Черная магия - Йолен Джейн - Страница 45

— Я всегда получала отличные оценки. Как же так вышло, что ты знаешь то, чего не знаю я?

Флитч пожал плечами.

— Ты очень умная. Все обращают внимание на то, что ты делаешь. Потому тебе приходится следить за собой. А я приспособился делать то, чего никто не замечает.

Эйверил поразмыслила над его словами; грейлинг тем временем пытался бегать вокруг нее кругами.

— Может, мы могли бы поговорить? — предложила она. — Как-нибудь в ближайшее время?

Флитч снова покраснел, но уже не так сильно.

— Я бы с удовольствием.

— Пожалуй, и я тоже.

Вертящийся грейлинг чуть не сбил девушку, но потом наткнулся на подставленную ею ногу.

— Наверно, мне лучше покончить с этой ведьмой, — мрачно сказала Эйверил, вздергивая грейлинга. — Спасибо за помощь. Это было очень мило с твоей стороны.

— Ты точно не… — с сомнением произнес Флитч, отступая от Эйверил.

— Мне все-таки хочется думать, что вся моя учеба чего-то стоит.

— Тогда ладно. Желаю тебе успешно разобраться со всей этой историей.

— Спасибо, — поблагодарила Эйверил и поволокла обозленного грейлинга в противоположную сторону.

Когда за ними захлопнулась дверь подъезда, грейлинг наконец-то перестал брыкаться. Он тихо ковылял по ступеням следом за Эйверил, лишь время от времени что-то бормоча себе под нос; одна его узкая рука была крепко сжата рукой девушки, другая безвольно болталась. Эйверил почти не разбирала слов бесенка. Она пыталась сообразить, как же Флитч возвращается в школу и не попадается. Может, он уже научился быть невидимым? Интересно, что еще он освоил самостоятельно, пока она изучала только то, что от них требовалось? Станет ли он благодаря нарушению правил волшебником более высокого класса, чем она? Или, скажем, чем Гриффит, который, конечно же, пропустил бы свой День именования ради того, чтобы прийти ей на помощь — если бы смог ее увидеть. Или не пропустил бы? Скорее уж он поступил бы практично и просто сообщил бы кому-нибудь из преподавателей, что у нее явно неприятности. Как Эйверил ни старалась, ей все же не удавалось представить Гриффита, который пропускает свое именование и тайком удирает из школы, желая помочь ей поймать свихнувшегося хранителя какой-то ведьмы.

Она настолько глубоко погрузилась в размышления, что по привычке отворила дверь собственной квартиры. Мать — она сидела на диване и что-то читала — подняла голову и улыбнулась дочери. Лишь в этот момент Эйверил с ужасом вспомнила, кого она держит за руку.

— Привет, ма, — поспешно бросила девушка и попятилась, она не хотела объяснять присутствие грейлинга. — Ой. Я сейчас, через минуту…

— Спасибо, Эйверил, — Мать вздохнула. — У меня уже много лет не было такого спокойного утра.

Грейлинг вырвался от Эйверил, подбежал к дивану и вскарабкался на него рядом с матерью.

— Я устал! — заныл Феликс, плюхаясь матери на колени. — Устал, устал, устал, устал…

— Это замечательно, солнышко.

Застывшая в дверях Эйверил наконец-то вспомнила, как дышать. Глаза резало, как будто в них надуло волшебной пыли. Эйверил с изрядным усилием обратила взгляд на волшебную палочку, которую держала в руках.

Это была деревянная ложка с длинной ручкой.

— Ма… — Голос Эйверил напоминал кваканье лягушки. Она по-прежнему не могла пошевелиться. — Как ты… как ты могла…

— Ты же видела, в кого я превращаюсь. И никто меня не слушал.

— Но как?..

— Я успела кое-чему научиться в школе, прежде чем уйти оттуда и родить тебя. — Мать нежно погладила Феликса по голове; малыш уже спал. — Покой… — с довольным видом выдохнула она.

