Лучшие классические детективы в одном томе (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 66

• Предыдущая
• 66/142
• Следующая

– Лучше бы вам не объясняться, мисс Клак, – сказал он, поклонился и вышел.

Вслед за ним обратилась ко мне особа в чепчике с лентами.

– Легко догадаться, кто перессорил их всех, – сказала она. – Я только бедная служанка, но, право, мне стыдно за вас!

Она тоже вышла и захлопнула за собою дверь.

Я осталась в комнате одна. Поруганная и покинутая всеми, я осталась в комнате одна.

С тех пор я никогда больше не встречалась с Рэчел Вериндер. Я прощала ее, когда она оскорбляла меня. Я молилась за нее в последующие дни. И когда я умру, то, – как ответ мой ей добром за зло, – она получит «Житие, послания и труды» мисс Джен-Анн Стампер, оставленные ей в наследство по моему завещанию.

Мой прелестный друг, мисс Клак, положила перо; я принимаюсь за него тотчас после нее по двум причинам.

Во-первых, потому, что могу пролить необходимый свет на некоторые пункты, до сих пор остававшиеся во мраке. Мисс Вериндер имела свои тайные причины разойтись с женихом, и я был тому виной. Мистер Годфри Эблуайт имел свои причины отказаться от всяких прав на руку своей очаровательной кузины, и я открыл их.

Во-вторых, уже не знаю, к счастью или к несчастью, но в тот период, о котором я теперь пишу, я сам оказался замешанным в тайну индийского алмаза. Я имел честь принять у себя в конторе иностранца с необыкновенно изящными манерами, который, бесспорно, был не кем иным, как главарем трех индусов. Прибавьте к этому, что на следующий день я свиделся со знаменитым путешественником мистером Мертуэтом и имел с ним разговор о Лунном камне, оказавший важное влияние на последующие события. Вот краткий перечень моих прав на то положение, которое я занимаю на этих страницах.

Подлинная причина разрыва помолвки всему этому предшествовала хронологически и должна, следовательно, занять первое место и в настоящем рассказе. Озирая всю цепь событий с одного конца до другого, я нахожу необходимым начать свой рассказ со сцены – как ни странно это вам покажется – у постели моего превосходного клиента и друга, покойного сэра Джона Вериндера.

Сэр Джон имел свою долю – может быть, слишком большую долю – наиболее безвредных и симпатичных слабостей, свойственных человечеству. Среди этих слабостей упомяну об одной, относящейся к настоящему делу: о непреодолимом нежелании, – пока он находился в добром здоровье, – написать завещание. Леди Вериндер употребила все свое влияние, чтоб побудить его выполнить свой долг; пустил в ход свое влияние и я. Он согласился со справедливостью нашего взгляда, но дальше этого не пошел, пока его не поразила болезнь, которая впоследствии свела его в могилу. Тогда наконец за мной послали, чтобы выслушать указания моего клиента относительно завещания. Они оказались самыми простыми, какие я когда-либо выслушивал за всю свою юридическую карьеру.

Сэр Джон дремал, когда я вошел в комнату. Он проснулся, увидя меня.

– Как поживаете, мистер Брефф? – спросил он. – Я буду очень краток, а потом опять засну.

С большим интересом наблюдал он, как я вынимал перья, чернила и бумагу.

– Вы готовы? – спросил он.

Я поклонился, обмакнул перо и ждал указаний.

– Я оставляю все своей жене, – сказал сэр Джон. – Вот и все.

Он повернулся на другой бок и приготовился опять заснуть. Я вынужден был потревожить его.

– Так ли я понимаю? – спросил я. – Вы оставляете все свое имущество, которым владеете по сей день, в полную собственность леди Вериндер?

– Да, – ответил сэр Джон, – только я выразился гораздо короче. Почему вы не можете написать покороче и дать мне опять заснуть? Все – моей жене. Вот мое завещание.

