Зеленое море, красная рыба, черная икра - Словин Леонид Семенович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/48
• Следующая

– Кто ваша нынешняя жена?

– Она тоже учительница. Из Молдавии. Из Бельцы… Она хотела, чтоб Умар чаще бывал у нас, но он так ни разу и не приехал. Он ходил в море с моими племянниками.

– Как вы узнали об этом?

– Я приезжал из Красноводска. Мы встречались. Он рассказывал обо всем. Умар еще пацаном получал от дяди от пятисот до тысячи рублей в месяц. Он гордился этим! Пацан, а у него уже две машины! «Жигули» записаны были на двоюродного брата, «Москвич» – на тетку! Я уже старик – но у меня ни одной машины… Добром, конечно, это не могло кончиться! Потом Садык назначил его рулевым. Фактически сделал заместителем.

– Когда вы узнали о поджоге рыбинспекции?

– На другой день. Вера приехала ко мне, сказала, что брат спьяна сжег контору рыбнадзора и обрабатывает Умара, чтобы он взял все на себя…

– Вы говорили с сыном?

– В тот же день. Я приехал к нему вместе с Верой. Я просил его не делать этого. Не верить никому!

– Что он?

– Сказал, чтобы я не вмешивался, потому что могу все испортить.

– А почему Баларгимов сам не решился пойти с повинной? Как ваш сын это объяснил?

– Садык много раз судим. Ему могли дать суровое наказание. Наш старший брат – Сулейман – тоже просил Умара взять все на себя. И еще один человек. Когда я приехал, они втроем как раз сидели в ресторане.

– В «Сахиле»?

– Да. На берегу.

– Умар, Баларгимов… А кто третий?

Он помялся.

– Агаев, начальник милиции…

Сила, стоящая за браконьерской мафией, не могла отправить на скамью подсудимых шефа лодок, который знал всю ее подноготную.

– Агаев сказал, что сделает все, чтобы Умару дали три года, как за неосторожное убийство… Я поверил.

Он вздохнул. Сноха его неожиданно всхлипнула и тут же неимоверным усилием воли вернула лицу прежнее сосредоточенно-спокойное выражение. Она выглядела нелепо – в своем мини, с высоко открытыми голыми коленями, с криком, который буквально сотрясал ее. Я не понимал, как ей удается со всем этим справляться.

– Вас допросили?

– Я сказал, что ничего не знаю.

– Следователь спрашивал – занимался ли Умар браконьерством?

– Нет. Умар ведь показал, что хотел отомстить Цаххану Алиеву за то, что тот не разрешил ему ловить частиковую рыбу. Меня и спрашивали только о частиковой…

– А сети?

– Перед обыском Садык бросил их к Умару в сарай…

– А где он в действительности находился, когда Баларгимов поджег рыбинспекцию?

– Смотрел футбол. Есть свидетели.

– Этих людей допросили?

– Одного. Остальные было тоже пошли в свидетели, но Садык сбил всех с толку: «Молчите!» Я тоже сказал: «Не вмешивайтесь, не ваше дело…» – Он вздохнул.

– А тот, которого допросили? Что с ним?

– Его нашли в заливе. Будто погиб на охоте. От несчастного случая…

– Ветлугин?!

– Да, Сашка.

– А кто вел вначале дело на вашего сына?

– Алиханов. Мы на него не обижаемся – он вел в нашу пользу…

– Ну, естественно.

Дело Умара Кулиева было сфальсифицировано полностью.

– Поначалу все получалось, как Садык обещал. Алиханов следствие закончил быстро. За месяц. Умара судили как за неосторожное убийство. Дали четыре года. Но тут Аббасов-старик, отец сгоревшего инспектора Саттара, поднял шум. Стал давать телеграммы. Пошли письма, митинги. «Расстрелять убийцу! Никакой пощады!» Дело принял областной суд. Вы не можете себе представить, что мы чувствовали… – Он разрыдался. – Мы ведь знали, что Умар невиновный…

Я не перебивал его.

– …Когда судья объявил: «Расстрел!» – мы все закричали… А люди хлопали: «Правильно!..»

Плач душил его. Надо было иметь каменное сердце, чтобы все это слушать. Жена Умара сидела с вытаращенными глазами, чтобы не разреветься.

– …Я попросил судью, чтоб дали свидание. Нам разрешили. Умар стал успокаивать: «Так надо! Садык все устроит! Он ехал со мной в автозаке. Все нормально!»

– А потом?

