Народные сказки и легенды - Музеус Иоганн Карл Август - Страница 19

• Предыдущая
• 19/142
• Следующая

Скоро в сердцах юного рыцаря и прелестной Бланки зародилось нежное чувство любви. Добрая мать и весь двор желали, чтобы прекрасный союз благородной пары был закреплён святым таинством брака, и чем скорее, тем лучше. Но Готфрид считал, что сначала он должен исполнить обет мести. Во время приготовлений к свадьбе, он покинул свой замок и поехал в Брабант к графине Рихильде, которая всё ещё была занята выбором второго мужа, но, так как советоваться с зеркалом уже не могла, то до сих пор ни к какому решению так и не пришла.

Едва Готфрид Арденнский появился при дворе, как сразу же привлёк внимание графини. Он назвался рыцарем Грабе,[31] и это было единственным, что, по мнению Рихильды, не гармонировало с его прекрасной внешностью. Она посоветовала ему сменить это имя на более благозвучное, ибо жизнь ей представлялась ещё такой прекрасной, что всякое упоминание о могиле пугало её. Про себя она подумала, что своё прозвище арденнец получил, наверное, из-за своего паломничества в Иерусалим к Святому Гробу. При этом мнении она и осталась, не пытаясь более доискиваться до истины.

Посоветовавшись с сердцем о зарождающейся страсти, графиня пришла к заключению, что Готфрид имеет неоспоримое преимущество перед другими претендентами, поэтому она решила расставить перед ним обольстительные сети своего кокетства. Рихильда умела с помощью косметики освежить поблекшие краски лица и под тончайшим брабантским кружевом скрыть отцветающие прелести.

При каждом удобном случае она давала своему Эндимиону[32] самые заманчивые авансы и всевозможными способами прельщала его: то облачалась в великолепные платья, роскошнее которых не одевала даже богиня Юнона, когда боги собирались на вершине Олимпа; то в соблазнительном неглиже, грациозно накинув лёгкие короткие одежды, сидела с ним тет-а-тет в саду у фонтана, любуясь, как из сосудов в руках мраморных наяд извергаются журчащие серебристые струи воды и, разбиваясь в воздухе на тысячу брызг, с шумом устремляются в бассейн; то под руку с ним совершала интимные прогулки при луне, льющей мягкий свет сквозь тёмную аркаду строгих тисов; то в тенистой беседке нежно перебирала струны арфы, стараясь донести до сердца внемлющего рыцаря мелодичные аккорды.

В одно из таких свиданий Готфрид в притворном порыве обнял её колени и воскликнул:

— Не разрывайте моё сердце своими чарами, жестокая красавица, и не будите во мне спящего желания, которое сводит меня с ума, — любовь без надежды горше смерти!

С нежной улыбкой на губах Рихильда подняла его белоснежными руками и возразила сладким голосом:

— Бедняжка, лишенный надежды, откуда у вас такое малодушие? Или вы так неопытны в любви, что не чувствуете симпатии моего сердца? Если вам не понятен его язык, то услышьте признание в любви из моих уст. Что нам мешает навеки соединить наши судьбы?

— Ах, — вздохнул Готфрид, прижимаясь губами к бархатной ручке Рихильды, — ваша доброта восхищает меня, но меня обязывает клятва: при выборе невесты последнее слово должно принадлежать моей матери, и, кроме того, я обещал не покидать мою добрую матушку, пока не исполню последнего сыновнего долга и не закрою ей глаза. Если бы вы решились, дорогая повелительница моего сердца, покинуть двор и последовать со мной в Арденны, то счастливее меня не было бы на земле человека.

Графиня, не долго думая, дала своё согласие. Правда, предложение покинуть Брабант ей не понравилось; ещё меньше её устраивала свекровь, которая казалась Рихильде обременительным приложением, но любовь преодолела всё. С большой пышностью был организован свадебный поезд и назначена блестящая свита, среди которой щеголял и придворный врач Самбул, правда, без бороды и обоих ушей. Хитрая Рихильда освободила его из темницы, милостиво вернула ему почёт и оказала прежнюю благосклонность, ибо полагала, что он может ещё пригодиться, если вдруг она захочет избавиться от свекрови, чтобы вместе с супругом поскорее вернуться в Брабант.

