Семьдесят два дня - Яхнина Евгения Иосифовна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая

Абади снял кепи, и все мужчины на площади обнажили головы.

— Но недолго будет торжествовать враг, — продолжал Абади. — Через два часа ненавистный нам памятник рухнет и бронзовый император будет валяться среди мусора.

Громом аплодисментов ответила толпа на слова инженера, которого минутой раньше уже готова была заподозрить в измене.

Между тем, как только произошёл взрыв, из толпы стремительно вышел вперёд молодой человек лет двадцати пяти. До этой минуты он ничем не обращал на себя внимания соседей, следивших за приготовлениями к торжеству. Только очень проницательный взгляд мог бы заметить по его порывистым движениям, по тому, как он озирался по сторонам, что он неспокоен, чем-то озабочен.

Национальные гвардейцы почтительно расступились перед ним, когда он перешагнул через линию оцепления.

— Бегите к майору Лефебру, он у служебного прохода, — распорядился молодой человек. — Пусть никого не пропускает ни в ту, ни в другую сторону. Никого! Слышите? Пусть объясняет всем: «Так распорядился прокурор!»

Отдав распоряжение, молодой человек направился к общему проходу. Здесь он обратился к лейтенанту, начальнику охраны:

— Жермен, выпускайте по одному человеку! Проверяйте у каждого уходящего билет. Следите за тем, чтобы билеты непременно отбирали у всех.

— Мы так и делали по распоряжению коменданта. Накопилось уже билетов тридцать. Несколько человек ушло ещё до начала, а другие бросились к выходу, как только услыхали взрыв.

— Напрасно вы их выпустили!

— Но, Рауль, в приказе прямо сказано: лицам, имеющим пропуска, предоставлять с двенадцати часов свободный вход и выход с площади.

— Обо всём этом потом. Где отобранные билеты?

Список приглашённых 16 мая на Вандомскую площадь не превышал тысячи человек. Две причины заставляли ограничить число участников торжества. Вандомская площадь — одна из самых маленьких в Париже. Между тем большую её часть надо было освободить от людей в момент падения колонны. К тому же при очень большом количестве приглашённых сюда легко могли проникнуть враждебные Коммуне люди с целью помешать торжеству.

Но враг всё-таки пробрался на Вандомскую площадь. Когда и как он сюда проник? Кто он? Вот над чем размышлял прокурор Коммуны Рауль Риго, когда в комендатуре начал сверять проставленные на отобранных билетах имена со списком коменданта. Он уже сверил таким образом семнадцать билетов, не вызвавших у него никакого подозрения. Упоминавшиеся в них фамилии значились в числе приглашённых на торжество. Но вот в его руках оказался пропуск, по виду ничем не отличимый от всех остальных, выписанный на имя Жана Морико.

— Морико… Морико… — повторял Риго, отыскивая незнакомое имя в списке. — Не вижу такого…

Майер, — позвал он коменданта, протягивая ему пропуск на имя Морико. — Взгляните, это ваша подпись?

Майер сперва бегло оглядел весь билет, затем стал пристально всматриваться в подпись. Перевёл глаза на другой билет, лежавший рядом, сравнил обе подписи. Взял перо и несколько раз расписался на листке бумаги. Бросил перо и воскликнул:

— Нет! Это поддельная подпись! Я никогда не вывожу так чётко букву «р»„. Постойте, постойте! Да ведь и печать фальшивая.

— Где печатались билеты? — спросил Риго.

— В типографии «Заря свободы».

— Сколько билетов поступило из типографии?

— Тысяча двести одиннадцать штук. Я сам проверил.

— По списку разослано девятьсот восемьдесят семь билетов. Где остальные?

— Заперты у меня в ящике стола. Сейчас проверим, все ли целы. Должно было остаться двести двадцать четыре.

Майер достал билеты из стола и сосчитал:

— Двести двадцать три! Одного как раз не хватает! — С недоумением глядел он на прокурора: — Что это может означать?.. Ключ был у меня в кармане.

— Дайте, я проверю ещё раз, — сказал прокурор и стал снова пересчитывать билеты.