— Ма. Сегодня был мой День именования.

Мать лишь посмотрела на нее. Эйверил увидела в ее глазах ту ведьму; потом глаза матери сделались мрачными, проницательными, все еще наполненными отголосками магии.

— Кстати, а ты все-таки выбрала имя?

Эйверил вспомнила себя прежнюю, ту, которая не далее чем сегодня утром так беспечно перебирала и отвергала всякие восхитительные имена. В конце концов она сдвинулась с места и затворила дверь. А потом шлепнулась на диван рядом с Феликсом.

— Нет, — призналась Эйверил, наматывая прядь волос на ручку ложки, — и теперь думаю, что мне никакое не подойдет.

— У меня есть имя, которым я не пользовалась с того момента, как ушла из Оглесби, и до сегодняшнего дня, — помолчав мгновение, произнесла мать. — Могу подарить, если хочешь.

— Правда? — Эйверил уставилась на мать в приступе любопытства. — И что это за имя?

Мать перегнулась через Феликса и прошептала на ухо дочери имя. Оно пронзило Эйверил насквозь, словно воздух и свет. Ее глаза округлились, а в голове пронесся вихрь видений и чар.

— Ма, это блестяще! — подскочив, воскликнула она. — Это потрясающе!

Феликс зашевелился, и они принялись гладить его, пока мальчик не притих снова.

— Как ты до этого додумалась? — тихо поинтересовалась Эйверил.

— Оно просто пришло, когда я стала его искать. Так что?

— Ты уверена? Ты вправду хочешь, чтобы я взяла его?

Мать усмехнулась.

— Я вправду не хочу снова впасть в искушение и применить магию против собственных детей. Как бы то ни было, с тех самых пор, как ты стала интересоваться волшебством, я мечтала отдать его тебе. Ведь в нем — значение всей той чудной магии, которую ты можешь сотворить, — Она помолчала и откинула с лица дочери прядь блестящих волос. — Но в последнее время я не была уверена, что оно тебе понравится.

— Оно мне очень нравится, — мягко сказала Эйверил. — Как никакое другое имя. Я сама никогда бы до него не додумалась, но оно безупречно. Оно ощущается в точности как я.

— Вот и хорошо, — Мать встала и забрала у дочери ложку. — Хорошо, что ты принесла ее обратно. Это моя любимая ложка с длинной ручкой.

— Ты не оставила мне выбора, — Эйверил смотрела, как мать прошла на кухню и поставила ложку в банку с утварью. — Из тебя получилась отличная злая ведьма.

— Спасибо, солнышко. Ты не голодна? Может, съешь бутерброд, а потом уже пойдешь в школу?

— Ты же знаешь, что меня не впустят после первого колокола.

— Это так говорят, — хихикнув, сообщила мать. — Но если ты найдешь способ пробраться внутрь, то тебя уже никто не выгонит.

Эйверил изумленно на нее уставилась. Потом в каком-то уголке сознания у нее что-то забрезжило; Эйверил уцепилась за краешек мысли, и та стала отчетливее. Ее мать отказалась от всех знаний, которые можно приобрести в Оглесби, от всего, что они несли с собой, — и все это ради рождения Эйверил и заботы о ней. А теперь это невероятное имя…

Девушка набрала воздуху в грудь и прошептала:

— Я его не пропустила.

— Что? — переспросила мать, которая чуть ли не с головой забралась в холодильник и что-то искала среди банок.

— Мое именование. Ты только что дала мне имя.

Мать повернулась. В руках у нее были майонез, горчица, маринованные огурцы, холодное мясо и пучок латук-салата.

— Что-что, солнышко? Я не расслышала.

— Да так, ничего особенного, — отозвалась Эйверил и собрала все силы, чтобы выговорить слова самого трудного и ужасного заклинания: — Я присмотрю за Феликсом до вечера, если ты хочешь куда-нибудь сходить.

Это мать расслышала отлично.