Возмездие Мары Дайер (ЛП) - Ходкин Мишель - Страница 3

• Предыдущая
• 3/63
• Следующая

— Я хотела бы провести несколько тестов. Не возражаешь?

Возражаю.

— Нет.

Она достала блокнот. На обложке было мое имя, выведенное моим почерком. Это был дневник, в котором я должна была записывать свои страхи в «Горизонте». Много дней прошло с того момента. Или недель, если мое отражение говорит правду.

— Помнишь эту вещицу, Мара?

— Да.

— Отлично, — женщина искренне улыбнулась. Она была довольна, что я помнила, и тут я задалась вопросом: а что же я забыла?

— Сегодня мы поработаем над твоими страхами. G1821 — генетический изъян, который вредит тебе, помнишь? — активизирует твои способности. Его провоцируют разные факторы. Но, в то же время, он отключает часть тебя. — Она умолкла, изучая мое лицо. — Убирает барьер между твоими сознательными мыслями и несознательными. Чтобы помочь тебе, Мара, я хочу быть уверена, что могу назначить тебе точную дозу лекарства, один из вариантов амитала — анемозин, как мы его называем. Чтобы увидеть, как он работает, мы пробудим твои страхи из дневника. Почти как на терапии, только тут еще используются медикаменты. Хорошо?

Да пошла ты!

— Хорошо.

Вэйн открыл чемодан и выложил содержимое на небольшой поднос у кровати. Я повернула голову набок и начала наблюдать, о чем сильно пожалела. Скальпели, шприцы, иголки разных размеров блестели на черной ткани.

— Сегодня мы оценим твою реакцию на страх к иголкам, — сказала она, и Вэйн, как по сигналу, поднял цилиндр с пластиковой крышечкой. Он сжал колпачок между пальцами и повернул. Пломба сломалась с громким треском. Мужчина вставил иголку в большой шприц.

— Ты определенно часто их видишь, учитывая, сколько времени ты провела в больницах, и, судя по твоему личному делу, твой первичный инстинкт при нежеланном касании медработников — отбиваться, — ее нарисованные брови приподнялись на дюйм. — В свой первый раз в больнице Провиденса, после инцидента в психушке, ты ударила медсестру в ответ на ее касания и удерживания. — Она посмотрела в маленький блокнот. — А затем ты ударила сиделку в психиатрическом отделении, куда тебя поместили после попытки суицида.

В этот момент в моем разуме боролись два воспоминания. Одно четкое и ясное: как я стояла одна на причале и прижимала блестящий нож к своим бледным запястьям. Второе было смазанным и расплывчатым: как позади меня вырисовывался Джуд, шепчущий на ухо, угрожающий моей семье, пока нож не впился в кожу.

Я ухватилась за вторую картинку. Я не пыталась убить себя, Джуд лишь сымитировал ситуацию. А Кэллс каким-то образом пыталась сделать так, чтобы я забыла об этом.

Вэйн наклонился и достал что-то из-под кровати, выйдя из поля моего зрения. Затем выпрямился, держа в руках сложную на вид комплекцию из кожи и металлических кандалов. Но я не чувствовала страха.

Тут Кэллс сказала:

— Просто расслабься.

Ее слова эхом раздались в голове, но сказаны они были чужим голосом.

«Просто расслабься».

В моей груди что-то шевельнулось, и мониторы рядом запищали. Я не понимала. Это из-за слов? По лбу Вэйна скатилась капелька пота. Он смахнул ее рукавом и схватил своими мясистыми пальцами меня за локоть. Мои мышцы напряглись, и мысленно я отдернулась.

Видимо, мужчина это почувствовал.

— Вы уверены… что она стабильна? — он нервничал. Хорошо.

Кэллс посмотрела на мою руку.

— Мара, я хочу, чтобы твое тело, руки, ладони обмякли.

Стоило словам слететь с ее губ, как я повиновалась. Посмотрела на себя в зеркало на потолке. Мое лицо расслабилось.

— Когда ты видишь то, чего боишься, твой мозг посылает телу сигнал реагировать. Почки выделяют адреналин, учащающий твое сердцебиение, пульс и дыхание. Это помогает тебе подготовиться к побегу или борьбе со страхом, независимо от того, рационален ли он. В твоем случае страх активизирует твою аномалию. Мы просто хотим убедиться, что разработанный нами препарат действует должным образом, то есть разделяет твою психическую и физическую реакцию. Наша главная цель, конечно, выработать полную антипатию — заблокировать путь, который трансформирует твои… — она потерла нижнюю губу, пытаясь подобрать слова. — Негативные мысли в действие. Анемозин не предотвращает твои мысли, в отличие от физических последствий, делая тебя безобидной, как не носителя. А теперь, переверни ее, — сказала она Вэйну.

