Из жизни английских привидений - Волков Александр Владимирович - Страница 27

 Сэр Джон Пофэм. Портрет работы неизвестного мастера. По виду судьи и не скажешь, что ему доводилось бросать младенцев из окон

Думаю, призрак удалось бы приструнить, разобрав пол в комнате или произведя капитальный ремонт в доме. Нужные кости непременно отыскались бы! Но вот беда — дом крепкий, а проживающая в нем пожилая супружеская пара дорожит тишиной и покоем.

В 1560 г. сын хозяина усадьбы Арретон на острове Уайт тринадцатилетний (!) Джон Лей задушил подушкой спящего отца с целью завладеть наследством.

Случайной свидетельницей преступления стала младшая сестра Джона — Аннабель. Обезумевший брат выбросил ее с верхнего этажа дома. С тех пор в Арретоне объявляется рыдающая девочка.

В 1950 г. в усадьбе Кимболтон, бывшей резиденции семьи Монтагю, разместилась частная школа-интернат. Ее выпускникам наскучил призрак Екатерины Арагонской, и, наслушавшись россказней взрослых о зверствах прошлого, они сочинили собственную душераздирающую историю. Судья сэр Джон Пофэм (1531–1607) часто страдал от хандры. В один из приступов он взял да и бросил своего новорожденного ребенка из окна дома. Далее следует аллюзия на кровавое пятно из «Кентервильского привидения»: та плита во дворе Кимболтона, на которую упал младенец, окрашивается красным в годовщину трагедии. К разочарованию любителей этой «страшилки» надо заметить, что сэр Джон не жил в Кимболтоне. Основные владения судьи находились в Уилтшире, Сомерсете и Девоншире, а его единственный сын и семь дочерей умерли уже взрослыми. И вообще непонятно, чем Пофэм так досадил школьникам и почему они не избрали в герои кого-нибудь из рода Монтагю.

Судья сделался косвенным участником еще одной драмы, касающейся усадьбы Литтлкот (Уилтшир). Именно в этой усадьбе Генрих VIII ухаживал за Джейн Сеймур, чья бабка происходила из семьи местных помещиков Дарреллов. Во второй половине XVI в. — Литтлкот унаследовал сэр Уильям Даррелл по прозвищу Свирепый Билл.

В соседней деревне проживала повитуха миссис Барнс. Ненастной ночью 1575 г. к ней нагрянули слуги Свирепого Билла. Они завязали повитухе глаза и повезли куда-то. Вы, наверное, догадались, что пунктом назначения была усадьба Литтлкот. Как ни странно, миссис Барнс тоже поняла, куда ее везут, но вежливо-ста ради притворилась, что не узнает хозяина, встречающего ее на пороге дома. Свирепый Билл провел гостью в спальню, где в предродовых схватках мучилась молодая женщина с лицом, скрытым под маской. Ее любовник принялся заранее насылать на голову повитухи все проклятия ада, если та не спасет роженицу. Однако миссис Барнс выпроводила его из комнаты. Билл продолжал орать под дверью, а женщина тем временем разрешилась очаровательным мальчиком.

На радостях повитуха вынесла новорожденного из спальни и показала отцу. А тот… о нет, читатель, Свирепый Билл терпеть не мог всяких пятен и потому не воспользовался окном, а просто швырнул младенца в ярко пылающий огонь в камине. Наутро полумертвую от ужаса миссис Барнс тем же способом — с завязанными глазами — отвезли в деревню. Но она возвращалась из Литтлкота не с пустыми руками! Предчувствуя беду, повитуха ухитрилась отрезать кусочек ткани от занавески в спальне и с этим вещественным доказательством направилась в окружной суд.

Увы, ее старания пропали втуне. Свирепый Билл — не первый и не последний богатей, избежавший официального возмездия. Земных судей он подкупил, но Небесный Судия неподкупен. На верховой охоте перед хозяином Литтлкота предстал невинно убиенный младенец в языках пламени. Не ожидавший подвоха Билл сверзился с коня и свернул себе шею. А дом с той поры оглашается криками несчастной матери и плачем ее сына.

Предположительно в основу легенды легло подлинное происшествие, случившееся с миссис Барнс. Вот только после ночного визита в таинственный дом в суд она не ходила, а рассказала о гибели младенца и продемонстрировала кусок занавески годы спустя, лежа на смертном одре. И хотя она не назвала по имени ни усадьбу, ни хозяина, недоброжелатели без труда приписали злодеяние Уильяму Дарреллу. По разным версиям, роженицей была сестра Даррелла, вступившая с ним в кровосмесительную связь, или одна из его любовниц.