Почтенная матрона встретила сына и мнимую невестку с подобающей учтивостью и, казалось, весьма одобрила выбор рыцаря Грабе. Всё было приготовлено для церемонии бракосочетания. Торжественный день настал, и Рихильда, нарядившись, как царица фей, вошла в зал, откуда её должны были повести к алтарю. Ей так хотелось сейчас, чтобы время обрело крылья. Но вот в зал вошёл с озабоченным лицом паж и что-то прошептал на ухо жениху. Готфрид с притворным ужасом всплеснул руками и громко воскликнул:

— Несчастный юноша, кто же встанет с тобой в пару в торжественный день твоего обручения, если твоя возлюбленная убита злодейской рукой?

Потом повернулся к графине и сказал:

— Знаете ли, прекрасная Рихильда, я даю в приданое двенадцать девушек и столько же юношей, которые вместе со мной должны идти к алтарю, но самая красивая из них убита своей преступной матерью из ревности. Скажите, какого возмездия заслуживает этот чудовищный поступок?

Рихильда, огорчённая тем, что происшедшее отдаляет счастливый момент и омрачает радость дня, ответила недовольно:

— О, как это ужасно! Жестокая мать заслужила идти в свадебной процессии вместо убитой, рядом с несчастным юношей в раскалённых железных башмаках, — это будет бальзам на его сердечную рану, ибо месть так же сладка, как и любовь.

— Вы правы, — согласился Готфрид. — Да будет так! Аминь!

Весь двор восторженно встретил справедливый приговор графини, а некоторые остряки говорили, что даже сама королева Аравии, царица Савская, совершившая паломничество к царю Соломону за мудростью, не смогла бы решить лучше. Вдруг обе створки высоких дверей, ведущих в соседние покои, где был приготовлен алтарь для венчания, распахнулись, и в них появилась прелестная как ангел Бланка в великолепном подвенечном наряде. Увидев мачеху, она в ужасе бросилась к одной из двенадцати девушек и испуганно закрыла лицо руками. У Рихильды кровь застыла в жилах. Будто пораженная молнией, она опустилась на пол, её сознание затуманилось, и она осталась лежать неподвижно в забытьи, но обильный дождь лавандового спирта, вылитого на неё из флаконов придворными дамами, вернул её к жизни.

Рыцарь Грабе прочёл графине нравоучение, каждое слово которого было будто нож в сердце, после чего повёл прекрасную Бланку к алтарю, где епископ в церковном облачении обвенчал молодую пару вместе с двенадцатью парами девушек и юношей, предназначенных в приданое.

По окончании торжественной церемонии, всё общество направилось в танцевальный зал. Искусные карлики между тем быстро отковали пару железных башмаков и, раздув в камине огонь, раскалили их докрасна. Тут появился Гунцелин[33] — костлявый гасконец, и пригласил злодейку на танец, чтобы в паре с ней открыть свадебный бал. Как она ни отказывалась от этой чести, всё было напрасно, — не помогли ни просьбы, ни отпирательства. Рыцарь схватил её своими сильными руками, а карлики тем временем надели ей на ноги раскалённые башмаки.

Вихрем закружил гасконец свою даму вдоль зала. Пол дымился у неё под ногами, а её нежные сожженные ступни не чувствовали больше мозолей. Музыканты тем временем так энергично играли на волторнах, что звуки музыки заглушали вопли несчастной женщины. После бесконечного кружения ловкий рыцарь подвёл разгорячённую танцорку, которой никогда ещё не было так жарко от танца, к выходу из зала и увлёк вниз по лестнице в хорошо охраняемую башню, где у наказанной грешницы было теперь время и досуг для раскаяния. Врач Самбул тут же приготовил ей превосходную мазь, успокоившую боль и излечившую ожоги.

• Предыдущая
• 19/142
• Следующая