Оказалось, что при первом подсчёте произошла ошибка. Все билеты были налицо.

— Значит, преступник получил билет непосредственно там, где они печатались, — решительно сказал Риго.

— Но ведь теперь эта типография в руках рабочих.

— Знаю. К несчастью, мы слишком доверчивы, и версальские шпионы легко проникают всюду. Кто заведует типографией?

— Анри Прото. Он член секции Интернационала, коммунист.

Вот пусть он и ответит мне, каким образом пропуск попал из типографии прямо в руки врага.

Вокруг колонны кипела работа. Карно, которому Абади пригрозил арестом, если через два часа все приготовления не будут закончены, работал усердно. Второй, запасной ворот был предусмотрительно приготовлен инженером заранее и находился неподалёку от площади. Абади приказал перенести его и сам принял участие в его установке.

Вскоре новый ворот стоял на месте, а ровно в четыре часа всё было снова готово к свержению колонны.

Раздался сигнал. Но теперь толпа следила за канатом с некоторым недоверием и тревогой. Беспокоило даже лёгкое поскрипывание колёс и вала, на который наматывался канат. Но вот наконец памятник закачался и стал медленно наклоняться. Ещё секунда… и вся бронзовая громада вдруг заколебалась, развалилась в воздухе на три части и рухнула. Земля содрогнулась при её падении. Голова императора покатилась по мусорной подстилке к ногам толпы.

Оглушительный треск при падении колонны прозвучал как ответ на грохот версальских орудий, не замолкавших в этот день ни на минуту. Тщетно пытался Тьер помешать Парижу привести в исполнение народный приговор над статуей тирана.

Громкие крики торжествующей толпы слились

Бронзовая громада вдруг заколебалась.

с бурными звуками «Марсельезы», которую заиграли полковые оркестры.

Человек с непокрытой головой, в светлом сюртуке, с красным шарфом члена Коммуны через плечо и с такой же красной с золотом розеткой в петлице, поднялся на развалины и водрузил на уцелевшем пьедестале красное знамя Коммуны.

Когда радостные возгласы затихли, депз’тат Коммуны заговорил:

— Сегодняшний день войдёт в историю как великий день. Наполеон Бонапарт хотел создать славу себе и Франции на крови и слезах других народов. Мы же хотим равноправия, счастья и мира для всех народов. Поэтому мы водружаем на обломках колонны красное знамя. Отныне эта площадь будет именоваться Международной в знак единства рабочих всех стран.

Когда оратор остановился, чтобы перевести дыхание, толпа одобрительными возгласами поощряла его продолжать.

— Вандомская колонна была воздвигнута деспотом, угнетавшим народ. Разрушая сегодня этот позорный памятник, Коммуна клеймит всех предателей, которые выдают себя за друзей народа, а в минуту схватки рабочих со своими поработителями наносят рабочим удар в спину. Памятники, какие воздвигнет когда-либо Коммуна, будут прославлять лишь славные подвиги людей, посвятивших свою жизнь борьбе за мир между народами и процветание труда и науки!

Мощные звуки оркестров и многоголосый хор одобрений покрыли последние слова оратора.

— Долой тиранов!

— Да здравствует Коммуна! — раздавались дружные крики со всех сторон.

…В типографии «Заря свободы» ещё не знали всех подробностей свержения колонны.

Вопреки ожиданиям рабочих, комендант Вандомской площади никому из них не дал пригласительных билетов, которые они с такой любовью и старанием печатали в своей типографии. Анри доказывал, что именно это даёт им преимущественное право на пропуска, но комендант придерживался иного мнения.

— Работники «Зари свободы» и без того приняли участие в торжествах: им выпала честь печатать пригласительные билеты, — говорил он.

Так никто из представителей типографии и не попал на торжества.

Когда Риго подходил к типографии, Анри увидел его из окна и поспешил навстречу. Он решил, что Риго несёт текст воззвания к населению по поводу уничтожения ненавистного памятника.

— Поздравляю с великим праздником мира! — весело приветствовал он гостя.

— Поздравляю и вас, Прото! — ответил Риго. —, Но я пришёл к вам не с миром, а с мечом.

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая