Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу - Смирнов Леонид Эллиевич - Страница 29
- Предыдущая
- 29/105
- Следующая
Новорожденный шестиголов желал расти дальше. Он приказал всем существам низшего порядка двигаться к нему. И мне тоже. Пол как будто начал крениться; и, чтобы не упасть, мне нужно было бежать под уклон – все быстрее и быстрее… Собрав последние силы, я удержался от первого шага к «трону».
– У нас сложности, – наконец заговорил отец. Голос его отчего-то стал тише. Я не сразу понял, что он отдалился. – Огонь опять вспыхнул, и мостки занялись. Так что мы отступили немного. Сейчас попробуем, как ты, – по потолку. Потерпи еще немного. Потерпишь?
«Да», – хотел я ответить, но не смог – из груди выдавился один лишь хрип. Мое погружение ускорилось. Срывая ногти, я цеплялся за косяки двери. Пытался удержаться на пороге, а шестиголов, не сходя с места, тянул и тянул меня к себе.
– Внучек! – услышал я слабый голос деда. – Пока молодые обезьянят, мы с тобой будем разговаривать. Ты только отвечай – не молчи.
Я был согласен и кивнул ему мысленно. Но разжать губы уже был не в силах.
– Ты слышишь меня?! – закричал он в испуге. Я слышал, однако за две минуты молчания разучился говорить.
– Иго-ре-ок!!! – вопил дед, надсаживаясь. – Отзовись!!!
Тут я вспомнил о существовании самозаговоров и прочитал один. Ощутил, как мир вокруг меня вместе с проклятым шестиголовом размывается, будто в дрожании раскаленного воздуха, и растворяется в ничто. Остается лишь моя собственная голова, гортань, голосовые связки, рот. Я напрягся так, что судорогой свело мышцы шеи, и заговорил. Заговорил, быстро нанизывая бусины слов на нитки предложений, – сперва едва слышно, затем громче и, наконец, в полный голос:
– …короткие, крепкие щупальца. – Голос мой пробился сквозь стену немоты, зазвучав с середины фразы. Значит, первые слова я проговаривал мысленно. – Вроде осьминога. Сбился со счета. Должно быть двадцать четыре конечности. Верно?
– Точно так, – отозвался дед с невероятным облегчением. – Когда шестиголов пойдет на второй виток, они начнут срастаться, пока не останется восемь штук.
«Впятером мы его не осилим, – вдруг сообразил я. Мысли мне в голову приходили по одной. – Бесполезно пытаться. Только зря дети погибнут». И я закричал во всю глотку:
– Не ходите сюда! Это смерть!
– Не волнуйся – наши скоро будут, – успокаивал меня дед.
– Мать не переживет, если мы все!.. Вернитесь! Мать не переживет!
Дед не ответил. Потом я услышал далекий голос отца:
– Теперь ты, папа.
– Не дури! Я не полезу! – возражал дед. – Мне не перебраться. Пусть идет кто-то из бойцов. Они что, с ума посходили?
– Нам нужен шестой – иначе Игорь погибнет. А от парней толку мало – чужие они. Мы тебя подстрахуем.
– Не мели чепухи. У меня суставы не гнутся. Я свалюсь в огонь.
– Я тебя понесу.
– Надорвешься, – убеждал дед. – Уж лучше я сам…
– Ребятки, помогите взгромоздить этого бегемота на спину.
– Паршивец! Я тебе покажу бегемота!..
Мне стало страшно. Чтобы нести на себе старика, отцу потребуются все силы. Как он сможет скакать по канатам с удвоенным весом? Малейшая оплошка – и оба рухнут в адский пламень. Помоги им, Логос!
Надело отправились шестеро Пришвиных. Ровно столько, чтобы справиться с чудовищем. Неужто отец знал о предстоящем рождении шестиголова? Иначе зачем ему тащить с собой старых и малых? От старика и детей в бою мало толку. А если не знал и лишь смутно предчувствовал, то как сумел убедить маму?.. Именно блестящая интуиция и выделяет цвет Гильдии из общей массы и-чу – просто хороших бойцов.
Отец с дедом прекратили спорить – под потолком не до того, – и меня снова потянуло к шестиголову. И тогда я вспомнил третий совет Милены: «Не бей его, не толкай, а только говори, говори…» Я начал читать заговоры против химер лесных и болотных – заговоры против шести-голова, как назло, вылетели из головы. Похоже, само чудовище и выветрило мне мозги.
Вскоре я сбился и понес какую-то чепуху, все чаще выкрикивая: «Чур! Чур меня!» Тем временем на уцелевшую часть пола за моей спиной один за другим спрыгнули юные Пришвины. Спрыгнули со стуком и скрипом – еще не научились передвигаться бесшумно. Первой была сестрица Сельма. За ней – Коля. Третьим был Ваня. Я определил это на слух.
