Горького - Смит Мартин Круз - Страница 33

• Предыдущая
• 33/99
• Следующая

У него было ощущение, будто его ни за что избили и обчистили, будто грабители забрались не в квартиру, а ему в душу и грязными руками выдрали из нее десять лет супружеской жизни. Или она видит это по-другому, нечто вроде освобождения из него самого путем кесарева сечения? Неужели все это время было так плохо? Она оказалась хорошим вором, потому теперь ему не хотелось вспоминать о прошлом.

Телефонная трубка лежала на столе – вот почему он подумал, что она дома. Он положил трубку на место и сел рядом.

Что с ним происходит? Его ненавидит та, которая когда-то очень любила. Если изменилась она, то, должно быть, виноват он. Он и его безупречная карьера. Почему он не стал инспектором при Центральном Комитете, что здесь такого? Он должен был стать дерьмом и спасти свою супружескую жизнь. Кто он такой, чтобы оставаться чистеньким? Взять хотя бы, что он проделал только что, его необоснованные предположения о черном рынке, сибиряках и американцах, одна липовая версия за другой, и не ради раскрытия преступления, не ради справедливости, а для того чтобы сбыть с рук этих покойников из Парка Горького. Обман, увиливание от служебных обязанностей – лишь бы не запачкать рук.

Зазвонил телефон. Зоя, подумал он.

– Да?

– Старший следователь Ренко?

– Да.

– В квартире по Серафимова, 2, была перестрелка. Убиты некто Голодкин и следователь Павлович.

Цепочка милиционеров вела от подъезда по лестнице на второй этаж, через площадку, куда через приоткрытые двери выглядывали соседи, в квартиру Голодкина – две комнаты и прихожая, заваленные коробками виски, сигарет, пластинок и консервов. Полы устланы толстым слоем ковров восточной работы. Левин уже копался своими инструментами в голове Голодкина. Паша Павлович лежал на коврах, на спине его темного пальто расплылось влажное, не очень большое пятно; смерть наступила мгновенно. У рук того и другого валялись пистолеты.

Следователь районной прокуратуры (Аркадий его не знал) представился и передал свои записи.

– Я полагаю, – сказал он, – хотя это вполне очевидно, что Голодкин первым выстрелил следователю в спину, тот повернулся и, падая, выстрелил в Голодкина. Соседи выстрелов не слышали, но пули, видимо, подойдут к пистолетам: у следователя марки ПМ, у Голодкина – ТК, хотя, само собой разумеется, мы проведем баллистическую экспертизу.

– Кстати, о соседях, не видели ли они, чтобы кто-нибудь отсюда выходил? – спросил Аркадий.

– Никто не выходил. Они убили друг друга.

Аркадий взглянул на Левина, но тот отвел взгляд.

– Следователь Павлович доставил этого человека сюда после допроса, – сказал Аркадий. – Вы обыскали его тело? Нашли у него магнитофонную кассету?

– Мы его обыскали. Никаких кассет не обнаружено, – ответил следователь.

– Выносили ли вы что-нибудь из квартиры?

– Нет, ничего не выносили.

Аркадий обошел квартиру Голодкина в поисках церковного ларца, выбрасывая из стенных шкафов охапками куртки «Аляска» и лыжи, вскрывая коробки с французским мылом под взглядом следователя райпрокуратуры. Тот будто прирос к полу, не из страха, что ему придется отвечать за ущерб, а в ужасе от подобного обращения с такими богатствами. Когда Аркадий наконец вернулся к телу Паши, следователь приказал милиционерам выносить вещи.

Голодкину выстрелом разворотило лоб. Паша лежал в спокойной позе, с закрытыми глазами, уткнувшись красивым татарским лицом в разноцветный ворс, будто спал, летя на ковре-самолете. Ларец Голодкина исчез, кассета исчезла, Голодкина нет в живых.

Выходя на улицу, Аркадий видел, как милиционеры на лестнице передавали по цепочке из рук в руки коробки со спиртным, часами, одежду, ананас, лыжи. На память помимо воли пришло сравнение с муравьиной суетой.

Почти вся Россия – геологически старая территория, сглаженная ледниками, после которых остались пологие холмы, озера да реки, напоминающие следы червей на мягкой земле. К северу от Москвы расположено все еще замерзшее Серебряное озеро. Все летние дачи вдоль его берегов были заколочены, кроме дачи Ямского.