Тот сглотнул, его щеки задрожали при движении, и взял меня за плечи, переворачивая на живот. В какой-то момент к кровати прикрепили специальное приспособление, чтобы мне не пришлось тянуть шею в разные стороны. Я уставилась в пол, обрадовавшись, что хоть он не был зеркальным. По крайней мере, мне не придется на это смотреть.

Лодыжки затянули ремнями. Мужчина свесил мои руки по обеим сторонам и сковал их, будто я обнимала кровать.

— Покажи ей шприц, — сказала доктор Кэллс.

Вэйн подвинул иглу к моим глазам, позволяя рассмотреть ее со всех сторон. Мое сердцебиение ускорилось, а вместе с ним и монитор.

— А ее сердце и должно так биться? — нервно спросил Вэйн.

— Это всего лишь рефлекс, — пояснила Кэллс. — Ее тело все еще реагирует, но эмоции, страх не могут активизировать ее способности, что бы Мара ни думала, — сказала она как бы между делом. — Сознательно или подсознательно.

Вэйн поднял мою больничную рубашку. Я не хотела, чтобы он меня касался, но ничего не могла поделать.

Затем что-то царапнуло пол и скользнуло в мою сторону. Зеркало. Оно отражало мое лицо, бледное, без единой кровинки, а в зеркале на потолке я увидела свою нагую спину. Выглядела худой. Нездоровой.

Мне не хотелось наблюдать за тем, что они собирались со мной делать, и с этим я еще могла хоть что-то поделать. Я закрыла глаза.

— Открой их, — приказала Кэллс. У меня не было выбора, и я ненавидела себя за это.

Она повернула зеркало, и я увидела, как Вэйн взял ватку с металлического столика у кровати и окунул ее в йод. Я вздрогнула, когда он протер мне спину.

Мужчина это заметил.

— Что это значит?

— Просто рефлекс, — раздраженно сказала Кэллс. — Реакция на холод.

Затем она обратилась ко мне:

— Если бы я ударила тебя молотком по колену, Мара, оно бы дернулось. Мы пытаемся приглушить лишь твою реакцию на страх. Если преуспеем, ты сможешь жить нормальной, полноценной жизнью без иррациональных страхов и переживаний, что ты причинишь боль людям, которых любишь, и не только.

Мне смутно помнилось, что когда-то меня это заботило.

— Мы собираемся извлечь несколько капель твоей спинномозговой жидкости, — сказала Кэллс, и Вэйн поднес иглу к моей коже. — Будет немного больно.

С этого момента все для меня происходило в замедленной съемке. Вэйн остановил иглу в миллиметре от моей кожи, а затем проткнул ее холодной сталью. Сперва боль была как от щипка, но чем глубже погружалась иголка, тем быстрее она перерастала в зуд, пульсацию, жжение, и мне хотелось забиться в истерике, но я не могла пошевелиться. Кэллс приказала смотреть на себя в зеркало, мое лицо продолжало быть таким же пустым. Маской, скрывающей каждое чувство. Мой разум кричал, но рот оставался закрытым.

Я почувствовала неприятное давление в области позвоночника, пока шприц вытягивал мою жидкость.

— Ты отлично справляешься, — сказала Кэллс без всяких эмоций. — Разве так не лучше, Мара? Тебе нечего бояться. Это просто иголка и боль. Боль — это лишь чувство, а они нереальны.

Казалось, прошел не один час, прежде чем Вэйн наконец убрал шприц, а боль все не прекращалась. По моей коже плавно стекало что-то мокрое и холодное, но мужчина вытер жидкость ваткой. Мое дыхание было глубоким и спокойным. Я не ахала, меня не тошнило. А я-то думала, таких рефлексов от меня ждали. Видимо, ошибалась.

Вэйн вытер спину, расстегнул ремни на запястьях и лодыжках, а затем ласково — так, что мне стало дурно — повернул меня обратно лицом к потолку.

— Знаю, Мара, опыт не из приятных, — сказала доктор. — Но несмотря на твой внутренний дискомфорт, тест прошел успешно. Лекарство позволяет отделить твою психическую реакцию от физической. Побочный эффект тоже довольно увлекателен, — по ее голосу не скажешь, что она считает это увлекательным.

• Предыдущая
• 3/63
• Следующая