– Все от него отказались. Садык – первый. Ждут, чтобы его поскорее расстреляли – пока не начал рассказывать…

Кулиева снова всхлипнула – звучно-глубоко, маскируясь нелепой гримасой, уродовавшей ее грубоватое, простое лицо. Она держалась изо всех сил, но мне дано было слышать ее беззвучный отчаянный крик.

– …Люди передали нам письмо.

– Из тюрьмы?

– Да. Через рыбинспектора, Сережу Пухова. У него друг… Мы заплатили… – Кулиев говорил несвязно. – Сергей искал доказательства против Цаххана Алиева. Из-за этой истории Цаххан стал чуть ли не национальным героем… А мой мальчик каждую секунду смотрит на дверь… Боится, что сейчас войдут… Только теперь, когда вы вмешались и послали телеграммы, я впервые ночью заснул… – Неудачник-старик откровенно рыдал. – Это счастье… Вот записка. Мы получили ее перед отъездом в Москву…

Умар Кулиев писал: «…Почему я должен быть этой третьей жертвой? Как он будет смотреть Вам в глаза, посчитав свою жизнь дороже моей? Смотрите, какой он человек и что мне пожелал. Если не мог уладить это дело, то почему он причинил мне такую боль? Сам сделал, сам бы и расхлебывал. Какой жестокий человек. Отец, если бы вы могли распутать это дело, я бы все доказал. Отец, сейчас моя судьба в ваших руках, смотрите, как я сглупил, поверя этому человеку, пожалел его. Надо было сначала все рассказать»[1].

Они ушли.

– Хотите чаю? – спросила Гезель, открывая дверь.

– Хочу.

– С конфетой? – Гезель почувствовала, что мне грустно.

– С конфетой. – Я сто лет не пил чай вприкуску.

Она подала карамель. Шоколадных конфет в магазинах уже давно не было.

– Спасибо, Гезель.

Мне и в самом деле было грустно.

«Продажное правосудие, продажное следствие…»

Раздался звонок – звонила Анна, я по голосу понял, что у нее неприятности.

– Что-нибудь случилось? С Мишей Русаковым? Говори быстрее!

– Нет, нет! Я видела его…

– С тобой?

– С моим дядей… Он самый близкий мой родственник…

– Он заболел?

– Его арестовали! Потом скажу. Я сейчас еду туда.

– Когда мы увидимся?

– Я приду к тебе. Поздно…

– Буду ждать.

Я положил трубку.

«Махнуть на все! Уехать. Жениться на Анне. Подать заявление в мореходку, где учат морскому ремеслу и немногословному счастью сорокалетних балбесов, попробовавших себя на прокурорской стезе».

По закону парных случаев немедленно раздался второй звонок.

– Игорь, ты? – Звонила Лена. – Игорь. – Голос жены раздавался, словно в огромной трубе, и как бы отдавался от стен. – Я к тебе приеду. Я решила. У меня есть три дня. Я заказала каюту…

– Не приезжай! – крикнул я. – Потом! Сейчас не надо!

– Почему? Мне звонил Бала! Я хочу быть рядом с тобой. —

Каждое слово ее я услышал дважды, повторенное гулким эхом трубы. – И потом, я никогда не была в Восточнокаспийске…

– Ни в коем случае! Тем более на этой неделе… У меня не будет ни минуты свободного времени. – С большим трудом мне удалось убедить ее. – Обещаю: через три-четыре дня я приеду сам…

– Это правда? – Она немного успокоилась.

– Правда.

Но я не приехал ни через три дня, ни через четыре. Ни через пять…

Уходя, я снова увидел такси, стоящее на том же месте. На значительном отдалении виднелась и вторая машина.

В человеке, сидевшем рядом с таксистом, я узнал знакомого следователя бассейновой прокуратуры. Он показал мне на заднее сиденье. Водитель включил зажигание.

– С приездом… – Я сел, и мы быстро отъехали.

– Спасибо. Тихонов просил, чтобы я тебя привез. Завтра мы начинаем…

Бригаду возглавил начальник следственного отдела бассейновой прокуратуры. Я его тоже знал.

– Где ваша резиденция? – спросил я.

– За городом. В Доме рыбака…

– Мой помощник с вами?

– Бала? Он дома. Тихонов приказал ему не показываться. Можно все испортить…

Мы выбрались на окраину и ехали теперь мимо маленьких магазинчиков с убогим выбором товаров и по-провинциальному громкой рекламой. Так, крохотный киоск носил название «Обувь к любому сезону», а вывеска над квадратным оконцем в саманном заборе гласила: «Войсковой магазин».

• Предыдущая
• 44/48
• Следующая