Аркадий поставил машину рядом с «Чайкой», обогнул дом и постучал в заднюю дверь. В окне появился прокурор и помахал ему рукой. Через пять минут он появился в дверях в настоящем боярском обличье – в шубе и сапогах, отороченных волчьим мехом. От розового лица веяло здоровьем. Он, не останавливаясь, пошел вдоль берега.

– Сегодня выходной, – раздраженно бросил он. – Зачем приехали?

– У вас тут нет телефона, – ответил Аркадий, следуя за ним.

– Телефон есть, у вас нет номера. Стоите здесь.

В середине озера лед был толстый и матовый, а по краям тонкий и прозрачный. Летом у каждой дачи появятся площадки для бадминтона и яркие пляжные зонты. Ямской направился к небольшому сарайчику метрах в пятидесяти от дачи. Он вернулся с жестяным рожком и ведром гранул из рыбьей муки.

– Совсем забыл. Вы же, должно быть, в детстве тоже здесь жили, – сказал Ямской.

– Да, один сезон.

– Конечно же, такая семья, как ваша… Подуйте-ка, – и он протянул Аркадию рожок.

– Зачем?

– Дуйте-дуйте, – приказал Ямской.

Аркадий приложил к губам холодный мундштук рожка и дунул. Над озером эхом отдались звуки, похожие на крик диких гусей. Во второй раз получилось громче, звуки отдавались эхом от ив на той стороне озера.

Ямской забрал рожок.

– Уже слышал о вашем приятеле. Как его звали?

– Павлович.

– Да, плохи дела. И у вас тоже. Если этот спекулянт Голодкин был так опасен, надо было ехать вместе, и Павлович остался бы жив. Мне все утро названивали генеральный прокурор и комиссар милиции, у них есть мой номер. Не беспокойтесь, прикрою, если вы за этим приехали.

– Нет, не за этим.

– Да, – вздохнул Ямской, – за себя вы просить не станете. Ведь вы с Павловичем были приятелями, не ошибаюсь? И раньше работали вместе. – Он отвел глаза от Аркадия и посмотрел вокруг. Седой туман сливался с белыми стволами берез. – Прекрасное местечко… Приехали бы сюда, когда станет потеплее. С тех пор, как вы были здесь в детстве, для местных обитателей открыли отличные магазины. Сходим вместе, может, что-нибудь купите. И супругу привозите.

– Их убил Приблуда.

– Погодите.

Ямской слушал шорох, раздававшийся из-за деревьев. Над ними цепочками взлетали дикие гуси и, набирая высоту, выстраивались острыми косяками. Самцы белые с черными грудками и головами, самочки серые. Гуси, часто махая крыльями, закружились над озером.

– Это Приблуда выследил и убил Павловича и Голодкина.

– К чему Приблуде влезать в это дело?

– В убийстве подозревается американский бизнесмен. Я с ним разговаривал.

– Как это вам удалось встретиться с американцем? – спросил Ямской и стал сыпать на лед рыбные катышки. Воздух наполнился громким гоготаньем и шумом крыльев.

– Так вы же и привели меня к нему, – стараясь перекрыть шум, ответил Аркадий. – В бане. Вы же, по вашим словам, внимательно следите за этим делом.

– Говорите, я вас к нему привел? Немыслимо! – Ямской рассыпал катышки замысловатыми волнистыми узорами. – Я бесконечно ценю ваши способности и, можете не сомневаться, сделаю для вас все, что могу, но не думайте, пожалуйста, что я вас с кем-то «свел». Я даже не хочу знать, как его зовут… Т-сс! – Он сделал Аркадию знак молчать и поставил пустое ведро.

Стая гусей вытянулась в прямую линию и гуськом опустились на лед метрах в тридцати от берега. Оттуда, поджав шеи, птицы настороженно следили за Ямским и Аркадием, пока те не отошли к сараю. Более смелые величественно заковыляли вперед.

– Красивые птицы, не правда ли? – сказал Ямской. – В этих местах они редкость. Обычно, знаете ли, они зимуют в районе Мурманска. Там во время войны я их и полюбил.

На лед опускалось все больше гусей, а вожаки, настороженно озираясь, двинулись к берегу.

– Они боятся лис, – заметил Ямской. – А у вас, должно быть, убийственные доказательства, коли вы подозреваете офицера КГБ.

• Предыдущая
• 33/99
• Следующая