Транспортный вариант - Словин Леонид Семенович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/59
- Следующая
«Что вам дороже? Жизнь или…»
Денисов не стал спешить, прошел к следующей остановке. Под узким навесом стояло несколько женщин с сумками, рядом, у нового концертного зала, торговали апельсинами. Денисов снова огляделся. В концертном зале был аншлаг. Во всю длину витрин, виднелось привычное «Билеты проданы».
"На что? — Денисов подошел ближе, прочитал: — "Концертный зал «Луч».
Жорж Визе. «Кармен»… Луч, — вспомнил он. — «Мы остановились у луча, писал Шерп. — И глаз застыл на овальном окне над аркой…»
Подошел троллейбус, людей в нем тоже было немного.
«Связано ли исчезновение Шерпа с тем, что произошло с Белогорловой? подумал Денисов. — Но что „произошло“? Как складывались их взаимоотношения?»
Он думал об этом и в троллейбусе, и потом, в метро.
Он не пошел через контроль, где пожилая женщина-контролер беседовала с дежурным милиционером. Направился к турникетам. Постоянный проход по удостоверению личности лишал автоматизма при пользовании пятаками.
«Когда-нибудь это сослужит плохую службу…»
Спустившись вниз, он прошел к скамье в конце перрона. Обычно она пустовала — крохотный островок, огибаемый людским течением. Иногда, размышляя здесь, он находил ответы на довольно трудные вопросы.
"Что имел в виду неизвестный автор, когда писал:
«Как все случилось? Как жалко всех нас…»
Одно было совершенно ясно: записи содержали как фрагменты, относившиеся лично к нему, так и касавшиеся третьих лиц, в том числе Белогорловой. Но как отделить одно от другого?
«Гигантский глаз, плывший по городу…» Это, безусловно, личное. А это?
«Я проводил своего друга до места, откуда на бугре начиналось уродливо вытянутое двадцатиподъездное здание…»
Грохот очередного поезда, ворвавшегося в границы станции, отвлек его.
Непонятная пара — мужчина без шапки, чубатый, с бегающими глазами и женщина в расстегнутой шубе — села рядом. Денисов "исподволь наблюдал, присутствие незнакомых людей ему никогда не мешало, давало острее почувствовать обособленность. Женщина достала из сумки бутерброд, передала спутнику. Мужчина принялся есть, взгляд его блуждал вокруг; сама женщина погрузилась в чтение толстой растрепанной книги. Пока мужчина ел, она ни разу не оторвалась от листа. Потом они ушли,, так и не перемолвившись между собой.
Денисов достал блокнот, принялся листать. Часть записей относилась к прошлым уголовным делам. Разгаданные ребусы выглядели тривиальными.
Особняком стояло несколько заметок, относившихся к криминочогии.
«Ничего не жалея, ничего в прошлом не любя, — писал незнакомый автор, эта среда дала известное число людей, которым собственная жизнь не дорога, а чужая совсем безразлична. И тогда достаточно толчка — будь это рюмка водки, дразнящий взгляд бойкой девочки, оскорбление — и убийство совершается!..»
Наконец он нашел то, что искал, записи, относившиеся к объяснению очевидца несчастного случая — Малахова:
"…Вдруг вагоны дернуло, я сразу отпрянул. Стою. Вагона три прошло.
Вижу — женщина…"
Вместо странной пары к Денисову подсел студент с арабской газетой, он кого-то ждал. Денисов смотрел перед собой, на отправляющийся голубой экспресс.
— Двери закрываются… — объявило радио. — Следующая станция
«Павелецкая»…
Пассажир, не успевший к двери, в последнее мгновение круто изменил направление, пошел вдоль перрона.
Экспресс двинулся.
"Так же двинулся рефрижераторный поезд, когда к нему подбегала
Белогорлова, катили колеса… Только гораздо медленнее. Проплывали опущенные почти до шпал баки с дизельным топливом. Даже под стоящим вагоном-ледником подлезать неприятно и трудно. А уж под двигающимся! — он это знал. — Всему этому есть одно объяснение… Пуля! Кусочек покрытой томпаком стали, влетевший в вагон-ледник. В Белогорлову стреляли!"
В этом случае хотя бы часть происшедшего с Белогорловой становилась объяснимой, поддающейся логическому анализу.