– Не подходите к двери! – закричал я. Однако в Сельме и детях еще жила вера во всемогущество отца.
– Не бойся! Сейчас придет папа, и все будет хорошо. – Желая успокоить, сестра шагнула ко мне.
Я по-прежнему стоял, вцепившись в косяки немеющими от напряжения пальцами. Если отпущу, мне конец. Больше ухватиться будет не за что.
Сельма прижалась к моей спине и погладила по плечам. Таких телячьих нежностей между нами прежде не водилось. Разве что десять лет назад, когда Сельма заболела комариной знобеей. Мать тогда тоже свалилась – ее забрали в больницу. Отец с дедом были в походе, и мне пришлось выхаживать сестренку целых две недели.
Я сразу же обмяк – до того мне стало хорошо, приятно, спокойно… Я снова был не один. Я был дома. Среди своих. Близнецы просунулись у меня под руками. Оказавшись впереди, они дружно закричали (видно, дед их научил):
– Ну-ка спрячься, лихо! Чтобы было тихо! – И много другой ерунды, однако ритм жутких родов сбился: «щупальца» распрямились, став врастопырку.
Коля и Ваня принялись вынимать из безразмерных мальчишеских карманов обломки штукатурки, камешки, болты и гайки и швырять их в шестиголова. Всякий раз «снаряды» летели мимо – чудовище без труда отводило стрелкам глаза. Зато я получил передышку – ему стало не до меня.
– Мы идем! – надсадным голосом крикнул отец, но был он еще далеко.
– Погаси-ка очи! – сменили заговор близнецы. – А не то схлопочешь!
К несчастью, этот заговор не помог. И вот мои младшенькие застыли впереди меня, прикованные взорами к чудовищу. Я не мог понять, почему шестиголов до сих пор не поглотил нас. Но потом я услышал за спиной какое-то шебаршение и истошный вопль Сельмы:
– О-о-ох!!! Го-осподи! – Она вцепилась в меня. Потом на предплечьях я обнаружил десяток синяков.
Скорченные серые тела поползли в камеру, энергично работая короткими лапами. Они обтекали нас и тут же снова смыкались в единый поток. Сельма ногой отбросила одно из ползущих тел. Труп упал на спину, судорожно задвигал скрюченными руками-ногами – будто опрокинутый жук, – перевернулся на живот и двинулся дальше.
Сейчас в коридоре были десятки мертвых крысолюдей, по сравнению с ними живые люди – слишком жесткая пища. Шестиголову гораздо легче употреблять готовые трупы.
Чудовище не пыталось испепелить наши мозги. Это по человеческой логике надо сначала убить врага, пусть и небоеспособного, а уж потом приниматься за еду. Но разум шестиголова спал – главенствовал инстинкт разрастания. Чем быстрее чудовище будет расти, тем скорее станет неуязвимым.
Преодолев порог и вскарабкавшись к подножию «трона», Серые прилипали к шевелящемуся клубку тел и вскоре сливались с ним в единое целое. Шестиголов рос. Я пытался считать проползающих мимо мертвецов. Десять… Двадцать… Тридцать… Значит, у него стало тридцать шесть мозгов.
Порой из коридора, перекрывая шуршание ползущих мертвецов, раздавалось звяканье цепей и скрип канатов. Затем я расслышал хриплое отцовское дыхание. Старшие Пришвины приближались.
Последние трупы крысолюдей миновали дверь. Вскоре шестиголов примется за нас. Четыре лакомых куска ждут своей очереди…
– Ну вот и все в сборе! – бодро провозгласил отец, опустившись из-под потолка на каменные плиты. Как будто не скакал только что с каната на канат, таща на себе лишние пять пудов живого веса.
Я дождался отца и понял, что спасен. Стало так легко и радостно, как было со мной лишь однажды. В десятилетнем возрасте я заблудился в тайге. Отец нашел меня в кромешной темноте. Продравшись сквозь бурелом, вышел на полянку, воскликнул: «Вот ты где!» – подхватил меня на руки, прижал к груди. Я не плакал, а только молча обнимал его за шею.
Близнецы не завопили от восторга – значит, совсем закаменели. Сельма чуть ослабила хватку, но плечи мои не отпустила – все еще искала во мне защиту. Дед позади хрустел суставами, разминая затекшее тело. Отец протиснулся мимо нас в Центральную камеру, достал из ременной сумки темно-зеленый кристалл размером с кулак и положил у ног, отгородив семью от шестиголова.
- Предыдущая
- 29/105
- Следующая