После 1575 г. из-за финансовых проблем Даррелл заложил имение сначала лорд-канцлеру сэру Томасу Бромли, а затем нашему знакомому судье, сам же отсидел в долговой тюрьме вплоть до своей гибели на охоте в 1589 г. Заметим, что дитя явилось покарать папашу аж через пятнадцать лет после рокового броска в камин! По слухам, Свирепый Билл едва ли не подарил имение Джону Пофэму и потому был им оправдан. В действительности такого судебного процесса не было, да и Пофэм не мог возглавлять суд: должность лорда — главного судьи он занимал в 1592–1607 гг.

Погибший Даррелл не имел наследников, поэтому Пофэм выкупил усадьбу и построил новый кирпичный особняк. Потомки судьи владели поместьем до 1929 г., затем его приобрела семья Уиллс, продавшая дом в 1985 г. нефтяному магнату Питеру де Савари, который в 1996 г. организовал здесь комфортабельный отель. Почтенные постояльцы отеля, наблюдая фигуру женщины с ребенком на руках, облегченно вздыхают: как славно, что все эти аристократические ужасы остались в далеком прошлом!

Если отцы безжалостны к дочерям, то главный враг мальчиков — их матери и мачехи. Джером К. Джером не мог обойти вниманием один из самых знаменитых призраков Викторианской эпохи — злую мать из поместья Бишем (Беркшир): «История Бишемского аббатства богата мелодраматическими эпизодами. В нем есть спальня, обитая гобеленами, и потайная комната, глубоко запрятанная в толстых стенах. Призрак леди Холли, которая до смерти засекла своего маленького сына, все еще бродит по ночам, пытаясь смьггь кровь со своих призрачных рук в столь же призрачной чаше»[81]. Писатель исказил имя хозяйки аббатства, но это неудивительно — в точности установить ее личность так и не удалось.

В усадьбе Бишем, бывшем монастыре августинцев, в XVI в. проживал сэр Томас Хоби (1530–1566). Его жена (с 1558 г.) Элизабет Кук (1528–1609), поэтесса и сочинительница музыки, часто принимавшая в Бишеме Елизавету I, родила ему двух дочерей, умерших в младенчестве, и двоих сыновей — Эдварда (1560–1617) и Томаса (1566–1640). В 1574 г. она вторично вышла замуж за Джона (1553–1584), сына Фрэнсиса Рассела, графа Бедфорда.

Будучи на четверть века старше мужа, Элизабет умудрилась родить двух дочерей и сына Фрэнсиса (по другим сведениям, Уильяма). Джон скончался, не успев получить графский титул, а Фрэнсис, по легенде, пал жертвой дурного обращения матери, раздраженной его медлительностью и слабоумием. Однажды она заперла сына в чулане (в версии XIX в. фигурировали потайная комната и розги) в наказание за невыполненный урок. Прискакавший в тот же день гонец срочно затребовал Элизабет во дворец к королеве. Придворные дела не терпят суеты, и когда позабывшая про сына мать вернулась в Бишем, мальчик уже умер от голода.

Леди Элизабет была натурой утонченной и любознательной, подобный поступок вовсе не в ее характере. Но существовала другая Элизабет Хоби (урожденная Стонор) (?—1560), жена сводного брата Томаса Хоби — сэра Филипа (1505–1558), английского посла в Священной Римской империи. Сэр Филип владел усадьбой с 1552 г. и детей, кажется, не имел. Он завещал Бишем своему брату, а не вдове.

Призрак раскаявшейся Элизабет бродит по Большому залу усадьбы. Женщина одета в черное траурное платье, она тщательно моет руки, стараясь удалить следы крови. Последнюю деталь, упомянутую Джеромом, авторы легенды заимствовали у Шекспира, чья леди Макбет, испытывая муки совести, ходит во сне и пытается смыть воображаемую кровь с рук.

Самое авторитетное свидетельство о встрече с привидением принадлежит вице-адмиралу Джону Ванситтарту (1777–1843). Он гостил в доме и как-то вечером допоздна заигрался в шахматы с братом. Потом брат ушел спать, а Джон, анализирующий сыгранную партию в Большом зале, внезапно ощутил присутствие незнакомки. Он мигом подбежал к висящему на стене портрету Элизабет Хоби (какой-то из двух) и, можно сказать, засек призрак с поличным — рама картины оказалась пустой. Каким образом портрет возвратился на место, свидетель, к сожалению, умолчал. Через несколько лет во время ремонта под старыми половицами дома нашли листы бумаги с именем «Уильям Хоби». Бедняга исписал их вдоль и поперек неряшливым почерком, а кое-где чернила были размыты — вероятно, от слез. Благодаря находке преступление его матери вышло наружу. Непонятно, правда, зачем понадобилось прятать листы под полом — за неимением скелета, что ли?