Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ» - Саркисянц Мануэль - Страница 20

• Предыдущая
• 20/106
• Следующая

Один из лозунгов Британии во время англо-бурской войны (1899–1902) (которая не в последнюю очередь была развязана из-за африканских запасов золота) звучал так: «Справедливость и свобода для мира» (а не только «для Бога»). С другой стороны — утверждается, что в «Bank of England» оказалось кое-что от того золота, которое попало в гитлеровский Рейхсбанк из челюстей европейских евреев, убитых теми, кто практиковал расизм… (В 1996 г. стало известно, что в «Bank of England» хранятся два золотых слитка с маркировкой гитлеровской Германии.)[247]«Англичане должны… при их значении и миссии в мире, получить ответственность за место <т. е. власть над местом>, где в земле лежит золото», — настаивал (имея в виду золотоносные районы Южной Африки) гитлеровский пророк «народа без пространства» Ханс Гримм.[248]

Именно кредо Великобритании: «Му Country, right or wrong» («Это моя страна, права она или не права») — избрал для себя первый завоеватель жизненного пространства для Германии в Африке, Карл Петерс. Тот факт, что в Англии над иностранными «обвинениями против соотечественников <только> презрительно смеются», не принимая их всерьез[249] и даже не интересуясь, правдивы ли эти обвинения (как это делалось в кайзеровской Германии его времени), Карл Петерс считал достойным подражания. «Людей, которым доставляет удовольствие осыпать себя прахом самообвинения <т. е. предшественников тех, кто «выносит сор из избы»>, в Англии нет», — напоминал и бывший южноафриканский торговец Ханс Гримм.[250] «Великобритания — образец для всего мира», — уверял Карл Петерс в своей книге об Англии еще во время первой мировой войны.[251]

И соответственно Гитлер утверждал (1942), что следует обучить «немецкий народ… подобно англичанам, лгать с самым искренним видом…».[252] До некоторой степени ему удалось сделать немецкую военную пропаганду периода второй мировой войны более похожей на английскую 1914–1918 гг., чем на пропаганду Германии того же времени*.

(* Тогда успехи немецкой военной пропаганды в деле фабрикования и распространения всяческих вымыслов были не столь значительными, по сравнению с успехами союзников (прим. автора).)

Ведь именно этому имперскому дискурсу «быласвойственна тенденция нравственной переоценки, при которой грех или вырождение приписываются жертве, а не виновнику империалистической агрессии».[253]

И коль скоро собственная, избранная группа, «имперская раса» никогда в жизни — уже по определению — не смогла бы поступить безнравственно, не оставалось ни малейшего места для оценки своих поступков по этическим меркам. Этические мерки прикладываются лишь к другим, неизбранным — для осуждения их. Отсюда вытекает традиция оценивать действия собственного правительства с прагматической точки зрения, а действия соперников — исходя из моральных категорий. И пока считается аксиомой, что группа, в которую входят оценивающие, то есть группа избранных, уже по определению не может поступать несправедливо — применение двойного стандарта, естественным образом положенного в основу всех рассуждений, представляется абсолютно логичным; даже если эта группа «всего-навсего» практикует принцип, гласящий, что «сила — это право».

Утверждается, что даже Джеймс Фрод, оксфордский профессор истории, высказывал следующую точку зрения: когда британцы совершают подобные поступки, то это происходит на благо человечества, но когда эти же поступки совершает кто-либо другой — это грех, который нельзя допустить.[254] Подобный «прагматизм» приводил к систематической замене понятия «правда» понятием «польза». «Составной частью правды, благодаря лицемерию (cant), становится польза» — так звучит немецкое определение этого английского феномена, данное Максом Шелером в середине первой мировой войны.[255]

На рубеже веков британский электорат, не задумываясь, предпочел консерваторов, стремившихся свести понятие морали к уровню благосостояния в собственной стране и развитию национальных интересов за рубежом, и отверг тех политиков, кто, по крайней мере, на словах взывал к соблюдению общечеловеческих этических норм.[256]

«История британского патриотизма», изданная за год до объявления Англией войны Германской империи,[257] включает утверждения, что «любовь к человечеству — абстрактное интеллектуальное представление», «буддийский яд для патриотов», а также уверения, что «Бог не может находиться в противоречии с Отечеством», в этой книге прослеживаются и ветхозаветные притязания англичан на роль избранного народа. Таким образом, Господь Бог опять стал Богом войны.

И христианство тоже не должно было более оставаться универсальной религией — речь шла о том, чтобы больше не европеизировать индусов, в том числе и путем принятия христианства: пусть оно остается, так сказать, знаком отличия (в ветхозаветном понимании) англичан с их уникальностью, с их избранностью.[258]

Столь же мало универсализм Нового Завета (отсутствующий в Ветхом) помешал тому, чтобы в Англии — в свете британской колониальной идеологии — была принята на «ура» расистская проповедь об избранности англосаксов, с которой выступил американский проповедник-конгрегационалист Джозия Стронг (принадлежавший к «социальным евангелистам»)*.

(* Стронг Джозия (1847–1916) — амер. теолог, пастор конгрегационистской церкви, в 1886–1898 гг. секретарь Евангелического союза США, в 1898–1902 гг. председатель Лиги за социальную службу.)

Он как раз настаивал, что «низшие» расы должны уступить место «высшим». Джозия Стронг заявлял: «И вот туземцы Северной Америки, Австралии и Новой Зеландии исчезают перед лицом завоевателей всего — англосаксов… Ведь эти низшие племена были лишь предшественниками высшей расы… Так прочь с дороги, которую проложил Господь!»[259]

В конечном счете, для Стронга — за четверть века до Гитлера, ведомого «провидением» (согласно «Mein Kampf») — неравенство рас было делом рук не кого иного, как самого Всевышнего. И в вымирании североамериканских индейцев Стронг видел проявление божьей воли: они должны были освободить землю для лучшей расы — англосаксов. Ведь «высшие расы», по его мнению, должны были прийти на смену «низшим» во всем мире. А поскольку проповедник в этом контексте поминал волю Всевышнего и, сверх того, ссылался на утверждение (считавшееся тогда выводом «общественной науки»), что выживает сильнейший (и более приспособленный), — ему был открыт доступ в круги как английских реформаторов, так и английских консерваторов. Все они приветствовали (столь приятную для них) весть о превосходстве англосаксов и их неминуемом торжестве над расово неполноценными.[260]

Таким образом, Стронг делал все, что мог, для доказательства расового превосходства англосаксов, задействовав, помимо божественного провидения, еще и социальный дарвинизм,[261] — на который как на «железные законы бытия» обычно ссылался Гитлер.

В то, что «высшее величие назначено британцам природой, верило большинство англичан в Индии».[262] И не только в апогее империалистической эпохи. Ведь уже в 1850 г. популярный в то время автор, Мартин Ф. Таппер**, заявлял в журнале «Англо-саксон»: «Мир — это шатер для истинных властителей мира… Мир — это мир для <англо>саксонской расы».

• Предыдущая
• 20/106
• Следующая