Его имущество находилось в полном его распоряжении и было двух родов: земельное (я нарочно не употребляю технических выражений) и денежное. В большинстве случаев подобного рода я счел бы своим долгом просить моего клиента обдумать свое решение. Но в данном случае я знал, что леди Вериндер не только достойна безусловного доверия (все добрые жены этого достойны), но и способна правильно распорядиться большим состоянием (на что, насколько я знаю прекрасный пол, способна лишь одна из тысячи). В десять минут завещание сэра Джона было написано и засвидетельствовано, а сам сэр Джон повернулся и продолжал прерванный сон.

Леди Вериндер вполне оправдала доверие, оказанное ей мужем. В первые же дни вдовства она послала за мной и составила свое завещание. Ее понимание своего положения было настолько здраво и умно, что не было никакой надобности ей что-либо советовать. Ответственность моя началась и кончалась переложением ее указаний в юридическую форму. Не прошло и двух недель, как сэр Джон сошел в могилу, а будущность его дочери была обеспечена с любовью и умом.

Завещание пролежало в моей конторе, в несгораемом шкафу, столько времени, что мне тяжело об этом думать. Только летом тысяча восемьсот сорок восьмого года пришлось мне взглянуть на него опять, при весьма грустных обстоятельствах.

В то время, о котором я говорю, доктора вынесли бедной леди Вериндер свой приговор, который в буквальном смысле можно назвать смертным приговором. Мне первому сообщила она о своем положении и пожелала пересмотреть свое завещание вместе со мной.

Положение ее дочери было уже достаточно обеспечено. Но с течением времени ее намерения оставить наследство некоторым менее близким родственникам несколько изменились, и необходимо было прибавить три или четыре пункта к документу. Сделав это тотчас, во избежание непредвиденных случайностей, я получил разрешение леди Вериндер перенести эти последние инструкции во второе завещание.

Засвидетельствование второго завещания было описано мисс Клак, которая была так любезна, что засвидетельствовала его. Относительно денежных интересов Рэчел Вериндер второе завещание было слово в слово дубликатом первого. Единственные изменения касались назначения нового опекуна. После смерти леди Вериндер я отдал завещание моему нотариусу, чтобы он зарегистрировал его, как это принято.

Спустя три недели, насколько помню, пришли первые сведения о том, что происходит нечто необыкновенное. Мне случилось зайти в контору моего нотариуса и друга, и я заметил, что он принял меня с бо?льшим, чем всегда, интересом.

– У меня есть для вас новость, – сказал он. – Как вы думаете, что услышал я сегодня утром в Доктор-Коммонс?[2] Завещание леди Вериндер уже спрашивали и рассматривали!

Это действительно была любопытная новость. В завещании не было решительно ничего, что дало бы возможность его опровергнуть, и я не мог придумать, кого оно могло заинтересовать.

– А вы узнали, кто спрашивал завещание? – спросил я.

– Да, клерк мне сказал это без всяких колебаний. Завещание смотрел мистер Смолли из фирмы «Скипп и Смолли». Оно еще не было внесено в список. Стало быть, ничего не оставалось делать – пришлось показать ему оригинальный документ. Он посмотрел его очень старательно и что-то отметил в записной книжке. Имеете вы какое-нибудь понятие о том, что ему было нужно?

Я покачал головой.

– Нет, но узна?ю, – ответил я, – и сегодня же!

Я тотчас вернулся в свою контору.

Если бы этот непонятный интерес к завещанию моей покойной клиентки проявила другая фирма, мне, быть может, стоило бы труда сделать необходимые открытия. Но на Скиппа и Смолли я имел влияние, так что тут мне было действовать сравнительно легко. Мой собственный клерк (чрезвычайно способный и превосходный человек) был братом мистера Смолли, и по милости этой косвенной связи Скипп и Смолли уже несколько лет подбирали падавшие с моего стола крохи – то есть те дела, которые попадали в мою контору и которые я по разным причинам не хотел вести лично. Мое профессиональное покровительство было в этом отношении довольно важно для фирмы. Я намеревался, если будет нужно, напомнить им об этом покровительстве в настоящем случае.

• Предыдущая
• 66/142
• Следующая