"Зайдя в пансионатскую библиотеку, чтобы поменять книги, Гилим заметил, что библиотекарша торопится. Он не придал значения: пятница, конец рабочего дня… В пять часов ей должны были звонить, к этому времени она спустилась в регистраторскую, к телефону. Ей действительно позвонили.
«Все, отключаюсь…» — сказала она абоненту: у них все было заранее обговорено…"
Денисов намеренно оставлял пока то, что поддавалось немедленному истолкованию: возвращение в библиотеку за хрустальной ладьей, протяженность телефонного разговора — похоже, что был не один звонок, а два — почти одновременно.
"Белогорлова вместе со всеми доехала на пансионатском автобусе до метро, затем поехала дальше — к платной стоянке, пересела в «Запорожец», в машине приехала в Коломенское, где ее ждало лицо, назначившее свидание…
Здесь между ними что-то произошло…" — Денисов представил рефрижераторный поезд, к которому в темноте, под дождем бежала Белогорлова. Стрелявший, должно быть, целил ей в голову, и, может, попал бы следующей пулей, если бы библиотекарша не решилась на отчаянный, достойный каскадера, шаг бросилась между колесных пар двинувшегося с места, но не успевшего еще набрать скорость рефрижератора.
Заведующий юридической консультацией принял Денисова подчеркнуто сердечно. Оба представляли две давно отпочковавшиеся, наиболее отстоящие друг от друга ветви одной профессии.
— Денисов, инспектор розыска.
— Фесин. — Узнав, кем интересуется Денисов, заведующий консультацией встревожился: — Игорь Николаевич? Что с ним?
— Вы хорошо его знаете?
— Конечно, — Фесин придвинул прямоугольную коробку с леденцами, которую
Денисов не сразу заметил за книгами.
— Почему он уволился?
— Если говорить откровенно… Сильный склероз. Стало трудно. Решили, что он должен немного отдохнуть, прийти в себя, — Фесин снова дотронулся до коробки. — Я, между прочим, тоже был сторонником временного прекращения трудовой деятельности.
— А если подробнее?
— Мог не явиться в процесс, пропустить срок принесения кассационной жалобы… В быту это не бросалось особенно в глаза, но здесь!
— Как он отнесся —к этому?
— Переживал. Замкнулся. В конце концов решил начать все с нуля. Благо, у них была отдельная площадь на Булатниковской. Там он и остался.
— Вы говорили с ним?
Фесин взял несколько леденцов:
— Не раз. Решили: в будущем году, если он будет себя лучше чувствовать, вернемся к этому вопросу.
— А пока?
— Покой, чтение. Жена освободила его от всех забот по хозяйству, по воспитанию детей. Надо сказать, она оказалась на высоте.
«Ничего абсолютно не предвещало, что жизнь моя круто вдруг переменится…» — вспомнил Денисов.
— Но Игорь Николаевич, надо сказать, не оценил отношение жены. Уходу его из консультации предшествовали неприятные сцены. Приходилось разбираться. Это было тягостно… Особенно для тех, кто их обоих знал.
— Что он представлял собою как адвокат?
— У него хорошо шли дела, связанные с криминалистическими экспертизами.
Адвокат он не то чтоб известный, но с определенным именем. Клиентурой.
— Мне хотелось бы посмотреть какое-нибудь из его досье.
— Любое? — Фесин с любопытством взглянул на него.
— Любое.
Заведующий позвонил, через несколько минут девущка-секретарь внесла тонкую папку с бумагами.
— Почитайте пока, — Фесин достал из стола какую-то бумагу, положил перед собой.
Денисов открыл досье, перелистнул отпечатанное на пишущей машинке обвинительное заключение, подшитое первым. Нашел рукописный текст.
«Правонаклонный, левоокружной… — Денисов сразу узнал характерную разработанность почерка, знакомые соединения отдельных букв, рефлекторные штрихи. — Все точно!»
Он хотел вернуть досье, но фабула дела внезапна заинтересовала его— он мельком просмотрел обвинительное заключение — экземпляр был мятый, достаточно затертый, побывавший вначале у подсудимого. Подзащитный Шерпа человек в годах — обвинялся в убийстве из ревности молодой подруги.
- Предыдущая
- 26/59
- Следующая
